- Клюев Николай Алексеевич - Страница 139

А в продухах, в сквозистых срубах

Из снов и морока ветвей.

10 Продрогли липы до костей,

Стучатся в ставни костылями:

«Нас приюти и обогрей

Лежанкой, сказкою, стихами!»

Войдите, снежные друзья,—

В моей лежанке сердце рдеет,

Черемухой и смолью мреет

И журавлиной тягой веет

На одинокого меня!

Подснежниками у ручья

20 Погрейтесь в пламени сердечном,

Пока горбун — жилец запечный —

Не погасил его навечно!

Войдите!.. Ах!.. Звездой пурговой

Сияет воротник бобровый

И карий всполох глаз перловых!

Ты опоздал, метельный друг,

В оковах льда и в лапах пург

Остыла грудь, замглился дух!

Вот сердце, где тебе венок

30 Сплетала нежность-пастушок,

Черемуха и журавли

Клад наговорный стерегли:

Стихов алмазы, дружбы бисер,

Чтоб росомахи, злые рыси

Любимых глаз — певучих чаш

Не выпили в звериный раж,

И рожки — от зари лоскут

Не унесли б в глухой закут,

Где волк-предательство живет!..

40 Оно горит, как ярый мед,

Пчелиным, грозовым огнем!..

Ты опоздал седым бобром,

Серебряным крылом метели

Пахнуть в оконце бедной кельи,

Где оторопь и свист печной

Кружились стаей надо мной,

И за стеной старик-сугроб

Сколачивал глубокий гроб!

Мои рыданья, пальцев хруст

50 Подслушал жимолости куст, —

Он, содрогаясь о поэте,

Облился кровью на рассвете.

А ты?!.. В отмщенье посмотри,

Как тлеют, горестней зари,

Ущербной, в пазухе еловой,

Былое сердце, песня, слово

И угли — души поцелуев!..

Золой расписываясь: Клюев,

Я мертвецом иду в мороз,

60 Где преданность — побитый пес

В пургу полуночную воет.

Под солнцем жизни были двое:

Лосенок и лесной ручей.

Продрогли липы до костей

И в дверь случатся костылями:

«Нас приюти и обогрей,

Лежанкой, сказкою, стихами!»

Войдите, бедные друзья,

Декабрьским льдом согреть меня!

Февраль 1933

501. Моему другу Анатолию Яру

Сердце, изъязвленное Другом, не зале-

чивается ничем,— кроме Времени да Смер-

ти. Но Время стирает язвы его, удаляя и

больную часть сердца, — частично умерщ-

вляет,— а Смерть изничтожает всего чело-

века. Поскольку жив, стало быть, человек,

постольку неисцельны и болезненны раны

его от дружбы и будет он ходить с ними,

чтобы явить их Вечному Судие.

с. 476

Для всех скорбей находятся слова, но поте-

ря друга и близкого — выше слов: тут —

предел скорби, тут какой-то нравственный

обморок. Одиночество — страшное слово:

«быть без друга» таинственным образом

соприкасается с «быть вне Бога». Лишение

друга — это род смерти.

Потрясающие стоны 87-го псалма обрыва-

ются воплями о друге: «Я сравнялся с нис-

ходящими в могилу; я стал как человек без

силы между мертвыми, брошенный,— как

убитые, лежащие во гробе, о которых Ты

уже не вспоминаешь, Господи. Ты удалил

от меня друга искреннего: знакомых моих

не видно».

с. 416-417

Из книги «Столп и утверждение

Истины» Павла Флоренского

Не верю, что читать без слез

Ты будешь ветхие страницы,

Где хвоями цветут ресницы

И ручейком журчит вопрос:

За что поэту преподнес

Ты скорпиона в нежной розе?..

В скрипучем жизненном обозе

Есть жернов смерти тяжелей —

Твое предательство,— злодей,

10 Лукавый раб, жених, владыка!..

Ах, не лесная голубика

Украсит черное копье,—

В крови певучей лезвие,

С зарею схожей, самой чистой!..

Тебя завидя, вяз росистый

Напружит паруса по корень,

Чтобы размыкать на просторе,

В морях или в лесном пожаре,

Глухую весть, что яхонт карий

20 Твоих зрачков горит слюдой,

Где месяц мертвой головой

Повис на облачной веревке!..

Есть Святки, синие Петровки,—

Любимый праздник косарей,

Не с ними брачится злодей; —

Страстная крестная суббота

Убийцу н^дит из болота

К поэту постучать в оконце...

В Москве или в глухом Олбнце

30 Кровь на ноже — одна и та же!..

Будь счастлив, милый!.. Хвойной пряжей

Моя струится борода,

И в сердце рана, как звезда,

Лучится лебедем на плёсе.

Уже не турьим рогом сосен,

Узорною славянской сагой,—

Крикливой нотною бумагой

Повеет на твои ресницы

И не дослушанной певицы,

40 Каких на свете миллионы,

Ты почерпнешь руладо-звоны

Душой ли, пригоршней любимой?!..

Но только облик серафима

Пурге седин, как май погожий...

У русских рек и подорожий

0 яхонтах звенит мой посох: —

Они глядят из трав и проса

С мольбою смертной, огнепальной...

Не песней Грузии печальной,

50 А вдовьей ивовой свирелью