Черный полдень - Корнев Павел Николаевич - Страница 44

В открытое окно уже вовсю наяривал старинный альбом мистера Кредо, я только хмыкнул, подивившись разнообразию вкусов пьянствующих пограничников — или они что есть, то и ставят? — и перебежал через проспект Терешковой. С той стороны Южного бульвара наблюдалось нешуточное оживление — по направлению к воротам маршировали нестройные колонны солдат Гарнизона, навстречу им, наплевав на всякие строевые премудрости, перли усталые патрульные. Сновавшие повсюду дружинники следили за порядком, а бойцы комендантской роты пытались распределить выгружавшихся из автобуса ополченцев.

Решив, что повстречаться со старыми знакомыми здесь и сейчас проще пареной репы, я незамедлительно свернул во дворы. И сразу же об этом пожалел: это на Южном бульваре народу не протолкнуться, а тут нарвешься на наряд дружинников и будешь бледный вид иметь. Если служивым моча в голову ударит, они и без всяких оснований, просто со скуки докопаться могут. Да и мимо особняка «Несущих свет» пройти придется. А это чревато весьма неприятной встречей с очень злыми и решительными товарищами. И они, точно уверен, не постесняются донести до меня свое недовольство крайне неприятными, но от этого даже еще более действенными методами.

И куда? Вправо, влево? Вернуться на Южный бульвар или забирать дальше во дворы и выйти на Красный проспект в районе площади Павших? Вопрос, блин…

По спине неожиданно побежали мурашки, но, обернувшись, ничего подозрительного заметить не удалось. Сани к бульвару проехали, обнявшаяся парочка к подъезду завернула, дворник устало на лопату оперся, мелочь пузатая в снег с гаражей прыгает. Обычная картина, все своими делами заняты, и никто ко мне нездорового интереса не проявляет. На всякий случай проверил состояние защитных чар, передернул плечами, прогоняя мерзкое ощущение чужого взгляда, и пошел дальше.

А поганенькое ощущение никак не проходило. Будто в паутину вляпался или в спину кто из винтовки целится. И ведь, если разобраться, давненько оно уже появилось. Пожалуй, как от Ермолова вышел, так сразу и не по себе стало. Ладно, возвращаться — дурная примета, пойду через дворы. И заодно к Кириллу заверну. Такой наглости от меня точно никто не ждет, так что засады там быть не должно. Да и не буду я к нему заходить: пацана, вон, какого выцеплю, да сгоняю весточку передать.

Дорога тем временем привела меня во двор–колодец, огороженный двумя выстроенными буквами «Г» пятиэтажками. Обычный такой двор: раскуроченное ограждение хоккейной коробки, погнутая перекладина железных качелей, торчащее из снега бетонное ограждение мусорки, проторенные напрямик меж сугробов тропинки. Людей — никого. Но чего ж так холодом повеяло?

Инстинктивно я бросил все свои силы в защитные чары и полностью выпал из ставшего каким–то очень уж колючим магического поля, но этого оказалось недостаточно: со всех сторон потянулись щупальца обжигающей стужи. Чужеродные чары сотней острых лезвий вспороли защиту и едва не проморозили меня насквозь. В темечко словно ударили молотком, и зрение выкинуло странный фортель: мир вдруг стал черно–белым, да к тому же превратился в негатив. Небо вмиг налилось чернотой, а на фоне ослепительно–белых, с бездонными провалами освещенных окон стен ко мне медленно двинулись несколько темных силуэтов. Судя по очертаниям фигур — женских. Валькирии?

Уж не знаю, как ведьмам это удалось, но выдержавшее натиск Бергмана в несколько слоев скрученное и искривленное пространство почти моментально рассыпалось как скорлупа гнилого ореха. Ошеломляюще холодные чары начали стремительно высасывать тепло, и тут волна стужи натолкнулась на неожиданное сопротивление: висевший в чехле на поясе под фуфайкой ритуальный нож вовсе не собирался допускать кого бы то ни было в свои владения. Меня с ног до головы перетряхнула короткая судорога, и навеянное жуткими чарами оцепенение сгинуло без следа.

Выхватив из–под фуфайки нож, я крутнулся на месте и прочертил вокруг себя круг его почерневшим лезвием. Камень рукояти холодом обжег ладонь, и пальцы моментально потеряли чувствительность. Но сейчас это уже не имело никакого значения: тянувшиеся от неспешно приближавшихся валькирий жгуты заклинаний брызнули осколками чар и, словно порвавшиеся резинки, ударили по своим хозяйкам.

Не успевших ничего предпринять валькирий разметало в разные стороны, а я сорвался с места и кинулся бежать к ближайшему подъезду. Зрение сразу же пришло в порядок, мир вновь обрел краски, и стало ясно, что больше ведьм можно не опасаться: снег вокруг неподвижно распростертых тел сменил свою черноту на красно–белую мозаику. Белый фон — собственно сам снег, алые пятна — кровь попавших под магический откат Сестер Холода.

Вот только спокойно добежать до подъезда не удалось: сразу с нескольких точек начали палить из автоматов, но меня выручил мелко задрожавший «Архангел». Светлячки попавших в защитное поле пуль как–то очень уж неспешно прошли мимо и, вновь набрав скорость, срикошетили от стены дома. Рванув на себя подъездную дверь, я заскочил внутрь и бросился вверх по лестнице. Мощная пружина захлопнула дверь, и тут толстые доски навылет пробила искрившаяся призрачным светом стрела. Блеском напоминавший хрусталь наконечник почти полностью ушел в бетон, и по стене пробежала легкая дрожь. Тяжелая артиллерия подоспела?

На мое счастье подъезд оказался проходным, и, на бегу выхватывая пистолет, я метнулся к противоположной двери. Легкие разрывались от нехватки воздуха, давным–давно сломанные ребра горели огнем, голова кружилась, но сбавлять темп было никак нельзя — если не оторвусь сразу, шансов пережить схватку уже не будет. Это по–первой ведьмы так лоханулись со своими чарами — сейчас разговор будет другой. Или стрелами зачарованными нашпигуют, или тупо с безопасного расстояния из автоматов расстреляют — ресурса «Архангел» надолго не хватит. А так хоть какой–то шанс удрать остается.

Я скатился по ступенькам к выходившей на противоположную сторону дома двери, и тут она неожиданно распахнулась. Тело среагировало совершенно самостоятельно, и заскакивавший в подъезд бородатый мужик рухнул с простреленной головой. Его оставшийся на улице напарник вскинул помповое ружье и зарядом картечи в щепки разметал деревянный косяк. Передернуть дробовик он уже не успел — выскакивая из подъезда, я всадил ему в грудь пару пуль и бросился бежать к соседнему дому.

Дальше — все сплошь урывками. Перепуганные лица людей, высокий забор, падение в сугроб, школьный двор и снова — подворотни, переулки, заброшенные гаражи…

Протиснувшись в узкую щель между двумя ржавыми гаражами, я сунул пистолет в кобуру и сполз на землю. Сухой кашель буквально выворачивал легкие наизнанку, ноги наотрез отказывались разгибаться, а в обожженную ножом ладонь потихоньку начала возвращаться чувствительность. Лучше бы она так и оставалась замороженной — ощущения, будто в мясорубку пальцы сунул. Блин, так и сдохнуть недолго.

Кое–как откашлявшись, я поднялся на ноги и уткнулся лбом в холодную стену. Хреново мне, хреново. Но суетиться сейчас никак нельзя — если и дальше, как заяц угорелый, нестись буду, то либо на валькирий по собственной дурости нарвусь, либо дружинники тормознут. Лучше здесь пережду. Один фиг, все дворы проверить не смогут. А чарами своими точно не найдут — я как от магического поля закрылся, так защиту и не ослаблял уже.

Пусть суетятся, как устаканится все, так и потопаю дальше. А пока и мозгами пораскинуть можно. Не верится, что все это представление только из–за Кати устроено было. Ох, не верится. Ведьм одних сколько понагнали, наемники средь белого дня палить не постеснялись. Да и не собирался со мной никто разговаривать — сразу в оборот взяли. Что ж такое творится?

Не знаю, сколько бы я еще не решался выглянуть наружу, но тут мимо прошаркала тащившая за собой сумку на колесиках старуха. Грымза с подозрением покосилась, вот и пришлось быстренько валить из облюбованного укрытия. А то капнет о подозрительном типе околоточному, разбирайся с ним потом.

Небо как–то очень уже незаметно затянуло серыми облаками, повалил легкий снежок, и на улице сразу посмурнело. Такое впечатление — вечер глубокий, хотя еще и четырех быть не должно. Но это ничего, все равно засветло на съемную квартиру вернуться не рассчитывал. А так даже проще: меньше в глаза бросаться буду. А если еще и снег идти не перестанет, и вовсе ни одна собака не узнает.