Дом на городской окраине - Полачек Карел - Страница 32

— За собственные деньги, вложив все свои сбережения, мы живем здесь как в тюрьме. И ведь справедливости не добьешься. Ну времена!..

— Даже гости к нам не могут придти! Этак он и дышать нам запретит. А ведь чего он только нам не обещал! «Будете жить у меня, — говорил, — как в раю». А живем как в рабстве.

Чиновник осторожно приоткрыл дверь и выглянул на лестницу. Потом сказал: — Я никогда ему не верил. Он казался мне черезчур любезным. За чрезмерной любезностью кроется низменная расчетливая душонка. Когда опускаешь руку в воду, сразу не понять, ледяная она или горячая. Ошиблись мы. Попались на удочку. А теперь мы в его руках. И никакой надежды освободиться от него. На это у нас нет денег. Для бедняков свободы не существует…

— Мне хуже всего, — стонала жена, — ты в канцелярии по крайней мере можешь отдохнуть. Я же целыми днями вынуждена сносить его деспотизм. Иногда мне просто страшно, — того и гляди ударит меня. Я здесь одна, без свидетелей.

— Надеюсь, он не распояшется до такой степени, чтобы ударить беззащитную женщину. А если он осмелится поднять на тебя руку, то… взгляни… — и он указал рукой в сторону окна.

Под фонарем, обступив горбуна, опять стояли подростки.

— Видишь их? Это хулиганы. Если полицейский на тебя нападет, позови их. Они защитят тебя от полицейского. Ребята они славные, привыкшие к стычкам с полицейскими… А я завтра выговорю ему. Вот увидишь. Скажу ему такое, что… Я ему этого не прощу, эдакому мерзавцу.

Глава двадцать пятая

Утром пани Сырова хотела было выйти на лестницу, но дверь не поддавалась, будто ее что-то держало. Она позвала мужа. Чиновник вскочил с постели, и они вдвоем навалились на дверь. После долгих усилий им удалось ее открыть. За дверью стояли огромные десятичные весы.

— Как они здесь очутились? — недоумевала жена.

В растерянности взирали он на весы.

— Какое безобразие! — роптал чиновник. — Слыханное ли дело, чтобы десятичные весы ставили прямо под дверью! Долго ли покалечиться!..

Сообща она оттащили весы в сторону.

— Пани Сырова, — донесся сверху приглушенный голос. — Это весы пана хозяина. Я слыхала, как он сказал жене: «Поставлю-ка им под дверь весы, то-то обрадуются!». Я это говорю вам, чтоб вы знали, чья это работа.

Затем послышалось, как трафикантша осторожно закрывает дверь.

— Злобный человек! — возмутился чиновник. — Целыми днями только и думает, как бы нам досадить. Мошенник, негодяй, свинья! Я все ему выскажу. Видит Бог, ему будет не до смеха, когда он услышит, что я о нем думаю.

За окном возник и исчез темный силуэт.

— Он здесь, — шепнула пани Сырова.

— Отлично, — решительно произнес чиновник, — я иду.

— Боже… — взмолилась жена.

— Не бойся, я буду благоразумен.

Он вышел.

Полицейский ходил возле дома, мрачный и злой. Гневные мысли колобродили в нем и будоражили желчь.

— Пан Фактор, — сказал чиновник дрожащим голосом.

Полицейский, словно он был туговат на ухо, приложил к уху ладонь.

— Пан Фактор, я считаю… — снова заговорил чиновник.

— Что?! — вдруг заорал полицейский. — Вы что, не знаете, кто я такой? Я — владелец дома, и ко мне надо обращаться «пан домовладелец»! Зарубите это себе на носу, не то я за вас примусь! Эдакий сморчок, а позволяет себе черт знает что!

— Пожалуйста, не выражайтесь! — взвизгнул чиновник.

— Хорошо я его подцепил! — загоготал полицейский. — Сказал «сморчок» — стало быть сморчок и есть. Другим одежду раздает, а сам пищит с голодухи. Чиновник недоделанный! Ишь какой! Будет тут еще язык распускать. Горбатится, что мраморная кошка. Стойте прямо, когда с вами разговаривают!

Полицейский изверг на жильца все ругательства и выражения, заимствованные им из армейского лексикона.

— Если вам здесь не нравится, какого лешего вы сидите у меня на шее? — ревел он — Я вас не держу. С удовольствием с вами распрощаюсь. На ваше место сотня желающих найдется…

— Пожалуйста, не кричите! — отважился произнести чиновник. — Мы здесь потому, что заплатили вам деньги, а не по хозяйской милости…

— Ха-ха! Дали каких-то двадцать тысяч, а воображают, будто помогли мне встать на ноги. А ну, марш отсюда, проваливай, голодранец, чтоб я вас здесь больше не видал…

Чиновник пожал плечами и поплелся к себе.

— Прямо-таки напугал! — насмешливо произнес полицейский.

— Ну что? — спросила мужа пани Сырова.

Чиновник не ответил. Он опустил голову на ладони и тихо застонал.

— Ах, — сказал он минуту спустя, — что я за человек!.. Тряпка, размазня, ничтожество. Другой давно бы уже дал ему отпор, а я… я неспособен говорить резкости и неспособен… Каждый может плюнуть мне в лицо, а ответить я не в силах.

Жене стало жалко своего слабохарактерного супруга.

— Не говори об этом! Не каждый способен быть грубияном… Ты хорошо воспитан и не всегда умеешь за себя постоять. Только не падай духом, я уж как-нибудь сама найду выход из положения…

Полицейский ворочался под жаркой периной и никак не мог уснуть. Ему не давала покоя мысль о жильцах, от которых нет никакой пользы. Часы на здании школы отбивали час за часом, ламповщик потушил газовый фонарь перед домом, и комнату наполнили предрассветные сумерки.

— Тьфу! — сплюнул он и встал. Во рту у него пересохло, и он с жадностью напился воды.

— Ну да я, — бурчал он, снова ложась в постель, — уж что-нибудь да измыслю… Буду кумекать до тех пор, покамест чего-нибудь не придумаю. Не я буду, если не вытолкаю их взашей. — Наконец, он уснул.

В саду у его дома закопан клад. Он об этом знал и предвкушал, как однажды ночью извлечет кованый сундук, тяжелый, доверху заполненный дукатами.

Он сказал себе: «Выкопаю клад в ночь на четверг, когда сон жильцов самый крепкий».

Стоит полицейский на высоком холме и смотрит на свой сад. Луна над мертвенным краем висит, что медная тарелка над парикмахерской. Фабричные трубы, деревья, дома отбрасывают длинные тени. И тут он замечает, что в саду мелькают какие-то фигуры. Это жильцы, орудующие ломами и заступами. Они громко смеются и объясняются на иностранном языке. Среди них, словно кузнечик, прыгает чиновник.

Полицейский догадался: они выкапывают клад. Бешенство охватило его. Он силится крикнуть, а голоса нет. Хочет бежать, но видит, что у него и ног нет, что вместо правой ноги — резиновый протез. Он кричит: «Убью вас, убью! Всех перережу!» Но никто его не слышит, поскольку голос его похож на глухое гудение телеграфного провода.

Он проснулся в поту, измученный, в дрянном настроении… Поколотил жену и детей, и ему полегчало.

Той же ночью чиновнику приснился такой сон.

К нему на квартиру пришли какие-то люди. Было их человек десять, нет, сто, целая орава. У всех квадратные подбородки, усы под носом и полицейские фуражки. Чиновник обнаружил, что его кухню и комнату заполонила сотня Факторов — полицейских. Главный Фактор бормотал и что-то измерял. Потом крикнул: «Марш!». После чего остальные Факторы разбежались и тут же вернулись с тачками, наполненными землей и навозом, и вывалили все на пол. Они разбили гряды и посадили на них отливавшие голубизной капустные кочаны. Один из кочанов разрастался с такой быстротой, что начал вытеснять чиновника за дверь.

При виде этого светопреставления чиновник крикнул: «Я подам на вас в суд за нарушение гражданского кодекса!» Но главный Фактор расхохотался так, что весь побагровел. Чиновник кричал, проклинал, негодовал, но никто его не слышал: открыв дверцу печи, он выкрикивал слова протеста в дымоход…

Потом он проснулся и сказал жене: — Я не хотел переезжать к полицейскому. Это ты хотела. Вся вина лежит на тебе.

Возле трамвайной остановки полицейский встретил знакомого адвоката. — Фью — присвистнул полицейский, подняв палец — Вот удача.

Адвокат протянул два пальца и спросил: — Куда вы?