Закон подлости - Таманцев Андрей "Виктор Левашов" - Страница 5

— Я в курсе дела, господин советник, — сообщил Коперник. — И потому надеюсь хотя бы на общее прикрытие.

— Безусловно, — согласился Джабр Мохаммед. — Вы должны понять нашу ситуацию. В лучшие времена я смог бы ответить за каждого воробья в этом городе.

Но теперь все находится под неустанным контролем американцев. В Москве мне сказали, что любая огласка исключается.

— Мы примем меры.

— Вот и отлично. Эта наша встреча была первой и последней. Вы должны понимать, господин Захаров, что было бы странно, если бы я встречался с одним журналистом несколько раз.

— Понимаю, — кивнул Коперник.

— Значит, связь вы будете держать через моего человека. Вы читаете по-арабски? — Советник протянул листок бумаги, исписанный арабской вязью.

— Да, читаю. — Коперник быстро пробежал по листку взглядом. — Я все запомнил.

— Можете звонить или встречаться с ним. На ваше усмотрение, — кивнул головой Джабр Мохаммед, давая понять, что беседа закончена.

— Рад был нашему знакомству, — произнес Коперник, вставая. — Еще один момент. Мне нужно будет отчитаться за интервью с вами, господин советник.

— Да, конечно. Возьмите текст у секретаря.

— Спасибо.

С этими словами Коперник покинул кабинет.

3

Камаль Абдель аль-Вади стоял у окна своего кабинета. Управление армейской разведки располагалось в отдельном особняке в центре города. Особняк строили еще англичане. В нем все сохранилось, как в далекие годы, даже внутреннее убранство.

Камаль Абдель любил эти старые дубовые панели, стеллажи с книгами, штучный паркет и огромные, как-то медлительно тикающие часы с боем.

Наверное, для него вся эта обстановка была сама по себе атрибутом власти, она ассоциировалась у генерала с некой незыблемостью еще с тех времен, когда он пацаном жил в маленьком городке на севере страны. Примерно так, только, конечно, скромнее, выглядел кабинет британского чиновника, осуществлявшего в их городке управление колониальными властями. Как-то раз отец взял его с собой на прием к этому чиновнику. Тогда нужна была рекомендация для учебы в британском колледже.

Чиновник угощал их чаем с молоком, и маленький Камаль молча пил эту гадость, тайком оглядываясь по сторонам.

С тех пор прошло немало времени. Но начальник разведки до сих пор сохранил пристрастие к английским интерьерам и отвращение к чаю с молоком.

— Осмелюсь доложить, господин генерал… — В дверь кабинета заглянул адъютант.

— Докладывайте, — не оборачиваясь, разрешил Камаль Абдель.

— Старший дознаватель Абдалла доложил, что арестованный молчит. Абдалла ждет дальнейших приказаний.

— Что значит молчит?.. — вспылил генерал. — Абдалла опытный следователь. Он что, не знает, как нужно развязывать языки этим собакам из Дворца?

— Не могу знать, господин генерал, — адъютант вытянулся по струнке.

— Пусть продолжают, — приказал Камаль Абдель. Но потом, передумав, добавил:

— Хотя ладно. Я сейчас сам спущусь.

Адъютант тут же исчез, прикрыв дверь. Генерал вернулся от окна к своему столу и аккуратно собрал все бумаги, убрав их в ящик под замок. Годы нелегкой, зачастую опасной карьеры в разведке приучили его не доверять никому и никогда.

Часы издали мелодичный перезвон и принялись гулко отбивать полночь. Камаль Абдель подошел к дубовой панели за столом и нажал скрытую кнопку. Панель бесшумно скользнула в сторону, открыв проход.

Об этом потайном ходе в армии ходили страшные слухи. Ход вел непосредственно из кабинета в Абдалла взял свой стул и поставил его напротив заключенного. Генерал перевернул стул спинкой вперед и сел на него верхом.

Минуту он молча рассматривал человека перед собой. Потом тихо спросил:

— Ты знаешь, кто я такой?

Человек продолжал тупо смотреть перед собой.

— Ты знаешь, кто я такой? — спокойно повторил Камаль Абдель, стеком подняв подбородок арестованного.

Тот с трудом поднял глаза и утвердительно кивнул.

— Отлично. — Камаль Абдель достал сигарку и прикурил от расторопно предложенной Абдаллой зажигалки. Пустив дым в лицо арестованному, он продолжил:

— Это хорошо, что ты знаешь, кто я такой. Значит, мне нет необходимости рассказывать, что я прикажу с тобой сделать, если ты не ответишь на мой вопрос.

Во Дворце, наверное, ты слышал, что говорят обо мне? Слышал?.. — Генерал повысил голос.

В глазах арестованного промелькнул ужас. Он пошевелил разбитыми губами, но промолчал.

— Значит, слышал. — Камаль Абдель со вкусом затянулся сигаркой. — Ты веришь, что я смогу развязать тебе язык? Я редко спускаюсь сюда, в подвал. Но если это происходит, то я люблю с толком провести время. Абдалла только подготовил тебя для беседы. Так, может, не будем тратить время зря?

Арестованный застыл в оцепенении.

— Я многого от тебя не жду. Ответь только: контейнер приготовили к транспортировке?

Арестованный утвердительно кивнул.

— Приготовили. Когда это произойдет?.. Отвечай!..

— Я… я не знаю… — прошептал арестованный.

— Смотри мне в глаза, — приказал Камаль Абдель. — Когда приготовили контейнер? Сегодня?

— Да… Генерал впился своим стальным холодным взглядом в глаза арестованного. Не отрываясь он смотрел так почти минуту. Потом арестованный со стоном повалился на бетонный пол, а генерал встал со стула.

— Он не врет и больше нам полезен быть не может, — констатировал генерал. — Избавьтесь от него поаккуратнее.

— Автокатастрофа? — деловито предложил Абдалла.

— Как обычно. — Камаль Абдель направился к выходу, но в дверях остановился.

По его губам скользнула улыбка:

— Хотя нет. Пускай наш уважаемый гость погибнет от рук жестоких курдских террористов. Он достоин большего, чем банальная авария… С этими словами Камаль Абдель аль-Вади вышел из камеры.

4

Как только ИЛ-96 коснулся своими шасси бетонного покрытия багдадского международного аэропорта, буквально все депутаты, входящие в состав официальной делегации Государственной Думы России, прибывшей в Ирак в связи с очередным политическим кризисом, вскочили со своих мест. Несмотря на слабые протесты стюардессы, депутаты, толкаясь, бросились к выходу из салона первого класса. Как будто они ожидали, что сам Саддам Хусейн стоит у трапа в ожидании встречи с русскими парламентариями. Многочисленная свита, состоящая из помощников депутатов, охраны, секретарей, любовниц, иногда любовниц-секретарей, и журналистов, с места не двинулась, прекрасно осознавая, что к трапу теперь не пробиться. Только двое фотокорреспондентов попытались протиснуться сквозь толпу народных избранников, но безуспешно.

В числе оставшихся в своих креслах был и один молодой человек. И хотя одет он был, как и все остальные — строгий темный костюм, белая сорочка, неброский галстук, — человек наблюдательный обязательно отметил бы, что костюм этот не является привычной одеждой для молодого человека. И, если уж говорить все до конца, никто из депутатской свиты толком не знал ни кто этот человек, ни что он вообще делает в составе официальной делегации Госдумы. На обычные вопросы он отвечал коротко, на контакт не шел. В общих компаниях не пил и вообще держался особняком. Чем и вызвал к своей персоне пристальный интерес. Известно о нем было только то, что фамилия его Пастухов, а зовут Сергей.

Итак, не обращая внимания на суету в салоне, Сергей внимательно смотрел в иллюминатор. Авиалайнер медленно выруливал по бетонным дорожкам к современному зданию аэровокзала. Внешне аэропорт мало чем отличался от множества других. В разных уголках земного шара, в общем-то, все аэропорты одинаковы. Просто где-то рядом горы, где-то — море. А в остальном — бетон как бетон. Единственное, что сразу бросалось в глаза, так это полное отсутствие самолетов. То есть несколько лайнеров стояли где-то вдалеке, но было видно, что они стоят тут уже давно.

Воздушная блокада Ирака давала о себе знать. Русский ИЛ-96 был, наверное, единственным самолетом, приземлившимся здесь в последнее время. Если, конечно, не считать самолетов ООН, обслуживающих группу наблюдателей, а заодно и иностранный дипломатический корпус.