Анатолий Тарасов - Горбунов Александр Аркадьевич - Страница 60

Брюер — защитник с мировым именем. Играл он за «Торонто Мэйпл Лифс». Тарасов считал его одной из самых ярких фигур профессионального хоккея в первой половине 60-х годов. В 1962 и 1965 годах он входил во второй состав «Всех звезд НХЛ», а в 1963-м — в первый. Выступал он и в составе сборной Канады на чемпионате мира в Вене в 1967 году. Тогда канадцам удалось сформировать очень сильную команду. Брюер и Дэк Боунэсс, дабы соблюсти правила, запрещающие профессионалам играть на чемпионате мира, на некоторое время — чистая формальность — расторгли контракты со своими клубами. Тарасов не скрывал, что перед решающим матчем с канадцами в Вене дал задание не церемониться с Брюером, поручив вести с ним предельно жесткую силовую борьбу, в зависимости от зоны столкновений, Рагулину и Полупанову. До соприкосновений с Рагулиным защитник Брюер добирался редко. Когда же добирался, «свое» получал. Правда, как вспоминал Тарасов, «Саша бил его неумело, по-русски». А вот Полупанову, никогда и ни перед кем страха не ведавшему, удалось на какое-то время вывести канадца из строя. Над Брюером колдовали канадские врачи, сводя к минимуму последствия сильного ушиба. Как уточнил со знанием дела известный офтальмолог Владимир Акопян, ушиб «в области левой глазной орбиты был осложнен массивным кровоподтеком и отеком глазницы».

Тогда, в Вене, победа со счетом 2:1 привела сборную СССР к очередному чемпионству, завоеванному досрочно. Брюер же вместе с Рагулиным составил в Вене пару защитников в символической сборной чемпионата.

В Финляндии, в матче с ХИФКом, Тарасов обратил внимание на быстроту Брюера, профессиональную страстность и, что для тренера всегда было самым главным, — «высокую культуру его игры: каждую шайбу он пасовал с интересным логическим продолжением, с замыслом, а отбирал ее самоотверженно». Тарасов пригласил Брюера на занятие ЦСКА. Не как тренера, а как игрока — уж очень хотелось Анатолию Владимировичу «подержать в руках» канадского профессионала, пусть и вчерашнего, но не возрастного — Брюеру на тот момент было 29 лет. «Впервые я как тренер смогу увидеть на своем занятии канадского профессионала, — пребывал в предвкушении тренировки Тарасов, — заставлять его выполнять упражнения, видеть его действия, познакомиться с манерой игры и сравнить его с нашими хоккеистами».

Тренировка ЦСКА с участием Брюера стала для Тарасова, по его признанию, «большим представлением, нежели накануне сыгранный матч».

Тарасов рано утром составил программу занятия и предложил своим ребятам тренировочные упражнения, в которые входили основные технико-тактические компоненты хоккея — скорость и обводка, пас и завершающий бросок, отбор шайбы с силовым единоборством и интуитивное восприятие происходящих событий. Включил он в тренировку и сложные упражнения, когда звенья должны играть сразу несколькими шайбами. Продумал Тарасов и состав тех, кто должен был находиться рядом с Брюером во время занятия. В подготовительной части занятия к Брюеру тренер приставил Александрова и Фирсова. Тарасов считал, что и канадцу будет приятно такое соседство и что легче будет сравнить техническую оснащенность, культуру игры больших мастеров. В упражнениях на единоборства Тарасов решил испытать Брюера на хоккеистах, разных по стилю, а в двусторонней игре предложил канадцу занять привычное место в обороне, но сыграть при этом роль защитника активного, как принято в тарасовских командах.

Задание канадцу Тарасов давал с помощью Игоря Ромишевского, говорившего по-английски. И частично — на пальцах.

«Во время разминки, — вспоминал Тарасов, — канадец в компании с Александровым и Фирсовым должен был вальсировать, одновременно выполняя гимнастические упражнения, прыгая, приседая, то работая сразу с двумя шайбами и делая ими передачи, то занимаясь обводкой, то отбирая шайбу у партнеров. Наши, возможно, из-за хорошего знакомства с этим упражнением, выполняли все элементы куда легче, игривее. Гость ЦСКА с трудом и не очень охотно делал гимнастику. Она, видно, не принята у канадцев. У них на тренировке занимаются одним хоккеем».

В тактическом же упражнении, где трое нападающих действуют против двух защитников, Брюер чувствовал себя как рыба в воде. Вначале Тарасов никому из своих не делал никаких замечаний. Хоккеисты ЦСКА, владея шайбой, старались обыграть канадца индивидуально, двигаясь по большой дуге.

Брюер загонял их в угол поля и там, по выражению Тарасова, «безжалостно с ними расправлялся». Тарасов предложил армейцам сначала «потанцевать» около канадца, сыграть на смене ритма, потом внезапно и решительно пойти в него, не ждать, когда он ударит, а самим нанести первый силовой толчок. Брюер несколько растерялся, но и в эти минуты был, по свидетельству Тарасова, «блестящ». «Он, — рассказывал Тарасов, — сполна показал свой непреклонный, самолюбивый характер бойца, выдумку и хладнокровие при отборе шайбы. Наши ребята, сблизившись с ним, попадали в этакий капкан — не только их клюшки захватывались канадцем, часто руки, а то и голова оказывались под мышкой Брюера и клюшка зажималась между ног. Он мог вдруг обхватить противника, но делал это в такой артистической манере, что со стороны можно было подумать, что не Брюер захватывает недозволенным приемом соперника, а атакующий сам напросился к нему в объятия».

В двусторонней игре Тарасов проверил на Брюере Фирсова, Мишакова и юного тогда Харламова. Фирсов устремлялся на канадца с каскадом финтов, и выяснилось, что Брюер недолюбливает быстроту и скрытность замысла. Мишаков навязывал канадцу жаркую, агрессивную борьбу и не раз выходил из нее победителем. Харламову Тарасов давал задание идти на Брюера в ближнем бою, себя не жалеть, а потеряв шайбу, тут же вступать в единоборство с защитником.

В дневниковых записях, опубликованных в еженедельнике «Футбол-хоккей» под заголовком «Бревер — собеседник и партнер», Тарасов приводит содержание разговора с Брюером на официальном приеме, устроенном финнами после матча ХИФК — ЦСКА. Разговор этот очень важен для понимания того, как Тарасов в то время — в 1968 году — оценивал состояние советского и канадского хоккея.

Тарасов и Брюер сидели друг против друга и с помощью переводчика непринужденно беседовали. Вспомнили, разумеется, венский чемпионат. Брюер, высоко оценивший игру Полупанова, Викулова, Майорова, Рагулина, Давыдова и особенно Старшинова, Александрова и Фирсова, которых назвал хоккеистами мирового класса, при слове «Вена» шутливо приложил ладонь к левой стороне лица и страдальчески заохал.

— Какую свою команду, венскую или гренобльскую, вы считаете сильнее? — поинтересовался Тарасов.

— По-моему, на Олимпиаде наша команда была более мощной и лучше подготовленной, — ответил Брюер, которого в составе сборной Канады на Олимпиаде в Гренобле (1968 год) не было.

— Как сыграли бы лучшие профессиональные клубы — «Монреаль Канадиенс», «Торонто Мэйпл Лифс», «Бостон Брюинс» — с советскими командами?

— Если бы вы приехали на серию матчей в Канаду, то в первых встречах победили бы канадцев, а позже канадцы побеждали бы вас.

Этот ответ Брюера Тарасов записал слово в слово и попросил собеседника пояснить свою мысль. (Заметим, что разговор состоялся за четыре года до Суперсерии-72, в которой сначала, в Канаде, действительно побеждала сборная СССР, а потом стали выигрывать канадцы.)

— Профессионалы, — сказал Брюер, — пока не будут побиты, никого из любителей не считают за стоящего противника. Значит, вероятна их неполная мобилизация. Но главное в другом. Ваша тактика, ваша манера игры пока неизвестна профессионалам. Но, проиграв матч, они смогут перестроиться, принять контрмеры, и тогда ваши сильные игровые козыри будут биты. Вы сможете победить канадцев вначале за счет необычной игры. Вы действительно играете в какой-то иной хоккей.

Тарасову захотелось поспорить. Он взял с тарелки четыре сэндвича и положил их между собой и Брюером. Затем пояснил: хоккей складывается из четырех главных компонентов — атлетизма, индивидуального мастерства, тактических построений и волевой заряженности игроков. И предложил Брюеру обсудить, кому, по каким компонентам следует отдать предпочтение.