Гонки на выживание - Таманцев Андрей "Виктор Левашов" - Страница 22

Но детали сопла не обгорели, не оплавились. Лишь по титановым, танталовым, вольфрамо-молибденовым элементам обшивки расплылись сине-лиловые разводы, в то время как двигатель остался в идеальном рабочем состоянии, готовый к новым запускам и к новым извержениям ревущего огня.

Перед назначенным совещанием выпили шампанского за успех, за достигнутый феноменальный результат. Настроение у всех было приподнятое, лишь один Черемисин, который, казалось бы, должен был торжествовать больше всех, выглядел подавленным.

Переговариваясь и обмениваясь впечатлениями, хозяева и гости потянулись к главному административному корпусу НПО «Апогей». А вскоре собрались в большом кабинете Черемисина в предельно узком кругу, и вице-премьер Клоков взял слово.

— Дорогие друзья! — сказал он. — Сегодня один из самых знаменательных дней не только в жизни вашего прославленного предприятия, не только в истории нашей ракетно-космической отрасли. Уверен, этот день когда-нибудь войдет в историю и всей мировой ракетно-космической науки. Как сказал поэт, «и невозможноевозможно». Вы наглядно продемонстрировали это — в труднейших условиях, что называется, на полуголодном пайке… В то время, когда все вокруг распадается, ваш прославленный коллектив и прежде всего вы, Андрей Терентьевич, и вы, Роберт Николаевич, сумели довести до конца сложнейший проект и доказали, что Россия жива, что, как сказал великий наш предок, может, может она, Русь-матушка, собственных Платонов и быстрых разумом Невтонов рожать, как рожала… Мы воочию в этом убедились! Наш российский интеллектуальный научно-технический потенциал, несмотря на все трудности, по-прежнему на высоте. Низкий вам поклон!

Собравшиеся зааплодировали — лишь Черемисин сидел, понуро опустив седую голову.

А вице-премьер продолжал:

— Вы создали то, что не снилось пока ни японцам, ни французам, ни даже американцам. Вы доказали, что… — Он вдруг запнулся, не зная, что, собственно, говорить дальше.

Черемисин тотчас воспользовался паузой.

— Спасибо вам, Герман Григорьевич, за добрые слова! Но скажите, что же будет теперь?

— Да погодите вы, Андрей Терентьевич, дайте хоть порадоваться… — засмеялся Клоков. — О проблемах еще успеем наговориться. Праздник так праздник!

— Может быть… — Черемисин заметно разволновался. — Только нам ведь не до банкетов.

— А мы-то надеялись… — засмеялся Герман Григорьевич, и все вокруг подобострастно заулыбались, оценив вельможную шутку.

— Послушайте, можем ли мы праздновать, когда рабочие без зарплаты сидят?

Что могли, мы сделали, что хотели доказать — доказали. Но повторяю — что же дальше? Какая судьба ждет наш «Зодиак»? Попадем в Книгу Гиннесса? Извините, но мы не для того работали, чтобы прославиться как создатели новой царь-пушки, которая не стреляла, и нового царя-колокола, который не звонил!

— Мне странны ваши вопросы, дорогой Андрей Терентьевич, — сказал Клоков. — К чему такая риторика? Вам не хуже меня известна ситуация, которая сложилась на сегодняшний день в стране, — казна пуста, стоят сотни заводов, тысячи производств, миллионы людей без зарплаты… — Это теперь каждый ребенок знает, — перебил Черемисин. — Что с двигателем будет? Говорите прямо!

— А что касается двигателя, то при всех его сверхъестественных возможностях девать нам его сегодня решительно некуда и использовать негде, — жестко сказал Клоков. — Денег нет. И потому мы будем вынуждены свернуть и временно закрыть программу летных испытаний ракетного комплекса «Зодиак-Апогей». Для которого, собственно, изначально ваш двигатель и предназначался. Это для вас, Андрей Терентьевич, не секрет и не новость. Ракету создавать не на что и незачем. В какой области ее сейчас можно было бы использовать — непонятно. Согласитесь — у страны сегодня есть куда более насущные и мучительные проблемы.

— Значит, все в одну яму? — негромко проговорил Черемисин. — Туда же, куда и лучшие наши боевые корабли, лучшие самолеты, туда же, куда «Буран»… — Честное слово, вы удивляете меня! — уже раздраженно воскликнул Клоков.Почему, Андрей Терентьевич, вы делаете вид, будто все это для вас открытие Америки? Надеялись, что после испытаний, когда мы увидим все своими глазами, то под впечатлением увиденного можем принять какое-то иное решение?

— Может быть, и так. Да, пожалуй, так.

— Но как, по-вашему, должно поступить правительство? Как и что нам делать, если мы стоим на грани промышленно-экономической катастрофы? Научите нас! В ножки поклонимся!

— Я не экономист, я инженер и конструктор, и я не собирался вставать у штурвала государства! — покраснев от гнева, крикнул Черемисин. — Какого черта тогда было устраивать эти показательные испытания? Этот проект обошелся стране в пять миллиардов на старые деньги, то есть в несколько триллионов сегодняшних бумажек. К чему было тогда и сегодня выкидывать на шумовые эффекты еще несколько миллиардов?

— Я не могу, Андрей Терентьевич, — с трудом сдерживаясь, быстро сказал Клоков, — давать объяснения по таким вопросам. Я могу отвечать только за себя.

Ракету и двигатель заказывали военные. Ракету и двигатель просили ученые. Но когда это было? Ведь была совершенно иная ситуация. Так что куда логичнее было бы переадресовать эти вполне правомерные вопросы тогдашним руководителям, тогдашнему Министерству обороны, а заодно — Главкосмосу и Академии наук!

Недобрый, а может даже, и угрожающий смешок пробежал по кабинету.

— Ну вот! Начали за здравие, а кончаем за упокой, — мрачно сказал первый заместитель генерального конструктора профессор Стенин. — Но ведь действительно нужно что-то решать с уже построенными двигателями. Нельзя же их, в самом деле, мариновать на складе. Это же безумие!

— А, — засмеялся Черемисин, — понятно! Роберт Николаевич почувствовал подходящий момент, чтобы толкнуть свои товарно-денежные идейки. Дерзайте, коллега, не теряйтесь!

— О чем вы, Андрей Терентьевич? — возмутился Стенин и тоже покраснел от волнения. — Я, как и вы, только и думаю о том, чтобы спасти наш «Апогей», удержать кадры, сбалансировать производство! Чтоб не полетело все в тартарары!