Оборотень - Сухов Евгений Евгеньевич - Страница 71

Когда Мякиш услышал о Клесте, он едва удержался, чтобы не всадить «вилку» из растопыренных пальцев Рябине в оба глаза. Но, вспомнив наказ Беспалого, сразу остыл: начальник колонии предостерегал его от необдуманных шагов и подсказывал, что путь наверх легче осуществить не через мордобой, а с помощью тонкой интриги. Да и что это за вор, если он при первом удобном случае машет кулаками.

Мякиш через силу улыбнулся:

– Видно, врут.

Рябина по-приятельски потрепал кореша по плечу и объявил:

– Я так и думал, дружище!

И, пропев какой-то куплетик, не спеша отошел в сторону.

В этот же вечер Мякиш встретился с Беспалым. Тимофей Егорович внимательно выслушал его, потом метким броском закинул окурок «Беломора» в корзину для мусора.

– Он съест тебя! – сказал Беспалый. – Ты не хуже меня знаешь эту породу. И если ты разок спасуешь перед Рябиной – все равно на зоне все об этом будут знать.

– Что же вы мне посоветуете в таком случае?

– Советы здесь не помогут, нужно действовать, да так, чтобы об этом узнали все! Конечно, я могу перевести его в другой лагерь, могу поместить в пресс-хату, где сластолюбивые мужики распорют его до кишок, но у меня для него есть оружие пострашнее. Да, кстати, ты слышал о таком законнике, как Бирюк?

Мякиш даже слегка обиделся. Бирюк был законником всесоюзного масштаба, и о нем знал каждый блатной.

– Лично с Бирюком мне не приходилось встречаться… Все-таки он законный, а я всего-навсего пацан. Но слышать о нем приходилось.

– По данным МВД, это один из самых авторитетных в Союзе воров в законе. Его влияние в зонах увеличивается с каждым годом. Мне непонятно, кто его поддерживает, но за ним, похоже, стоят какие-то очень крупные фигуры. Я это вот к чему все говорю… Сразу после последней ходки Бирюк по поручению сходняка отправился по республикам Союза, чтобы ускорить перевод денег в общак.

Воры готовили тогда крупную акцию, и во многих колониях должны были произойти волнения, а для этого требовались большие деньги. Трудно представить, что было бы, если бы в одно и то же время заключенные разных лагерей Союза, вооружившись заточками, бросились бы на охрану. Чтобы усмирить эту армию зеков, не хватило бы всех советских войск. Вся операция проводилась в чрезвычайной тайне, о ней знал только небольшой круг людей. Утечка информации произошла за неделю до назначенного срока. Мы вовремя приняли надлежащие меры – наиболее дерзких отправили в ШИЗО, остальных перебросили в другие колонии. После провала акции воры в законе устроили в Куйбышеве большое толковище, на котором приговорили двух законных, ответственных за связь между зонами. И еще троих, отвечавших за конечную стадию операции, тоже наказали. И до сих пор никто не знает о том, что о готовящемся восстании мы узнали из ближайшего окружения Бирюка. В это время он разъезжал по Союзу с тремя громилами, одним из них был Рябина.

Они выполняли отдельные поручения Бирюка. Рябина, например, разносил малявы по зонам. О готовящемся восстании мы узнали именно через него, когда он в доверительной беседе за кружкой пива проболтался бывшему своему подельнику. И не ведал дурашка Рябина, что тот уже в течение четырех лет регулярно составляет докладные на имя начальника ГУЛАГа и подписывается «Призрак». Сам понимаешь, что такие вещи срока давности не имеют – зеки тотчас пришьют Рябину, как только узнают, что именно по его милости многим законным накинули срока…

Мякиш улыбнулся: ему стало ясно, что Рябина ему совсем не опасен.

Недавний страх перед ним теперь казался почти смешным. Подумать только, ему казалось, что Рябина приобрел над ним власть!

– Если авторитеты узнают о подвигах Рябины, то его начнут резать на маленькие кусочки, – заключил Беспалый.

Мякиш даже состроил болезненную гримасу, представив, как острые кусачки впиваются в тело Рябины.

– Так ты понял, что тебе надо делать?

– Да!

– А теперь ступай! Если зеки будут спрашивать, зачем я тебя вызывал, скажешь, что по твоему делу обнаружился новый свидетель. А вообще, без нужды ко мне не заявляйся, это вызовет подозрения.

– Что я, без мозгов, что ли? Могли бы и не говорить!

Мякиш поднялся и, кивнув на прощанье, вышел. Он посмотрел на часы.

Через пятнадцать минут зеки-вахтеры закроют входы в локальные участки, и колония, разбитая высокими заборами на сектора, замрет до следующего утра.

Долго искать Рябину не пришлось: он как будто дожидался Мякиша и сам вышел к нему навстречу из барака. Вор держался свободно, быстрым и уверенным шагом пересек локальный участок и, увидев Мякиша, раскинул руки.

– Здравствуй, землячок, – весело произнес он и, остановившись в двух шагах, спрятал руки за спиной. – Если я тебя обниму, то не запомоюсь?

– Все зависит от тебя, – спокойно ответил Мякиш. – Я тут прослышал, ты раньше охранял Бирюка…

От внимательного взгляда Мякиша не укрылся страх, который появился на лице Рябины.

– Что ты этим хочешь сказать… земеля? – набычился Рябина.

– Дурачок, думаешь испугать меня? – Мякиш широко улыбнулся. В голосе его послышались певучие нотки. – А ведь бояться тебе нужно самого себя. Разве не по твоей милости у законных сорвалось важное дело?

Рябина с опаской посмотрел по сторонам: не слышит ли кто их разговор. Зеки любили вечер – самое время, когда можно побаловаться чифирем и беззлобно позубоскалить. В это время заключенные, как правило, предоставлены сами себе: администрация колонии разбегается по домам, а дежурный офицер, запершись у себя, глушит горькую.

На Мякиша и Рябину никто не обращал внимания: нет ничего необычного во встрече двух приятелей. Рябина достал из кармана пачку «Беломора», щелчком выбил одну папиросу Он долго и тщательно разминал слежавшийся табак и только после этого сунул «беломорину» в рот.

– Я вижу, ты чего-то недоговариваешь, земеля. То, о чем ты сейчас сказал, знают не более десяти человек. Впрочем, от них ты этого услышать не мог – с такими, как ты, они дружбы не водят. Это слишком большие люди! Меня смущает вот что: то, о чем ты сейчас сказал, известно операм. Ты словно заглянул в мое дело, Мякиш!