Возвращение оракула - Шведов Сергей Владимирович - Страница 54

Ситуация складывалась трагическая. Недаром же говорили наши мудрые предки, что жадность фраера губит. А авторитет, не в обиду ему будет сказано, повел себя как последний фраер.

– Вот кадры! – остервенел Демон Зла. – Всех пересажаю к чертовой матери. Развели тут во дворце свинарник.

– Я извиняюсь, ваше демоническое величество, не свинарник, а телятник, – не к месту полез с разъяснениями сведущий в сельском хозяйстве Григориус, за что и получил от разъяренного босса по полной программе.

К счастью, тюрьму его демоническое величество открыть еще не успел, так что финансисты отделались легким испугом.

– Профессионалов надо привлекать, – посоветовал Демону Зла Венидиктус. – Народ требует порядка.

Веня был прав. Слегка оклемавшийся после революции народ начал хоть и робко, но предъявлять претензии новой власти. У резиденции Демона Зла стали появляться пикеты с плакатами. «Верните наши сбережения!», «Прекратите издеваться над народом, ироды!» и прочие подобного же сорта нелицеприятные для новой власти призывы.

– Какие еще сбережения? – опешил от претензий Демон Зла.

– Я извиняюсь, – опять полез с разъяснениями Григориус, которому, видимо, мало было высочайшего мата, и он нарывался на оплеуху, – это оракул у них все деньги выгреб до последней купюры. Вон они, у нас в подвалах лежат. А людям пить-есть надо. Как бы не случилось бунта, ваше демоническое величество.

– Я что же, их с ложечки кормить должен?! – возмутился властитель мира. – Я Демон Зла. У нас здесь, между прочим, Апокалипсис, а не богадельня.

– Может, им телок раздать? – предложил Венидиктус. – Пусть они их подоят и молоко пьют.

– Вот идиот! – возмутился сведущий в зоотехнических вопросах Григориус. – Ну какое у телок может быть молоко? Они же в некотором роде девушки.

Спор о том, могут ли девушки давать молоко и хватит ли этого молока, чтобы прокормить город, затянулся и грозил перерасти в откровенную драку между главным казначеем и его заместителем, но, к счастью, как раз в этот момент во дворе губернаторского дворца появились странные субъекты. Впрочем, двоих из них Григориус и Венидиктус опознали без труда, это были горилла Антоха и такса Хлестов. А вот что касается третьего донельзя волосатого и бородатого типа в лаптях и белой полотняной рубахе, подпоясанной веревкой, то его представил присутствующим Антохин.

– Леший это, – сказал он, прикуривая от зажигалки Григориуса. – Специалист по сермяжной правде. Сиречь законник.

– А на фига нам закон! – возмутился Венидиктус. – Мы ведь нечистая сила!

– Это вы зря, – осудила казначея развязная горилла. – Порядок должен быть. Нам только беспредела в городе не хватало.

– А этот леший из призраков? – нахмурился Демон Зла. – А то подсунете какого-нибудь гуманиста-правозащитника.

– Натуральная нечисть, – обиделся Антоха. – Да и по обличью видно.

Прокурор Лютиков в новом обличье чувствовал себя не очень удобно. Мешали волосы, обильно отросшие как на голове, так и на подбородке. Иван Николаевич бороды никогда не носил, а значительную часть шевелюры потерял еще в молодости и потому к собственному превращению отнесся критически. Прямо не работник прокуратуры, а хиппи какой-то или интеллигент-народник, достигший последней степени маразма. Особенно почему-то не понравились лапти, Лютиков пытался их снять и переобуться в собственные ботинки, но, увы, ботинки тут же на глазах превращались в лапти. Даже заправить рубаху в штаны он не смог по причине отсутствия оных.

– Идиотизм какой-то, – возмущался Лютиков, разглядывая себя в зеркало. – Ну почему леший должен ходить без штанов?

– Дитя природы, – развел руками Аполлон Кравчинский.

В принципе могло быть, конечно, и хуже. Втайне прокурор даже гордился, что превратился не в собаку или попугая, не говоря уже о черте, а всего лишь в лешего, существо хоть и скандальное, но не вызывающее отторжения у простого народа А борода придавала прокурору солидности. Правда, все попытки ее укоротить заканчивались ничем. Она отрастала до прежних размеров прямо-таки с феерической быстротой.

– Имидж, – вздохнул Кравчинский, внимательно наблюдавший за тем, как прокурор пытается облагородить свой облик, – ничего не поделаешь.

…Демону Зла леший не очень понравился. Ни рогов тебе, ни хвоста, а вместо копыт какие-то дурацкие лапти.

– Это точно, – солидаризировался с боссом Григориус. – Что это за власть, которая ходит в лаптях и ездит в «жигулях».

– В каких еще «жигулях»? – обиделся Антохин. – Мы на «мерседесе» приехали. Мой тебе совет, демон, бери, что дают. Лешие тоже на дороге не валяются.

– Возьму, – неожиданно согласился авторитет, – если ты меня от телок избавишь.

– Это в каком смысле? – не понял Антохин. – В переносном?

– В прямом. Вон, слышишь, мычат.

– А зачем вы их столько понагнали? – удивился Петр Васильевич Хлестов.

– Тебя не спросили, – огрызнулся Демон Зла.

И тут Иван Николаевич Лютиков неожиданно даже для себя оказался на высоте положения. Вдруг неведомо откуда в его руках появилась дудочка, на которой он и заиграл красивую мелодию. И служилось чудо. Из губернаторского дворца потянулись на зов лешего благодарно мычащие животные, здесь же во дворе они стали выстраиваться в красивые колонны, словно для участия в параде, а потом дружно, под все ту же ласковую музыку, двинулись прочь. Леший играл до тех пор, пока последний телячий хвост не скрылся за поворотом.

– Специалист, – прокомментировал случившееся Венидиктус. – Я бы взял.

На его демоническое величество парад телок произвел очень благоприятное впечатление. Леший тут же был зачислен в штат с приличным окладом в десять тысяч долларов.

– Но чтобы порядок на улицах был, – строго сказал демон. – И никаких плакатов! Развели тут демократию, понимаешь.

– А я мог бы помочь в финансовых вопросах, – гавкнула такса.

– Хлестова тоже возьми, – подсказал Венидиктус. – Пусть поможет нам с Григориусом в деньгах разобраться.

Надо признать, что Петр Васильевич оказался очень ценным работником. Пока согнанные из окрестных домов бабы освобождали апартаменты Демона Зла от коровьих лепешек, прирожденный финансист Хлестов в два счета разобрался с наличкой, освободив подвалы и переправив деньги туда, где им и надлежало быть, то есть в банки. Приглашенные Петром Ивановичем экономисты, бухгалтеры и кассиры справились со своей работой даже быстрее, чем бабы, которые без конца ругались с приставленными к ним для присмотра оборотнями по поводу низкой якобы оплаты каторжного труда.

– У нас вам здесь не социализм! – прикрикнул было на них Григориус. – У нас апокалипсис и армагеддон одновременно.

Зря он про этот армагеддон упомянул. То есть пока бабы считали, что грядет социальная революция, они вели себя скромно, как и подобает наемным работницам, но стоило только Грине, чтоб он провалился, растрепать об истинных целях революционеров, как тут же начался натуральный шабаш. Бабы стали превращаться в ведьм. А ведь только-только избыли из дворца телок. Венидиктус как увидел эти превращения, так ему сразу стало плохо. Захотелось бежать из этого чертова дворца, и бежать как можно дальше. И даже не потому, что Венидиктус Стеблов был завзятым моралистом, а просто считал, что и при армагеддоне в сексуальной сфере должен быть какой-то порядок. К сожалению, ведьмы думали иначе, а наступившая ночь и вовсе привела их в неистовство. Его демоническое величество всерьез подумывал об эмиграции, ибо и у Демонов Зла силы не беспредельны. Венидиктус с Григориусом были истасканы до такой степени, что в буквальном смысле не стояли на ногах. Несколько дольше продержался Кеша, который, кстати говоря, и призраком-то не был, и страдал совершенно невинно только потому, что его угораздило родиться мужчиной. От жарких объятий ведьм сумел уклониться только Петр Васильевич Хлестов, сославшись на преклонный возраст и собачий статус. После чего раззадоренные ведьмы хлынули беспорядочной толпой на улицы города, вовлекая в свой хоровод всех попадавшихся навстречу особей мужского пола.