Закон десанта – смерть врагам! - Зверев Сергей Иванович - Страница 11

О способностях Кати Василенко уже можно было догадаться: экстрасенсорика. Но и с этой особы за двадцать лет городской жизни «дары» природы осыпались, как штукатурка. От повышенной чувствительности осталась только целебная энергетика в виде слабых импульсов, которые в редких случаях Катя выдавливала из подушечек пальцев. Иначе говоря, она снимала боль. Не ахти какой талант, тем более, если пустить его не на добычу пропитания, а на благородный альтруизм, да и тот она сознательно зарывала в землю. Очень хочется быть, как все, лаконично объяснила Екатерина.

— Так будь ею, — проворчал Вадим, — дело-то нехитрое. Но не забывай, Кать, когда ты помогаешь людям, Бог видит и однажды воздаст тебе за твою доброту.

— А чем порадует нас последний герой? — осведомился Уралов, открывая об угол столешницы пробку с бутылки — не вынесла душа. — Уж не думаете ли вы, мин херц, увильнуть?

— А мне скрывать нечего, — с вызовом ответил Вадим. — Сногсшибательными талантами, по великому счастью, не обладаю. Заурядная личность. Чем приглянулся кураторам этой «спецшколы» — ума не приложу. Говорю искренне. Учился в Н-ском архитектурном институте. Зачем туда поступил — сам не знаю; очевидно, хотел податься по стопам покойных родителей. Прилежанием в учебе не отличался. Отчислили с четвертого курса и в двадцать два года загремел в армию. «Случайно» вскрылось, что обладаю хорошим здоровьем. О головных болях не распространялся. Служил в Псковской десантной дивизии; как раз началась Первая чеченская война, участвовал в штурме Грозного…

— О, боже, — пробормотала Катя, а Валюша беззвучно приоткрыла ротик.

— Псковская дивизия в тот январь понесла серьезные потери, — уважительно заметил Макс.

— Сто двадцать человек, — вздохнул Вадим, — по официальным данным. А сколько пало в действительности, лучше промолчим… Отделался контузией. В общем, выжил. Остался на сверхсрочную. В девяносто седьмом по личной рекомендации командира дивизии гвардии генерала-майора Семенюты Станислава Юрьевича поступил в Н-ское общевойсковое командное училище. В 2001-м закончил, вернулся лейтенантом в дивизию. Еще не отгремела Вторая чеченская… Боевые командировки, занимал должность командира взвода разведроты, участвовал в ноябрьской операции по уничтожению Шамиля Ирисханова — ближайшего дружка Басаева, работал в Аргуне — там под Новый год наши провели несколько успешных спецопераций…

— Ты вроде женатый был, — заметила Катя.

Вадим поморщился.

— В училище женился, — признался он неохотно, — привез жену с собой в дивизию. Развелся в 2002-м…

— Да уж, о себе ты не любитель рассказывать, — усмехнулся Борька.

— Да нет, никаких секретов, — отмахнулся Вадим. — Жилье было. Просто характерами не сошлись. Да и образ жизни у меня, знаете ли, еще тот. После училища в боевых действиях участвовал немного, хотя и пришлось поколесить. Последняя боевая операция — ликвидация наемников аль-Гамида в горах у села Автуры. Январь текущего года. Был тяжелый бой, потеряли много наших… — Вадим помялся. — Получил ранение… Да чего там, — он скрипнул зубами, — кое-как выжил. По кусочкам в госпиталях собирали. Три месяца лечения, два месяца реабилитации, санаторий под Кисловодском. Душа не выдержала — сбежал из здравницы. Но какой из меня тогда вояка? Отправили в отпуск по ранению. Сейчас живу в Н-ске, в квартире покойной тетушки, в ноябре формально мой отпуск кончается. Вроде оклемался, раны худо-бедно зажили…

— Поедешь дальше служить? — поежилась Катя.

— Поеду, — пожал плечами Вадим, — мы люди подневольные. Да, если честно, ничего другого не умею. Поздно переквалифицироваться в гражданские. На боевые операции, понятно, уже не отправят, буду салаг обучать военному делу. В Черехе — это поселок под Псковом, где стоит наш парашютно-десантный полк, — за мной зарезервирована сносная квартира…

— Ты и с парашютом умеешь прыгать? — зачарованно прошептала Валюша.

— Ерунда, — усмехнулся Макс. — У них в дивизии даже свинопасы с хлеборезами умеют прыгать с парашютом. Гораздо труднее прыгнуть БЕЗ парашюта.

— А за какие, интересно, заслуги ты был причислен к нашему братству? — хмыкнул Коля Сырко.

Очень трудно было что-то предположить. Вадим долго колебался.

— Я не верю своим воспоминаниям, поскольку не знаю, где память, а где воображение. Проще ориентироваться на сны — там присутствуют законченные эпизоды. Правда, сны частенько перебиваются рекламными роликами, — он бледно улыбнулся. — Новое слово в сновидениях, да?.. — они мутны, двояки, но именно они — отражения пережитого… Я рисую, высунув язык, какие-то картинки, а напротив сидит человек с водянистыми глазами, просто смотрит на меня. По коже бегают мурашки. Он берет из ящика три картонки, раскладывает передо мной. Это причудливые, зловещие фигуры, образованные зигзагообразными линиями и заштрихованной зоной внутри них. «В одном из них опасность, — цедит человек, — она убивает твою маму и скоро доберется до твоих дружков… Где опасность?» Я боюсь прикоснуться к листку — там кривые когти и звериная пасть… Я отталкиваю листок и отдергиваю руку. Слезы катят градом… «Правильно, — невозмутимо комментирует наставник. — А теперь я переворачиваю эти листы. Постарайся держать себя в руках…» Мне страшно, я не могу сидеть на месте. Я мечтаю снова, как и прошлой ночью, оказаться под одеялом, где не нужно ни думать, ни трястись от ужаса…

Слова выговаривались с трудом. Вадим замолчал. Но и публика молчала, ожидая продолжения монолога.

— Передо мной четыре двери. Позади человек с пустыми глазами. На нем серый свитер под горло. Трясусь от страха, пот заливает глаза… Убежать невозможно — этот дядька схватит меня за шиворот и надает тумаков. «Иди, — говорит он бесцветным голосом. — За тремя дверьми верная смерть, за четвертой все в порядке, там твое спасение. Иди, Вадик, смелее, тебе дается лишь одна попытка. Если хочешь жить, ты поступишь правильно». — «Что там?» — шепчу я, а человек уже подталкивает меня: «Вперед, мальчишка, за тремя дверьми голодные гадюки, они чувствуют твою кровь… Учти — ошибешься дверью, они вопьются тебе в ногу!»

Вадим чувствовал, как пульсирует жилка на виске. Пора тормозить — второй приступ головной боли ему не одолеть. Кольцов замолчал на полуслове.

Эмоции, переживаемые им в полной мере, отразились на физиономии Вадима. Никто не требовал продолжения исповеди.

— Судя по твоему участию в нашей «корпоративной вечеринке», ты не ошибся дверью, — участливо заметил Борька.

— Ничего загадочного, — вывел резюме Коля Сырко, — интуиция. Врожденное чувство опасности. Вспомни свои молодые годы вне этой школы. Ты идешь темными закоулками домой. Неважно, откуда — от девчонки, с дискотеки. Зимой со второй смены. Часто к тебе приставали гопники? С просьбой закурить, карманчики обшарить или просто так морду набить? Ко мне только и делали что приставали — не умела гопота городская проходить мимо меня.

Вадим неопределенно пожал плечами.

— Да нет, не особенно. Конкретного мордобоя даже не припомню.

— Правильно, не припомнишь. Ты интуитивно чувствовал, каким проходным двором можно идти, а какой пустырь лучше обогнуть.

— Какого же черта его сюда принесло? — проворчал Мостовой. — Такую явную опасность — и проворонить.

— Мы уже не те, что раньше, — тихо заметила Катя.

— Да чувствовал я ее, — отмахнулся Вадим. — Не придал значения. Разве дурной голове объяснишь? Посмотрите на Ларису — почему она здесь? Такая девушка лишний раз за хлебом не выйдет. Посмотрите на Жанну — она виртуальная? Ей что, денег не хватает? Времени девать некуда? А вот Мостовой — он любит приключения в разгар дождливой осени? С финансами у него не порядок? Не знает толк в житейских радостях? Борька правильно сказал — нас тупо облапошили. Сыграли на любопытстве и жарком стремлении поставить точку. Ведь подсознательно каждый из нас хотел узнать, что же с ним такое стряслось в 82-м году.

— А ранение твое? — буркнула Валюша. — Мог бы заранее почувствовать, что прилетит. Не полез бы под пули в неподходящий момент…