Оборотень - Сухов Евгений Евгеньевич - Страница 70

Однако сладостным планам осуществиться было не суждено, хотя вначале все складывалось именно так, как он и предполагал, – ему удалось скрыть часть намытого золота и поэтому в воровскую кассу он сделал небольшой вклад. А на следующий день он не удержался и рассказал об этом шлюхе, которую подцепил в дешевом ресторане на три часа.

А утром к нему заявился Мякиш в сопровождении трех урок и, достав из кармана колоду карт, заговорил:

– Я слышал, что ты большой игрок в карты. Вот я тебе предлагаю на выбор. Если ты вытаскиваешь пиковую масть, то твою голову найдут в мусорном ящике. Догадываешься почему?

– Догадываюсь, – не стал препираться Лука, полагая, что в противном случае визитеры могут ускорить свое обещание. Всему виной была бутылка виски, которую он взял с собой. Она-то и заставила его позабыть об обычной осторожности и способствовала тому, что он развязал язык.

Мякиш тщательно размешал карты и протянул их Луке:

– Не переживай, они не крапленые.

– Ты не сказал, что будет, если я вытащу другую масть.

– Ах вот оно что… Тогда ты будешь жить! – заверил Мякиш. – Но все твои сбережения поступят в воровскую кассу… Чего ты молчишь? Или ты не желаешь помочь ворам? Молчишь… Ну и хорошо. Я знал, что мы с тобой поладим.

Разве таким симпатичным людям, то есть твоим гостям, можно отказать? Ха-ха! Но это еще не все, остальное будет зависеть от того, какую ты вытащишь масть. А теперь тяни! Карты некрапленые.

Лука, стараясь не выдать своего волнения, потянулся к колоде. Выпал бубновый туз.

– Видно, тебе придется еще пожить. Мы забудем твой грешок перед общаком, если ты перевезешь двадцать килограммов золота до Екатеринбурга. Не думай, что ты будешь один, за тобой будут следовать мои люди. Но предупреждаю, если произойдет что-то непредвиденное, например пропажа золота или вдруг на тебя натолкнется наряд милиции… – вот в этой сумке будет твоя голова. – И он кивком головы показал на одного из визитеров, сжимавших в руках огромную сумку.

– Возьми билеты. – Мякиш небрежно бросил на стол небольшой сверток. – Сначала поедешь автобусом до Октябрьска, а оттуда на попутках доберешься до Магадана. В здании аэровокзала тебя встретит невысокий человек с седыми усами, кликуха у него Палыч. Ты будешь выполнять все его распоряжения. Он поможет тебе доставить золото в самолет, а уже в Москве тебя встретят мои ребята. В этом сверточке немного денег. – Мякиш усмехнулся и добавил:

– Не вздумай играть в карты и не покупай больше виски. Это весьма пагубно может отразиться на твоем здоровье.

Лука довез золотишко по назначению и вручил его плешивому крепенькому мужичку, который не преминул поинтересоваться, крепко ли держится его голова.

А потом Лука в течение года частенько просыпался от кошмарного сна: голова его вдруг слетала с плеч и катилась по ступеням, конца которым не было видно…

Лука знал о Мякише немного, но то, что он был коварен и злопамятен, слышали многие, и это, естественно, отпугивало от него людей. И только острая необходимость заставила Луку обратиться к этому опасному вору в законе.

– Я сам отпишу Мякишу, – хмуро пообещал Лука, – думаю, он нас рассудит.

Свою карьеру смотрящего Североуральской колонии вор в законе Мякиш, а в миру Михаил Петрови Мягков, начал после разговора с полковником Тимофеем Беспалым в 1975 году. В то время Мякиш бы «гладиатором» у одного из авторитетов беспаловской зоны и в его обязанности входило душить всякое сопротивление в стане «мужиков».

Несмотря на то, что Мякиш был среднего роста и имел щупловатую фигуру, его побаивались – он был резок и непредсказуем и одним ударом мог опрокинуть двухметрового верзилу.

Самое большее, чего он желал, впервые загремев в зону еще в начале шестидесятых, так это стать одним из авторитетов или, во всяком случае, добраться до подпаханника и жировать вместе с блатными за одним столом. О роли смотрящего он и мечтать не мог…

С мусорами, как и всякий вор, Мякиш всегда держался на стреме и общался с ними только по делу, прекрасно сознавая, что такое знакомство для многих блатных может закончиться не только сломанной карьерой, но даже преждевременной смертью. Если и возникали между вертухаями и зеками какие-то приятельские отношения, то прочие уголовники посматривали на них косо, полагая, что от всего этого веет ядовитым запашком предательства.

Однако с Тимофеем Беспалым у Мякиша вышло по-другому. Барин умел расположить к себе: держался запросто, весело, заразительно хохотал и лихо рассказывал похабные анекдоты. Позже Мякиш убедился в том, что правильно говорили в лагере, будто бы в каждом отряде у Беспалого были свои люди и о жизни на зоне он был осведомлен не хуже, чем сам пахан. За маской простака скрывался необыкновенно изворотливый, расчетливый и гибкий ум. Тимофей Беспалый способен был благодаря своему обаянию обратить в свою веру любого зека. Если бы не знать, что он носит форму офицера МВД, то его вполне можно было бы принять за блатного, который чалился едва ли не во всех зонах Сибири-матушки. В облике Беспалого было что-то от авторитетного вора, знающего себе цену.

Мякиш знал, что про Беспалого ходят всякие слухи: будто Тимоха начинал как вор в нэпманской Москве, и, повернись его судьба по-иному, вместо ретивого опера из него вышел бы крепкий пахан. Даже сейчас, попади Беспалый в колонию, он сумел бы укрепиться в лагере и стал бы вскоре законным. Ведь именно такие, как он, верховодят в зонах.

Первое настоящее испытание Мякиш прошел на второй год своего знакомства с Беспалым, когда к ним в колонию перевели пацана, с которым он чалился когда-то на малолетке. Звали пацана Рябина. Кликуху свою он получил за прекрасный цвет лица – яркий румянец на обеих щеках делал его похожим на школьника-старшеклассника, прибежавшего в теплую квартиру с ядреного январского мороза.

Пробыв положенный месяц в карантине, Рябина сразу заявился к Мякишу.

– Привет, земеля! Едва на зону попал, а о тебе мне уже все уши прожужжали. Никогда бы не подумал, что ты в отрицалы подашься. А ведь я тебя совсем другим знал! – доброжелательно скалился Рябина. – Потом Клест мне кое-что порассказал, слыхал о таком?… Чего же ты так расстроился, Мякиш? Я вижу, что ты в лице даже переменился, а говорили, что ты ничего не боишься и что будто бы для тебя карцер домом родным уже стал. Неужели, земеля, зеки врут?