Соавтор неизвестен (СИ) - "Старки" - Страница 36

— И меня. Весь город. Я занялся твоими поисками только через полгода. Андрон меня нанимал лично. И всё было представлено просто в высшей степени художественно. Я поверил, я не мог не поверить. Все факты были против тебя.

— Что он сказал?

— Во-первых, что он всё знает об аварии и моей роли в ней. Во-вторых, что Архаровы подонки, а Гориновы решили позаботиться о несчастном мальчике и усыновили, облагодетельствовали. В-третьих, что мальчик оказался далеко не ангелом. По его словам, ты вёл себя странно: тащил всё, что плохо лежит, сбывал краденое, рассказал, что так пропала семейная реликвия — пятикаратный бриллиант в белом золоте…

— Сколько каратный? — Давида приподняло с колен Сергея.

— А ты думал, что стекляшка, глупый. Он говорил, что ты странно одевался, что пил, курил и лез к нему в постель с непристойностями. При этом он так рассказывал, что как бы оправдывал тебя, дескать, это всё детский дом. Показал справки из больницы про суицидальные наклонности, показал шов на себе, который ты ему оставил. Напомнил историю угона его машины. Ну и само убийство: похищенные деньги, отпечатки пальцев, появившийся повод отомстить. Ты выглядел в моих глазах злобной тварью, неблагодарным шакалом. А тот факт, что ты мог обнародовать документ моего позора, заставил взяться за это дело. И я начал поиски тебя и документов.

— Скажи, ты сам придумал писать книгу?

— Нет. Это Семён, он был в курсе всего. И он её начал писать до того, как я с тобой познакомился. И кстати, именно он первый засомневался, что история, рассказанная Андроном, правда. Всё твердил: не ложится это сюжетно, не вмещается, не логично.

— Что его смущало?

— Прежде всего, почему ты не подружился с Андроном-Антоном и не плюхался в удовольствиях в богатом доме, а пытался бежать. А потом я смог…

— Обмануть меня, дурака. Блин, противно вспоминать, как я тебе диктовал!

— Давид, мы так правду узнали. Если бы я не втёрся к тебе, чтобы проверить, ты ли это, а просто бы сцапал, то не стал бы слушать. Уволок бы Горинову.

— А что знает Андрон обо мне?

— Я ему сказал, что у меня есть «подозреваемый», что ты работаешь официантом и соответствуешь легенде, найденной у Греча, но что по внешности определить трудно, что у тебя хороший паспорт и по нему ты старше.

— Можно ли сказать, что Горинов одержим идеей меня найти?

— Поначалу да. Но сейчас уже не так рьяно. Он думает, что ты уничтожил документы, иначе они бы уже всплыли. Да и его империя подросла: то строительство, то разборки мафиозные, то какие-то приобретения за рубежом, выборы вон на носу…

— Как думаешь, Семён до выборов напишет книгу? — Давид задал этот вопрос как-то по-особому. Стало тихо в комнате. — Серё-о-ож! Ты чего замолчал?

— Ты всё-таки решил мстить?

— О! Это громко сказано. Но было бы неплохо сорвать кое-кому наполеоновские планы.

— Я останусь с тобой! Не прогонишь?

— Серёж! Куда я тебя прогоню? Ты мне нужен сейчас.

— Значит ли это, что ты меня простил?

— Это значит, что я начал переваривать… Это значит, что ты, гадкий педофил, смог привязать меня к себе. И я, дурак, привязался…

— А я не просто привязался, — Сергей смотрел сверху вниз на Давида и как-то мучительно у него получалось. — Я не просто привязался, я… — И Давид закрыл ему ладонью рот.

— Давай улетим уже завтра в Москву. Не смогу я здесь ещё два дня…

— А как же мама?

— А мама поймёт. Она же мама.

***

Семёна бесила эта молодая, бесплотная корректорша: ни кожи, ни рожи. Полина. Близоруко щурится и придирается ко всему, в каждой строчке по паре почеркушек. А Семён сражался за каждую букву, за все новообразования слов.

— Это же диалектизм! Так в Поволжье говорят! «Шутю», а не шучу. Там ещё и не так говорят: и «лавю», и «сводю»…

— Но ведь книгу будут читать не только в Поволжье. Пусть герой говорит правильно, никаких «шутю» и «лавю». И вот это что за слово? «Баский»? Давайте заменим. Здоровский, красивый, завидный…

— Полина, вы не понимаете! Это речь героя! Он родом оттуда, поэтому и говорит так! И это выдаёт его!

— Вы же тоже из Поволжья приехали? Вы же так не говорите.

— Ну… Я уже сколько здесь живу!

— Вот и он не одну неделю! Кроме того, он же специально привычки менял, боролся с собой старым…

— М-м-м! — возмущённо мычал Семён, ему казалось, что речь главного героя делает образ живым, индивидуальным. А плоская Полина каждый раз вытравливала из текста его изюминки, сражаться с её унылым и настойчивым голосом не было смысла. С этим «шутю» и «баский» она подъезжала уже в третий раз.

— Семён Рафаилович, ваш герой в мире моды вращается! У него должна быть жеманная, гламурная лексика, а вы местечковые словечки вставляете…

— Там, где они вставлены, он ещё не в мире гламура… дальше же их нет! Речь героя же… — Договорить не дали, заверещал звонок от домофона, вернее от вахтёрши. Семён даже с радостью ринулся к трубке, так как чувствовал, что чуть-чуть — и взорвётся.

— Семён Рафаилыч, к вам люди пришли, говорят, что вы их знаете и будете рады видеть.

— Кто?

— Не знаю, сказали, что земляки ваши. Молодой мужчина, такой представительный, приятный. А двое — кажись, его телохранители.

— Земляк, говорите?

— Да! Они ведь поднимаются! Или что, не пущать надо было?

— Всё нормально, пущать… — Семён положил трубку и добавил: — Не пустишь разве такого? — И метнулся в кабинет. Под удивлёнными взглядами корректорши оборвал несколько фотографий со стены, кинул их в ящик стола. Раздался звонок в дверь.

— Откройте, — распорядился Семён, — и вот что, не уходите из квартиры пока, но будьте в гостиной!

Полина послушно пошла открывать дверь, а Семён лихорадочно осматривал фотографии, успел сорвать ещё одну, с Ильёй Архаровым. Гость же бесцеремонно, мягко отодвинув Полину, прошёл прямиком в кабинет; прежде чем поздороваться, он повернулся к двум одинаковым мужчинам и приказал:

— Оставайтесь там! — Когда же посмотрел на хозяина кабинета, тёмные глаза излучали доброту и восторг одновременно. — Ну, здравствуйте! Давно нужно было познакомиться со знаменитым земляком. Я прочитал почти все ваши книги. Увлекательно! — он протянул руку для приветствия, — Горинов Андрон Анатольевич, простой бизнесмен.

— Ой ли! Такой простой? — поддержал бодрый тон Семён и пожал гостю руку. — Наслышан о вас, наслышан. Для города многое сделали. Присаживайтесь, у меня тут, конечно, не хоромы, но вот как-то так… привык к такой обстановке… Попрошу Полиночку кофе нам сварганить…

— Не стоит. Я, собственно, надеялся поговорить с вами о вашем брате.

— А что с ним? — играл дурачка писатель.

— А с ним то, что он недобросовестный работник. Я его нанял, а он исчез. Нехорошо, — и это такое литературное слово «нехорошо» прозвучало у Андрона почти нецензурно, как будто клинок из ножен выхлестнулся: ш-ш-о… Андрон не стал присаживаться на табуреточку Полины, что ему радушно предложили. Он подошёл к окну и полуприсел на подоконник. Харизматичен. Семён подумал, что фотографии всё-таки жалкие отпечатки лица, не способные передать силу, угрозу и какой-то запах власти, исходящий от этого черноволосого мужчины. Андрон был безупречно одет, начисто выбрит, с запястья свисала нить яшмовых чёток, и только пальцы, теребившие эти грязно-зелёные бусины, выдавали нервы визитёра. Мимика расслаблена, речь спокойна, поза вальяжна. — Где ваш брат, Семён Рафаилович?

— Он за границей, отдыхает. А про ваш контракт он сказал, что что-то там сорвалось. И человек, на которого он думал, оказался не тем.

Андрон улыбнулся.

— Он уехал в Сардинию? А с кем?

Семён поёжился от географического названия.

— С моим старшим сыном, — соврал вдруг Семён. И сразу пожалел об этом, ладони вспотели, ощущение опасности выросло многократно. «Глупо», — подумал он.

— А у меня другие сведения. Ваш старший сын на Сардинии уже пару месяцев с матерью и младшим братом отдыхает. А Сергей Рафаилович сейчас с неким Давидом Лёвеном. По поддельным паспортам, что ли, они границу пересекали? Если бы они рыпнулись через таможню, то я бы знал. Кто этот Давид?