Черный полдень - Корнев Павел Николаевич - Страница 43

Стой, кто идет!? Предъявите паспорт,

Остановись, живое существо.

В этих местах ты бродишь напрасно,

Здесь таким существам ходить запрещено!

— Ермолов, случаем, не рядом где–нибудь? — остановился я под окном и откатил ногой пустую бутылку из–под шампанского.

— Рядом — понятие относительное и, я бы даже сказал, субъективное, — философски заметил пограничник и затянулся. — Гражданское…

— Так он в зоне досягаемости или как? — Я заметил прямоугольник на петлице надетого прямо поверх тельняшки полушубка и хамить в ответ не стал.

— Ермолов! — забычковал сигарету капитан и сунул окурок в стоявшую на подоконнике жестяную баночку из–под кофе. — Ну–ка подойди.

— Чего надо? — не особо вежливо откликнулся откуда–то из комнаты Шурик. — У нас партия…

— Живо сюда! — хлопнул по подоконнику ладонью пограничник.

— Вот привязался, — пробурчал недовольный парень. — Ну подошел и чего? Пить не буду.

— Знаешь этого индивида? — указал на меня капитан.

— Первый раз вижу, — с картами в руках перегнулся через подоконник здоровяк.

— Опух? — поинтересовался я у парня, который выпрямился и принялся почесывать обтянутое тельняшкой пузо.

— О, блин! — во все глаза уставился на меня Ермолов. — Не, это не я, это ты опух.

— Ну ты пока пообщайся. — Капитан вынул у ошарашенного Шурика из руки карты и оставил нас наедине.

— Стой, куда?.. — всполошился здоровяк, но было уже поздно, и, махнув рукой, он уселся на подоконник. — Это ж сколько выпить надо было, чтоб рожа так отекла?

— Иди в жопу, умник, — послал его я. — Аллергия это. Реакция на отдельные лекарственные препараты, так сказать.

— Лечишься, значит? — Парень скептически осмотрел меня с ног до головы. — Ну заходи тогда, раз пришел.

— Ходить еще, — ухватившись за оконную раму, я подпрыгнул, выжал руки и уселся рядом с Шуриком, свесив ноги на улицу. Табачный дым и перегар не выветривался даже через распахнутое настежь окно, и с непривычки меня замутило. — Да и вахтер у вас мудак.

— Ну пошли тогда, вмажем за встречу, — предложил Шурик. — Ты ж все одно не просто на огонек заглянул.

— Веришь — нет, пообщаться надумал, — оглядел я игравших в карты за столом в углу парней. Вроде нету никого знакомого. И выпивки на столе не видать — только сока упаковка. Но вот в соседней комнате даже оравший во всю мочь магнитофон звон стаканов не перебивает, а подпевают так, что стены трясутся. — И что вы за старье слушаете?

— Э! Полегче на поворотах, — оскорбился Ермолов. — Это гимн пограничной службы, между прочим.

— Вот оно как, — улыбнулся я. — А ты чего до сих пор трезвый?

— Сколько можно? — скривился Шурик. — Хватит уже.

— Блин, не понимаю я ваше руководство. Тут, того и гляди, горожане на штурм пойдут, а вы в открытую квасите.

— Да все согласовано, — привалился Шурик плечом к откосу и дыхнул на меня свежим перегаром. — Слышал небось, что мы базу сдали? Вот. Кому–то надо было отход прикрывать, ну добровольцам и пообещали три дня отдыху дать. А мы в полном составе, между прочим… Только сегодня водка уже не лезет, честно говоря. Пивка бы…

— И как оно было? — заинтересовался я.

— Да по–разному, — скривился Шурик, но тут же вспомнил что–то веселое, и его физиономия расплылась в широкой улыбке. — Мы ж на полях пальм этих тундровых заранее проходы заготовили, ну по ним и отступили. Горожане за нами, а там заряды зажигательные! Как полыхнуло все! Сутки поле догорало, сутки. Эти гады базу нашу заняли, думают, отсидятся там, если что. Фигушки, мы им еще покажем кузькину мать.

— Круто, — поддакнул я. — Ты, значит, снова в бой рвешься?

Магнитофон в соседней на мгновение смолк, но тут же заиграла новая разухабистая мелодия. И перекрывая голос певца, подвыпившие пограничники заорали в едином порыве: «А у кошки четыре ноги, позади длинный хвост, Но трогать ее не моги за ее малый рост…»

— Рвусь не рвусь, но если прикажут… — пожал плечами здоровяк. — Мы люди подневольные. Да и горожане не сахар. Или мы, или нас…

— Как обычно, значит, — кивнул я. — Слушай, чего зашел: можешь за стены несколько человек провести? Или договориться с кем–нибудь?

— Чрезвычайное положение в Форте, если что, — напомнил мне прищурившийся парень.

— Ой, да не надо, — толкнул его в плечо я. — Война войной, а обед по расписанию. Неужели из–за таких мелочей бизнес застопорили?

— Не застопорили, законсервировали, — поправил меня Шурик. — До лучших времен.

— А они настанут?

— По–любому, — уверенно заявил Ермолов и, чувствуя мое недоверие, продолжил: — Пойми: сейчас нелегалов провести просто нереально. Там сейчас не только парни с Гарнизона и гимназисты, но и безопасники дежурят. И руководство прямо заявило — если кто спалится, пусть даже и на ерунде, дело на тормозах, как обычно, спускать не будут, а за яйца подвесят по полной программе. Никто на такой риск не пойдет.

— Ясно, — задумался я и пришел к выводу, что давить на Шурика не имеет смысла. Раз говорит — засада, значит, так оно и есть. Если совета не послушаю, то и сам влипну, и других подставлю. А оно мне надо? Придется Напалму свои связи подымать. — Да ну и хрен бы с ним. Забудь…

— Не, Лед, — понизил голос Ермолов. — Серьезно: был бы вариант, все бы сделали в лучшем виде. А так…

— Блин, да все понятно, чего ты… — решил успокоить парня я. — Нет так нет. Все понимаю, не маленький, в самом деле…

— Залазь уже, — потянул меня за рукав Шурик. — По песярику примем.

— Не, дел по горло сегодня, — отказался я.

— Да по рюмашке, — пристал здоровяк как банный лист. — Пять минут с тебя не убудет. Хоть посидим в кои–то веки, поболтаем.

— Знаю я эти пять минут, — хмыкнул я. — Если получится, вечером забегу.

— До вечера еще дожить надо, — тяжело вздохнул Ермолов и стянул с плеч подошедшего к окну пограничника форменный полушубок. — Иди, иди отсюда. Не видишь, с человеком разговариваю.

— Да мне покурить, — покачнулся тот и едва не завалился на стоявший у стены диван. — Капитан сказал, в комнате не дымить больше.

— В коридор выйди.

— Там комендант ругается.

— На пепельницу, — сунул Шурик поддатому сослуживцу жестяную банку из–под кофе. — Иди в коридор, а коменданту скажи — будет орать, выйду и вломлю.

— Но…

— Могу тебе вломить. — Пограничник моментально исчез, а Шурик устало вздохнул и повернулся ко мне: — Совсем распоясались. В Патруле порядку куда больше. Прикинь, что бы было, если б я с Крестом так разговаривать начал.

— До сих пор бы ходил и улыбался, — поежился я при упоминании заместителя командира нашего бывшего отряда. Где он сейчас, интересно, ошивается? Как бы какую гадость не учинил. Ему диверсию устроить — что мне плюнуть.

— Именно, — согласился со мной Ермолов. — Залазь, давай.

— Не, бежать пора, — вновь отказался я. — Слушай, ты деньгами не богат?

— Сколько надо?

— А сколько потерять не жалко будет, — честно предупредил я.

— Без возврата, что ли?

— Почему без возврата? — Улыбка вышла у меня на редкость кривоватой. — Просто есть обстоятельства, которые от меня не зависят.

— Опять чего–то замутил? — зашарил в кармане штанов парень. — Держи.

— Благодарю, — спрятал я две золотые монетки царской чеканки — пятирублевку и полуимпериал. — С первой пенсии…

— Само собой, — вытащив из другого кармана несколько скомканных купюр, парень сунул их мне. — Наших видел кого?

— С Селиным пару дней назад пересекались, а так — тишина.

— Как он?

— Не жаловался, — спрыгнул с подоконника я. — Ладно, увидимся еще.

— Вали, — махнул мне на прощание Шурик и отошел от окна.

Это он правильно посоветовал, валить давно уже пора было. Еще через весь Форт до северной окраины пешкодралом чесать. И обратно возвращаться. А что со мной после инъекции супермагистра будет — непонятно. Напалм, вон, мигом оклемался, но у него организм подготовленный, а как мой, утомленный нарзаном, среагирует — даже подумать страшно.