Закон десанта – смерть врагам! - Зверев Сергей Иванович - Страница 10

Через час на тайгу спустились сумерки. Свет в оконце померк, резче стала чувствоваться затхлость. Никто не замечал. Люди жили прошлым, погружаясь в него, как в болотную трясину. Поначалу выдавливали из себя слова, но вскоре осваивались, втягивались, освобождаясь от комплексов. Из слов складывались фразы из обрывков воспоминаний каждого участника забытой драмы — единая картина…

Прошлое поросло быльем. Никто уж не скажет, в чью больную высокопоставленную голову пришла идея создать дрессированную группу одаренных детишек. Воспитать, взлелеять, сплотить в неразрывный дружный коллектив… и выбросить за ненадобностью. И весьма напрасно — тот же Гиммлер в тридцать девятом нашел бы применение такому коллективу. И Хрущев бы нашел, и оба Буша, и Саддам Хусейн. Но только не наши. Дряхлеющие советские товарищи сами по себе были боги — им конкуренты не требовались. Идея, безусловно, шла из центра, однако реализацию поручили местным товарищам. Сибирь издавна считалась исключительным полигоном для «человеческих» испытаний — тихо, далеко и контингент подходящий: от элиты интеллигенции до замшелого отребья — зэков, бичей, сектантов. И одаренных ребятишек здесь хватало — хоть лопатой греби. Отбор был тщательный, мам и пап заранее обрабатывали, обещав невиданные блага чадам: единственный в Сибири элитный интернат, эксклюзивное обучение, прямая дорога в МГИМО… Если мамы и папы ерепенились, их чад оставляли в покое — находили других, поле выбора бескрайнее. Хватило одного города с миллионным поселением. Помещения нашлись в Томской губернии — в 70-е годы в экстазе гонки «разоружения» понастроили множество закрытых объектов — от специализированных центров «психокоррекции» и «психохимических» лабораторий до подземных заводов по сборке боеголовок. Дети не помнили, как попали в школу. Об этом позаботились наставники, а по возвращении домой — напуганные родичи. Остались мутные обрывки о пребывании на «даче»; свидания с родными — детей сажали в нарядный автобус и везли в ближайший райцентр, где мамы умилялись, глядя на своих сытых, хорошо одетых и явно поумневших детенышей. Коля Сырко уже тогда был помешан на электронике. В 81-м году в возрасте десяти лет это дитя Винера из ничего собрало действующий компьютер! Какие-то бракованные платы отец приносил с завода, что-то Коля покупал; остальное подбирал на свалках «Электроагрегата» и завода радиодеталей. Он заткнул за пояс тогдашние популярные «Бейсик», «Алгол», «Фортран», создав легкий и универсальный язык программирования «Чайка» (сам назвал). Ни одна новинка в зарождающемся мире компьютеров не проходила мимо Коли. Он подписался на все тогдашние журналы по ЭВМ, ориентировался во всех без исключения новшествах. Чем занимался Коля по ночам, тоже можно представить. И неизвестно, как скоро бы он тронулся рассудком, не загреми в «спецшколу»… Через полгода он вернулся домой другим человеком — сгорбленным и рано повзрослевшим. Но страсть не утихла. К сожалению, Коля родился под несчастливой звездой. Не обладая организаторскими способностями, он валил дело за делом, учрежденные им фирмы рушились на вторую неделю работы, его кидали все кому не лень, и кончилось тем, что в полном безденежье Коля добрел до должности младшего программиста в техотделе корпорации «Сибкомп», где и собирался скорбно досидеть до пенсии.

Володя Мостовой считался гением в радиотехнике. В четыре года будущий «мачо» собрал свой первый детекторный приемник, в десять распаял и вновь спаял папину «Спидолу», за что был выпорот, в двенадцать модернизировал львовский телевизор «Электрон», превратив его в безламповый аналог импортного образца 21-го века, из-за чего и попал в Томскую губернию. В тридцать четыре года телевизор бы он уже не собрал, но зато являлся вторым директором компании «Глобальные телесистемы» и очень неплохо жил.

Максим Журбинцев в розовом детстве срывал аплодисменты в спортзале. Гуттаперчивое, не ведающее усталости тело, — сотни подтягиваний на турнике, тысячи отжиманий с одного подхода; абсолютный чемпион района в беге и прыжках. Призер турниров по акробатике, плаванию, спортивной гимнастике. Естественно, устроители акции не могли обойти такой сгусток клокочущей энергии. Вернулся Макс изрядно помрачневшим, раздавленным. Насилу доучился в школе, поступил в политех, умудрился его окончить, да так бы и закис где-нибудь в проектной шарашке, не подвернись старый приятель, ставший режиссером. Теперь Макс периодически летал в Москву, под прицелом кинокамер падал с небоскреба, катился с обрыва, взлетал на машине над городом, а получив деньги, удалялся в родную Сибирь, где их и проматывал. То есть Макс не процветал. Но к этому стремился.

У Борьки Уралова с пеленок обнаружилась тяга к автомобилям. К одиннадцати годам он проштудировал все имеющиеся в стране журналы «За рулем» и собрал действующую модель автомобиля «ЗиС», заказав шпунтики и шпенделечки для нее дяде Пете — старому пьянице, работающему мастером в ЖЭУ. К сожалению для потомков, с пеленок у Бориски обнаружилась не только тяга к технике, но и безалаберность, а также разгильдяйство. Поэтому к текущему моменту он не стал родоначальником принципиально нового российского автомобиля, от которого бы ахнул мир, а держал банальный автосервис, жил с женой в двухкомнатной хрущобе и мечтал о деньгах.

У печальной домохозяйки Ларисы Рухляды с младых ногтей талант был вообще аховый — она предсказывала будущее! Не всегда, не всем, частенько ошибалась, но тенденция прослеживалась. Ничего не могла с собой поделать: посмотрит на человека — и в слезы: дескать, скоро этому дядечке станет больно, а потом совсем ужас — соберутся люди и тоже станут плакать. Таким нехитрым образом она предсказала смерть родному дяде, его сынуле-наркоману, пообещала соседу скорый пожар на даче, а его жене — большую чистую любовь, вследствие чего и была благополучно выдворена из отчего дома — для дальнейшего совершенствования. По возвращении Ларисе строго-настрого запретили ворожить, да она и сама чувствовала — способности теряются. Все реже в присутствии людей Ларису охватывал животный ужас, частил пульс, и трясло, как припадочную. Все реже оживали в мозгу картинки, где присутствуют человеческое горе и кладбища. Но страх не покидал. Она боялась людей — нигде, по сути, не работала, а едва подвернулся приличный муж, стала вести затворнический образ жизни. Замужем она была уже несколько лет.

Брюнетка Данович обладала фотографической памятью плюс уникальной способностью совершать в уме математические действия. Любые. Вплоть до высчитывания синуса заданного угла и решения задач нелинейного программирования. Замкнуло ее лишь на теореме Ферма, которую Жанночка, естественно, доказать не смогла (а кто бы смог?), что ее бесконечно расстроило. И в четырнадцать лет она с облегчением рассталась с математикой, заявив окружающим, что ей «в другую сторону?», а лавры потерпят. Кто-то ведь должен и горшки обжигать. Но амбиций у Жанночки было больше, чем у Наполеона. Поэтому профессию она себе избрала гордую и денежную: владела сетью оздоровительных центров города и области, где правила железной рукой. Жизнь удалась, откуда взяться сумасбродству? Ее взбесило собственное поведение — бросить все, купить билет на занюханный поезд да рвануть неизвестно куда, где туманы, запахи тайги и люди не живут. Словно не она принимала решение, а некий подлый бес, сидящий в ней.

Антон Гароцкий щелкал ребусы. Оттого и вышел из него зануда, раскладывающий по полочкам все, с чем сталкивался. В то время, когда мальчишки во дворе дрались и ломали деревья, Антон разгадывал головоломки в журнале «Наука и жизнь». Умение мыслить логически и огромный интеллект позволяли ему это делать влегкую, независимо от направленности загадок: логических, языковых, математических. В двенадцать лет Антон был представлен некоему седовласому светилу — профессору логики из СО РАН — с подробным докладом о необходимости пересмотра канонов науки о способах доказательств и опровержений. Старичок умилился, а за Антоном через месяц явились люди в штатском и увезли друга парадоксов в неизвестном направлении из Сибири в Сибирь. Как и большинство жертв «спецшколы», сияющих высот в жизни Антон не достиг. Опустошенный морально, он окончил Институт народного хозяйства, лет пять мыкался по мелким конторам, пока не нашел свой потолок: место аналитика в отделе планирования продаж продуктово-посреднической компании.