Выбор - Суворов Виктор - Страница 58

Это повсеместно. Нужно ли на войне ходить парадным шагом, коробками по двести человек? Нужно ли на войне драть ноги выше пояса, нужно ли не гнуть колени и оттягивать носки? Нужно ли грудь колесом выпячивать и подбородок выше носа задирать? Зачем мы всей этой чепухой занимаемся? А смысл в том, чтобы заставить тысячи людей действовать одновременно и однообразно, подчиняясь приказу, а не здравому смыслу.

— С этим не поспоришь.

— Вот и все. Надо перенести подобные упражнения на сотни миллионов людей.

— Заставить гражданских ходить строевым шагом?

— Конечно, нет. Я о содержании говорю, не о форме. Главное в том, чтобы упражнения были дурацкими и чтобы сотни миллионов людей действовали одновременно. Надо заставить их регулярно совершать глупости.

— И ты придумала такие глупости?

— Это просто. Можно заставить все население Земли каждый год по два раза переводить стрелки часов.

— А чем это мотивировать?

— Объявить, что таким образом энергия экономится.

— Но она не экономится?

— Нет, конечно. Основные потребители энергии — заводы. Переведем мы стрелки вперед или назад, заводы будут потреблять такое же количество энергии. Основной потребитель энергии — транспорт. Переведем стрелки или не переведем, транспорт все равно будет потреблять то, что ему требуется. Основной потребитель энергии — шахты угольные. Там всегда темно. Начали работать — включили энергию. Кончили — выключили. Какая разница, на час раньше или на час позже? Основные потребители энергии — освещение улиц и дорог. Когда темно, свет включаем, когда светло, выключаем. Если стрелки перевести, что изменится?

— Но часть энергии люди потребляют в своих домах.

— Правильно. Меньше одного процента. И не весь этот процент идет на освещение. Скоро наступит такое время, когда в домах у людей будут электрические утюги и электрические мясорубки, додумаются до того, что у каждого в доме будет телефон, радио и электрическое кино. Переводи стрелки или не переводи, от этого расход энергии не меняется. Да и с освещением квартир то же самое: летом так по утрам светло, что все равно света электрического не надо, хоть в пять часов вставай, хоть в десять. А зимой так темно, что все равно без света не обойдешься, как ты стрелки на часах ни крути.

— Ты считаешь, что пользы от перевода стрелок не будет?

— Будет вред. Большой вред.

— И никто не возразит?

— Толпа не способна мыслить. Толпа примет это как должное и будет сама себе творить проблемы. Как только мы введем для населения Земли десяток таких глупейших упражнений и все безропотно подчинятся, мы будем владеть миром.

У чародея сон короткий совсем. Как и у ученицы его. Но не спится. Сталин, возможно, прав: из нее может повелительница получиться. Какая идея красивая: заставить миллиарды людей творить глупости вопреки своим интересам и здравому смыслу.

Каюты «Амурлеса» готовили как бы для иностранцев. А иностранцев мы любим больше, чем себя. Садишься в Ленинграде на белый теплоход — иностранцев вперед пропусти. Им почет и уважение. Прибываешь в Нью-Йорк: гражданам Америки преимущество — опять мы в дураках. Для иностранцев у нас лучшие рестораны и гостиницы. Иностранцев везде впереди себя пускаем. Потому и тут, на лесовозе, уют создавался предельный. Настя оценила с первого взгляда и кожу мягкую, и ковры, и бронзу благородную, и свет невыразимый каюты корабельной. Так бы и плыла всю жизнь к горизонту, так бы и качалась на волнах, так бы и слушала шорох капель дождевых по иллюминатору и удары волн океанских о стальные борта.

Занятия с чародеем — чередой непрерывной. Короткий сон, прогулка, долгий душ и снова занятия. К ним Дракон на огонек наведывается. Пока ему забот меньше всех. Потому на нем кухонные обязанности: колбасу резать, банки с супом, тушенкой и кашей вскрывать, греть, варить, жарить, стол накрывать, себе и чародею в чарки плеснуть.

— Эй, психологи, у меня проблема неразрешимая.

— Докладывай, Дракон.

— Я постоянно весь экипаж слушаю.

— Хочешь, Дракон, угадаю, о чем экипаж болтает? О бабах.

— Правильно. О чем же еще?

— Так в чем проблема?

— Проблема в том, что капитан Юрин, он, как и я, — Александр Иванович, когда один остается, сам с собою говорит.

— Это с каждым из нас случается. Причем регулярно. О чем же говорит капитан Юрин в одиночестве? Тоже о бабах?

— В том и проблема, что не о бабах. Наверное, свихнулся капитан.

— Хочешь, Дракон, угадаю, о чем он говорит в одиночестве?

— Угадай, чародей.

— Все просто. Уверен, моя ученица тоже способна угадать. Что скажешь, Анастасьюшка?

— Тут легко догадаться. Если капитан Юрин, оставшись один, сам с собою говорит не о бабах, значит, речи патриотические произносит. Правильно?

Сверкающий поезд товарища Берия, скрипнув тормозами, остановился на тихой конечной станции без названия. Кругом охрана. Рядом озеро неописуемой красоты. Тут, вдали от шума и суеты, состоится совещание на тему, которая всех так волнует.

— Именно так! Говорит словно с трибуны. Говорит словно на партийном собрании. С ума спятил? Понятно, в присутствии экипажа только правильные речи говорить надо. Но оставшись один…

— Диагноз я бы такой поставила: капитан Юрин умнее других в экипаже. Никто, кроме него, не догадался, что корабль полностью прослушивается, потому в тесном кругу или наедине люди говорят всякие глупости. А капитан «Амурлеса», Юрин Александр Иванович, сообразил, что корабль — необычный, что еще на стадии проекта ему заданы какие-то секретные функции, на таком корабле без прослушки не могло обойтись. Сообразив, что подслушивают, можно молчать все время. Но можно и говорить, но только то, что ушам подслушивающего адресовано. Говорит капитан Юрин так, чтобы ты, подслушивающий, в протокол вписывал пропагандную чепуху как самые его сокровенные мысли. Правильно, чародей, я обстановку понимаю?

— Браво, инфанта.