Убить Ланселота - Басирин Андрей - Страница 59

– Кхм, господа-сударики, – вновь заявил о себе десятник. – Расплатиться бы за работку, так сказать… господа-короли-сударики.

Фероче повелительно махнул рукой. Король Лир притащил тяжеленный мешок и уложил к ногам плотников.

– Вот ваша плата, смерды. Забирайте.

– Но, позвольте! – Десятник растерянно зачерпнул из мешка. – Это же орехи.

Тисовая палочка перечертила воздух. Багровый полумрак рассеяли жирные белые искры.

– Бурундукам ни к чему деньги. Брысь отсюда!

Плотники постояли немного, не до конца понимая, что произошло, а затем ринулись врассыпную.

Забытый мешок с орехами валялся на снегу. В разные стороны уходили цепочки бурундучьих следов. Строители портала сидели в ветвях сосен, испуганно наблюдая за людьми.

Скоро шок от превращения пройдет, и они вернутся, чтобы забрать свою плату.

– Помогай! Давай же!

Лиза изо всех сил навалилась на колонну. Рядом трещали крылышки Маггары; где-то у ног пыхтела Инцери.

– Еще немного, если не ошибаюсь.

Кусок мрамора отъехал в сторону. Открылся черный лаз, ведущий в глубины скалы, на которой располагался портик.

– Ух ты-ы! – Элементаль запрыгала на одной ножке. – Какая прелесть. Подземелье! Настоящее! С сокровищами!

Фуоко заглянула вниз. Из дыры несло затхлым погребом и сыростью.

– Нам обязательно туда спускаться? Мне как-то не хочется.

Квинтэссенций пожал плечиками:

– Я могу быть не прав… но, насколько помню, там не очень глубоко. И не очень далеко идти.

– Лиза, я посвечу, – пискнула элементаль. – Ты что, не хочешь найти сокровища?

– Это же подземный ход! – поддержала Маггара. – Он выведет нас из храма.

Девушка покачала головой. Блуждания по пещерам чудищ пробудили в ней страх перед темнотой. Она до сих пор не могла от него избавиться.

– Да, хорошо… – Лиза облизала пересохшие губы, – Чтобы сбежать.

Квинтэссенций подкатился к краю хода и тоже заглянул вниз:

– Вот это вряд ли… Бежать этим ходом невозможно, это скорее тупик, насколько я знаю.

– Тогда зачем мы туда полезем?

– Разве вы не хотите узнать побольше об истории Террокса?

– Нет.

– Об Эре Чудовищ? О Ланселоте?

– О Ланселоте? Идем.

Лиза решительно шагнула в черный провал.

– Не упадите! Там ступенька!… Но я могу быть неправ.

Квинтэссенций не солгал: спускаться в храмовый тапник оказалось легко и удобно. Света Инцери хватило, чтобы различать мох на стенах и копоть от факелов на потолке. Фуоко пробежала по каменным ступеням и остановилась посреди тайника, осматриваясь.

Маленькую комнатку загромождали шкафы с книгами, ящики, сундуки. На стенах висели маски, с которыми не хотелось встречаться взглядом. Пустынные боги, бесы и духи джунглей. Тварь возле вешалки походила на глумливую собаку в ожерелье из языков пламени. Рядом висела синекожая щекастая морда с выпученными глазами. В короне из крохотных человеческих черепов.

– Казначей Пыли, – уважительно прошептал камень. – Осторожно. Здесь плащи, не пораньтесь о рога.

Ллащи смотрели на Фуоко стеклянными глазами. Три плаща, три оленьи шкуры – великолепно выделанные, щегольские. Когда-то их носил его преосвященство… Быть может, на том самом собрании Дюжины, когда погиб Архитит.

– А там что? – Маггара заглянула за сундук. – Перевернутые холсты.

– Это портреты. Квинтэссенций, можно их посмотреть?

– Чуть попозже, извините. Сперва я кое-что расскажу. Присаживайтесь… нет, не туда!

Фуоко подпрыгнула.

– Прошу прощения, сударыня, это алтарь Эры Чудовищ. Возьмите кресло.

Лиза выдвинула из-под стола кресло – тяжелое, неудобное, с обивкой тусклой, словно шкура дохлого крота. По доброй воле в такое не сядешь.

Элементаль вскарабкалась ей на колени и обвила лапы хвостиком.

– Уймись! – Лиза сбросила ящерку на пол. – Ты горячая.

Инцери обиженно надулась, но жар пришлось поубавить. Теперь ее можно было держать в руках – осторожно, кончиками пальцев, как держат кружку с горячим чаем. Маггара пристроилась у Лизы на плече.

– Ну вот вы и в сборе, – объявил Квинтэссенций. – А началось все… извините, наверное, длинно получится, но тут уж я не виноват. Так вот, началось все, когда был жив перводракон… Или, может, сразу перейти к Дюжине? – На лбу камня собрались трещинки-морщинки. – Это же сотни лет, если не ошибаюсь.

– Начни с Ланселота, – подсказала Фуоко.

– С Ланселота? Хорошо, раз вы настаиваете… Итак, Ланселот.

Ланселот.

Комета висела в небе считаные дни, но этого вполне хватило. Весь Террокс всколыхнулся. Лжепророки и мессии заполонили дороги; в городах стало не протолкнуться от предсказателей.

В основном предсказывали перемены. Некоторые каркали – их слушали внимательно и хорошо угощали. Другие смотрели в будущее оптимистично – к ним тоже относились благосклонно. Тех же, кто осмеливался утверждать, что ничего не изменится, побивали камнями. Они-то, в конечном счете, и оказались правы.

Короли вернулись из Урболка в смешанных чувствах. Маленький кочевник в росомашьей шапке объявил варанов священными животными. Король Лир запретил клепсидры. Бизоатон Фортиссимо… Нет, Фортиссимо не устроил избиения младенцев – для этого он был слишком цивилизован и демократичен. Но слухи и предрассудки, которыми управлял шарлатан, сделали свое дело. Тримегистия возненавидела детей, родившихся в канун Грошдества.

С этого мига каждая семья, в которой жил грошдественский ребенок, мыкалась от горя к несчастью, соседи отвернулись от них. Торговцы не отпускали товары в кредит. Приюты в городах переполнились брошеными детьми. Среди наступившей беды шарлатан показал себя благодетелем. Он ездил по приютам, щедро одаривая подкидышей; не один ребенок засыпал с именем Биатона на устах.

Ланселота среди них не находилось. Фортиссимо знал это наверняка, – медовая жемчужина не откликнулась ни на одного ребенка. Вереницы детей проходили перед королем, но камень оставался пуст и мертв.

Время шло, и шарлатан становился все беспокойнее. Он пускался на хитрости. Назначал субсидии зимним детям, придумывал заговоры и измены. Ланселот как в воду канул. Ни тайная канцелярия, ни маги-провидцы не могли обнаружить ребенка судьбы.

На самом деле Хоакину повезло. В мэрии, где хранились документы о его рождении, произошел пожар. В стране гуляло поветрие, губившее зимних детей, и Тертерок Истессо – отец Хоакина – решил рискнуть. Дав взятки нужным людям, Тертерок выправил Хоакину новые документы. Так шарлатан потерял след – чтобы найти его вновь через двадцать с лишним лет.

Все это время Казначей Пыли жил в Анатолае в облике диктатора Архитита. Анатолайский зверь не подпускал к себе демона. Положение становилось все опаснее. Казначей терял силы. В народе поднялся ропот: скрывать нечеловеческую сущность Архитита становилось все труднее и труднее. И тогда его преосвященство предложил выход.

Он решил обожествить Казначея. Отныне храмы во всех странах Дюжины принадлежали демону. Это позволяло убить двух зайцев. Казначей Пыли получал возможность легко перемещаться из города в город. Достаточно было зайти в один храм Эры и выйти из другого такого же, но за десятки и сотни миль. Поклонение людей давало ему достаточно сил, чтобы поддерживать человеческий облик.

В качестве расплаты его преосвященству приходилось терпеть брюзжание Квинтэссенция. Деликатный бог каждые несколько лет приходил к жрецу с жалобами. Его преосвященство отвечал неопределенно.

– Когда-нибудь. Потерпи, дружок. Другие боги пантеонами живут и не жалуются, – говорил он. Так прошел год. Десятилетие. Сто лет.

Лже-Архитит заскучал. Он инсценировал свою смерть (благо опыт уже имелся) и отправился путешествовать. Бизоатон Фортиссимо сумел отыскать Ланселота и наложить заклятие. Иногда Казначей Пыли заходил в гости к Ланселоту. Поболтать, а также проследить, не проснулась ли в том мятежная натура. Иногда случались неприятности: люди узнавали в безобидном чудаке-путешественнике покойного диктатора. Демону пришлось собрать все портреты Архитита, все камеи, скульптуры и барельефы. Собрать и спрятать. К счастью, у анатолайцев не было привычки чеканить портреты властителей на монетах – иначе пришлось бы изъять и все деньги тоже.