Мерзость - Симмонс Дэн - Страница 37

— А Курт Майер был членом вашей… э-э… исследовательской группы? — спрашивает он.

— Nein! Мы никогда не слышали о нем, пока тибетцы в Тингри-дзонге не назвали его имя, сообщив, что он вместе с лордом Персивалем Бромли из Англии поехал на юго-восток, к Ронгбуку.

— Значит, Майер не альпинист?

Зигль делает большой глоток пива, рыгает и пожимает плечами.

— Никто из нас не слышал о Курте Майере. О нем мы узнали только от тибетцев из Тингри, которые с ним разговаривали. Сидящие за этим столом знакомы почти со всеми настоящими альпинистами Германии и Австрии. Ja, meine Freunde? — этот вопрос Зигль адресует своим немецким товарищам. Они кивают, и кто-то отвечает: «Ja», — хотя Зигль только что убеждал нас, что они не понимают английского.

Дикон вздыхает.

— Я задаю вам вопросы, герр Зигль, отчего у вас может сложиться впечатление, что вы на заседании суда. Может, просто подробно расскажете нам, почему вы оказались там, на подходах к Эвересту, и что вы видели — касательно лорда Персиваля Бромли и Курта Майера? Возможно, вам даже известно, почему их лошади были застрелены.

— Когда мы прибыли, лошади уже лежали там, мертвые, — говорит Зигль. — В районе первого лагеря, как вам известно, герр Дикон, очень неровная морена. Возможно, лошади переломали себе ноги. А может, герр Бромли или герр Майер сошли с ума и пристрелили лошадей. Кто знает? — Немецкий альпинист снова пожимает плечами и продолжает: — А что касается причины нашего «преследования» Бромли и Майера до ледника Ронгбук, я открою вам то, о чем не говорил никому, даже местным газетам. Я и шесть моих друзей просто хотели познакомиться с Джорджем Мэллори, полковником Нортоном и другими альпинистами, которые, по нашим сведениям, собирались покорить Эверест той весной. Совершенно очевидно, что, поскольку большая часть нашего маршрута проходила через Китай, мы не знали о гибели Мэллори и Ирвина, и даже о том, что экспедиция достигла горы. Но когда тибетцы в Тингри сказали нам, что Бромли направился к горе, которую они называют Джомолунгма, мы подумали — как выражаетесь вы, англичане и американцы: «почему нет?» И поэтому повернули на юго-восток вместо того, чтобы возвращаться на север.

(Итак, мы пошли скорее на юго-восток, чем обратно на север. Акцент Зигля почему-то становится мне неприятен.)

— Однако, — вежливо, но настойчиво продолжает Дикон, — когда вы увидели, что базовый лагерь Нортона и Мэллори пуст, за исключением обрывков палаток и груд несъеденных консервов, то должны были понять, что экспедиция уже ушла. Почему вы продолжили подъем по леднику до самого Северного седла и даже выше?

— Потому что увидели две фигуры, спускающиеся с Северного хребта, и нам было очевидно, что они в беде, — огрызается Зигль.

— Вы смогли это увидеть из базового лагеря, в двенадцати милях от горы Эверест? — спрашивает Дикон, но скорее с удивлением, чем с вызовом.

— Nein, nein! Когда мы нашли мертвых лошадей, то поднялись во второй лагерь, подумав, что Бромли и этот Майер, о котором мы никогда не слышали, попали в беду. Мы видели их на гребне из второго лагеря Мэллори. У нас были немецкие полевые бинокли — «Цейсс», лучшие в мире.

Дикон кивает, подтверждая этот факт.

— Значит, вы поставили палатки на месте третьего лагеря Мэллори, прямо под тысячефутовым подъемом к Северному седлу, затем взобрались на само седло. Вы пользовались веревочной лестницей, которую группа Нортона оставила на последнем, вертикальном участке высотой около ста футов?

Щелчком пальцев Зигль отметает это предположение.

— Мы не использовали ни старых веревочных лестниц, ни закрепленных веревок. Только наши новые ледорубы и другие немецкие приспособления для подъема по ледяным стенам.

— Ками Чиринг сообщил, что видел несколько ваших людей, которые спускались с седла по веревочной лестнице Сэнди Ирвина, — говорит Дикон.

— Кто такой Ками Чиринг? — спрашивает Зигль.

— Шерпа, которого вы встретили в тот день около третьего лагеря и на которого направили револьвер. Кому вы рассказали о смерти Бромли.

Бруно Зигль пожимает плечами и ухмыляется.

— Шерпа. Вот, значит, что… Шерпы все время лгут. И тибетцы. Я вместе со своими шестью друзьями даже не приближался к старой веревочной лестнице. Видите ли, в этом просто не было нужды.

— Значит, у вас была чисто исследовательская экспедиция в Китай, но вы захватили с собой альпинистское снаряжение для скал и льда. — Дикон достает трубку и начинает ее набивать. В огромном зале так накурено, что одна трубка ничего не изменит.

— В Китае есть горы и крутые перевалы, герр Дикон. — Тон Зигля меняется с угрюмого на презрительный.

— Я не хотел прерывать ваше повествование, герр Зигль.

Зигль снова пожимает плечами.

— Мое… повествование, как вы его назвали… подходит к концу, герр Дикон. Мы с друзьями поднялись на Северное седло потому, что увидели, что двум фигуркам, спускавшимся с Северного хребта, нужна помощь. Один, похоже, был поражен снежной слепотой, и второй его вел, буквально держал.

— Значит, вы разбили лагерь на Северном седле? — спрашивает Дикон, раскуривая трубку и затягиваясь.

— Нет! — вскрикивает Зигль. — У нас не было лагеря на Северном седле.

— Ками Чиринг видел как минимум две палатки на том же карнизе седла, что Нортон и Мэллори использовали для четвертого лагеря, — говорит Дикон. И снова в его голосе звучит лишь удивление, а не вызов. Человек просто пытается прояснить кое-какие факты, чтобы помочь убитой горем матери узнать обстоятельства странного исчезновения сына.

— Палатки принадлежали Бромли, — отвечает Зигль. — Одна уже была изодрана сильным ветром. Тем ветром, который заставил Бромли и Майера отступить с вершины гребня на ненадежный снег склона прямо над пятым лагерем. Я кричал им по-английски и по-немецки, чтобы они не ступали на склон — что снег там ненадежен, — однако они либо не слышали меня из-за ветра, либо не послушались.

Густые брови Дикона слегка приподнимаются.

— Вы находились достаточно близко, чтобы разговаривать с ними?

— Кричать, — поясняет Зигль тоном, каким обычно разговаривают с непонятливым ребенком. — До них было метров тридцать, не меньше. Затем снег у них под ногами пришел в движение, и ревущая белая масса понеслась вниз. Они исчезли под лавиной, и мы больше их не видели.

— Вы не попытались спуститься и посмотреть — может, они живы? — В голосе Дикона нет осуждения, но Зигль вспыхивает, словно его оскорбили.

— Спуститься по склону было невозможно. Там не осталось склона. Весь снег был унесен лавиной, и у нас не оставалось сомнений, что молодой Бромли и Курт Майер погибли — погребены под тоннами снега в нескольких тысячах футов под нами. Мертвы. Kaput.

Дикон понимающе кивает, словно соглашаясь. Я вспоминаю, что он видел — и предупреждал Мэллори против попыток подняться по нему — длинный снежный склон, ведущий к Северному седлу, тот самый склон, на котором в 1922 году во время экспедиции на Эверест лавина убила семерых носильщиков Мэллори.

— В своих газетных интервью вы говорили, а теперь повторили еще раз, что ветер на грабене,[24] поднимающемся к шестому лагерю, был настолько силен, что лорд Персиваль и герр Майер были вынуждены отступить к скалам и ледяным полям Северной стены и спуститься к пятому лагерю.

— Ja, совершенно верно.

— По всей видимости, герр Зигль, вы тоже были вынуждены спуститься с гребня на склон, когда искали двоих людей. Это значит, что вы встретили их, видели их, кричали им — а они вам — уже на склоне, а не на гребне. Что объясняет лавину, которой не могло быть на самом гребне.

— Да, — подтверждает Зигль. Тон у него решительный, словно этим словом он ставит точку в нашем разговоре.

— И тем не менее, — продолжает Дикон, складывая ладони словно в молитвенном жесте, вы говорите мне, что и вы, и двое несчастных могли слышать друг друга на расстоянии более тридцати метров — сотни футов, — несмотря на рев ветра на гребне.