Выбор - Суворов Виктор - Страница 57

Цветет капитан еще и потому, что озарило его. Нам всегда радостно, когда, сложив вместе факты разные, вдруг результат неожиданный получаем. Открылось Саше Юрину: не нужен тайным пассажирам сигнал тревоги. Не нужен потому, что они в каждый данный момент, видимо, совершенно точно знают, что на корабле происходит… Потому что прослушивают все помещения. Потому что не могут не прослушивать!

Ночь черна. Шумит собрание экипажа «Амурлеса». А погранцы по кораблю рыщут. Завершили. Удалились. Теперь подходит еще машина. Большая. Вроде воронка. Тоже с погранцами. Фуражки зеленые. Плащи брезентовые. Эти зачем-то тюки и ящики грузят. В больших количествах. Руководит погрузкой товарищ Ширманов. Он в пограничном плаще. И люди его тоже. Задача: убрать все в коридоре "А", привести помещения в порядок, сменить постельное белье, заправить цистерну пресной водой, проверить работу связи, прослушки и сигнализации, работу замков и запоров в тайниках, а если потребуется, то и провести мелкий ремонт, еще загрузить багаж пассажиров, запас продовольствия. Завершили быстро. Теперь из машины появляются еще трое. Тоже в фуражках, тоже в брезенте. Поднимаются по трапу. Один огромный. Второй поменьше. А третий совсем маленький. Как три медведя.

Их путь — в коридор "А". Вошли. Разделись: Холованов, Мессер и Настя Жар-птица. Ширманов принимает фуражки и брезентовые плащи, докладывает Холованову о готовности тайников «Амурлеса» для переброски агентурной группы, жмет руки, желает успеха. Трое остаются в коридоре "А". Тяжелая дверь запирает их как в подводной лодке, щелкают замки. Группа Ширманова покидает корабль. Ширманов передает фуражки и плащи помощнику, сам вызывает капитана Юрина: осмотр корабля завершен, претензий нет, счастливого пути, несите с гордостью флаг родины мирового пролетариата через океаны и моря.

Капитан жмет пограничнику руку и, изменившись лицом, команде:

— Ко-о-нчай демократию! Взревел «Амурлес» протяжно и радостно. И ушел в туман.

Разбегаясь издалека, холодные волны бьют беспощадно в борт «Амурлеса», словно озверевший боксер добивает соперника обессиленного. Пучины арктические зовут лесовоз с экипажем и тайными пассажирами в спокойствие и тишину глубин.

Скрипит «Амурлес» переборками, стонет. Но держится. Выберешься на шлюпочный балкончик — жуть. Пена с волн, как с бешеного жеребца. Крутит ураган серую воду, водоворотами затягивает в глубины бездонные и выбрасывает из глубин новые миллионы тонн, перемешивая с пеной и ветром. Снежный заряд облепил лесовоз покрывалом мокрым, ослепил окошки. Если какому-то дураку внутри не сидится, то цепью пристегиваться надо. Каждая волна, как обвал в шахте, расшибет и раздавит любого, кто не ту сторону для прогулок выбрал. Воздух — свежесть, водой переполненная. Грохочет океан, злобствует. Напьешься воздуха океанского — в сон валит. Но некогда пассажирам спать. Занятия продолжаются. Задача Мессеру — времени на переходе не теряя, подготовку наследницы престола испанского продолжать. Жар-птице задача — инструктора слушать, ума набираться. Дракону — Жар-птицу высадить, самому в Москву вернуться, но уже не на «Амурлесе», а другим средством, другим путем. На переходе задача Дракону — безопасность инфанты обеспечить.

— Ну-ка послушаем, о чем наш доблестный экипаж болтает?

На троих шесть кают двухместных. Простор. Еще и коридор с двумя поворотами да с двумя шлюпочными балкончиками: если ветер правый борт изломать норовит, выходи гулять на левый. И наоборот. В любой ситуации — один балкончик без ветра ураганного, без волн безумных.

Надышится Настя ветром океана, и в душ. Горячим напором с себя усталость сшибает и недосып. И снова работать готова:

— Здравствуй, чародей!

— Здравствуй, Жар-птица!

Перед выходом в море чародей еще раз к Сталину зашел:

— Не получится королевы из нее.

— Посмотрим.

— Давай спорить!

— Давай.

— На что?

— Проигравший в присутствии всех членов Политбюро под стол залезет и себя громко и внятно козлом назовет.

— Идет.

Ударили по рукам. И вот который уже день болтает океан чародея, Дракона и Жар-птицу в недрах лесовоза. К делу порученному чародей — со всей честностью. Ему тоже хотелось бы из этой девочки королеву сделать. На одного монарха на этой планете больше будет. А бюрократии меньше станет. Один монарх собой заменяет минимум миллион воров-бюрократов. Потому монархии народу дешевле обходятся. И впервые шевельнулось в чародее: ведь может из нее монархиня получиться. Тогда придется чародею себя публично козлом признать. Это ничего. Если из нее выйдет толк, то чародей готов принять позор на голову свою. А если нет, то козлом себя товарищ Сталин публично называть будет. То-то веселья…

Эта возможность, правда, с каждым днем тает. Почувствовал чародей в ученице упорство, которого не предполагал. Распорядок не чародей устанавливал, она сама установила: пять часов работы, два часа на сон и всякие личные нужды, полчаса прогулка на шлюпочной палубе над волнами гремящими, еще полчаса горячий душ напора невыносимого. Выйдет румяная, как яблоко наливное, и снова готова весь рабочий цикл повторить. Каждые сутки — три смены. Всего из двадцати четырех часов — пятнадцать часов работы, шесть часов сна и личного времени, полтора часа — над волнами и полтора — в душе. И снова работать,

— С чего, чародей, начнем сегодня?

— Начнем с обсуждения твоего сочинения про то, как подчинить сто миллионов свободных граждан.

Остался капитан лесовоза Саша Юрин в своей каюте один. Из угла в угол ходит. Сам с собою говорит. Как кот ученый.

— Ты знаешь, Жар-птица, я не все, откровенно говоря, в твоем сочинении понял.

— Все просто. Вот парад на Красной площади. Шеренги по двадцать человек. В каждой коробке — десять шеренг, двести человек. А этих коробок — за горизонт. И все шаг чеканят единообразно — залюбуешься. Каждую коробку по два месяца дрессируют до седьмого пота на майский парад и еще два месяца— на октябрьский. Это не говоря о ежедневной, круглый год, строевой подготовке, которая идет помимо парадной подготовки. И это не только в Москве.