Искусство охоты на благородную дичь (СИ) - Вонсович Бронислава Антоновна - Страница 53

— Не связались бы вы с Берти с этим проходимцем, — говорила она мне на прощание, — ничего бы такого и не произошло. Но ты не переживай, Эрика, целитель сказал, что покушение особого вреда твоему здоровью не нанесло, так я постараюсь, чтобы Эвальд к тебе вернулся.

Я испуганно уговаривала тетю этого не делать, но не преуспела, и ушла она, строя всевозможные планы по возвращению мне принца. Папа хмуро пообещал с ней поговорить и тоже ушел — выполнять мою просьбу, чтобы семье Дитера показали все же дело его дяди. А я осталась одна в комнате, где не так давно очень весело жила в компании Катарины. Все ее вещи были убраны, но, казалось, еще что-то незримое витало в воздухе, напоминая о бывшей подруге. На моей кровати почистили покрывало и подушку, которые были залиты кофе во время нашей борьбы. Теперь на них не осталось ни малейшего пятнышка. Но запах, горьковатый запах кофе, преследовал меня, где бы я ни была, и вызывал чувство беспомощности и паники. Пить его, наверно, я не смогу больше никогда. Да и находиться тут мне было просто тяжело — казалось, комната на меня давила, все хорошие воспоминания в ней были похоронены последним событием. Мне было страшно. Я какое-то время пыталась бороться с этим недостойным чувством, а потом подумала, что ведь ничего ужасного не случится, если я схожу к иноре Пфафф и попрошу меня переселить. Бороться со своими страхами можно и в другом месте — главное ведь результат. Здесь я не уверена даже, что смогу одна заснуть. А если я не высплюсь, то о какой борьбе вообще можно вести речь?

Но сходить к комендантше я не успела. Ко мне зашла Софи. Она охала и ахала, расспрашивая меня о здоровье и о том, что же все-таки случилось в этой комнате. Отвечала я ей неохотно — слишком много за сегодня говорила на эту тему, да и вообще мне хотелось перелистнуть эту страницу с Катариной как можно скорее, если уж вырвать ее из книги моей жизни никак нельзя. Софи, видно, почувствовала, что мне неприятен этот разговор, и замолчала. А потом вдруг спросила:

— Эри, а можно, я к тебе переселюсь?

— Ты же так радовалась, что с Инессой живешь? — удивилась я.

— Да она все время мне выговаривает, какие мы с тобой неблагодарные, даже спасибо ей не сказали за такое успешное выступление на соревнованиях. Но она же ничего не делала! Совсем ничего! Получается, она врет! Но ведь тогда выходит, что и остальные ее рассказы такие же.

В голосе Софи звучало искреннее возмущение поведением своей соседки и непонимание, как можно приписывать себе чужие заслуги. Для этой девушки постоянное вранье было делом немыслимым — сама честная до невозможности, она и от других ожидала того же. И вдруг такое разочарование. Прекрасный инессин облик в ее глазах не просто треснул, а развалился на тысячи мелких неприглядных осколков.

— Мне тоже кажется, что она по большей части неправду говорит, — согласилась я. — Да и если и проскальзывает там случайно что-то правдивое, то остается совсем незамеченным.

— Но зачем ей все время врать? — недоуменно спросила Софи.

— Хочется быть в центре внимания, — пожала я плечами. — А поскольку ничего у нее нет, кроме умения красиво сочинять, им и привлекает.

— Она, наверно, очень несчастная, — расстроенно сказала девушка, — а тут я еще от нее уйду. Зря я это затеяла.

— Вовсе нет, — торопливо заговорила я. — Софи, мне одной здесь страшно находиться. Поверь, ты мне нужна намного больше, чем Инессе.

Я вдруг подумала, что мы с Софи сблизились за последнее время, ведь постоянные тренировки этому очень способствовали. И единственное раздражающее меня качество этой девушки — излишняя доверчивость — в полной мере применимо и ко мне. Ведь только такая дура, как я, могла идти на поводу у Катарины. И хотя для того, чтобы дружить, совсем необязательно проживать в одной комнате, все равно быть вместе с подругой намного интереснее. В конце концов, ведь нельзя из-за одной предательницы сторониться других девушек.

— И все равно, Инесса обидится, — расстроенно сказала Софи, которой эта мысль, видно, раньше в голову не приходила.

— А мы ей скажем, что за мной после отравления присмотр нужен, — предложила я.

— Врать нехорошо.

— Честно говоря, целитель мне говорил, что у меня могут быть в ближайшие несколько дней головокружения, — ответила я. — И к тому же, ты проявляешь заботу об Инессе — ведь если она будет проживать одна, то быстрее закончит свою книгу, на которую она столько надежд возлагает. Кстати, не знаешь, о чем там?

— Нет, — ответила Софи, — она даже от меня текст прячет. Но судя по всему, справочник какой-то.

— Вот, а так ей и прятать ничего не придется, — заметила я. — Всем хорошо будет.

И мы отправились к иноре Пфафф за разрешением на переселение Софи ко мне. Та немного поворчала, так как вносить исправления не любила, а волшебного браслета, позволяющего мгновенно найти понимание с комендантшей, у меня уже не было. Но согласие она дала. А вот Инесса оказалась совсем не рада тому, что остается в комнате одна. Видно, слишком редко возникало у нее желание применять свои кулинарные таланты, и она уже всецело полагалась в этом на соседку.

— Я буду забывать вовремя есть и умру от голода, — заявила она Софи. — А если я не буду просыпаться вовремя, и меня отчислят?

По мнению ее, в этом тоже будет виновата Софи, не иначе.

— Мы будем стучать тебе по утрам в дверь, — безжалостно сказала я. — Зато никто не будет мешать тебе творить в собственное удовольствие. Быстрее напишешь — быстрее прославишься. Все же кулинарные книги читают не так много людей, а у тебя, как я понимаю, замыслено нечто грандиозное, вполне соответствующее такой выдающейся личности.

Мои слова несколько примирили Инессу с действительностью, она успокоилась и приняла свой обычный высокомерный вид, долженствующий подчеркнуть ее необычайную значительность. Хорошо еще, я не стала говорить, что с такими подкожными запасами смерть от голода ей в ближайшие несколько лет точно не грозит. Даже если поголодает недельку-другую, то это только на пользу пойдет и фигуре, и здоровью, и навыкам по уходу за собой. А то превратила соседку в прислугу, да еще и считает при этом, что та ей по гроб жизни должна быть обязана. А как же — сама Великая Инесса почтила ее своим вниманием! Мне казалось, что Софи все же чувствовала себя виноватой и порывалась несколько раз сказать, что она ни за что не оставит свою соседку, но я ей этого сделать не дала — ведь эта девушка мне сейчас была намного нужнее, она позволила мне почувствовать себя опять живой и избавила от этого противного липкого страха.

Вещей у Софи было не так уж много, большая часть одежды так и лежала в сумке — ведь общий шкаф был занят почти полностью ее соседкой. Инесса следила за нами исподлобья и время от времени все же цедила фразы относительно черной человеческой неблагодарности, о том, сколько она сделала для развития наших жалких личностей, нашего примитивного вкуса и нашего маленького недалекого мозга. Да, если бы я все это время жила с ней в одной комнате, боюсь, Катарине бы и не пришлось меня уговаривать принять яд. Как это бедная Софи выдерживала?

Отпраздновали мы переселение сразу же — ведь не пропадать всем тем вкусностям, что мне прислали из дворца на обед? Которые так изумительно пахли… А на запах этот тут же притянулся мой брат — в чем в чем, а в стремлении хорошо поесть ему не откажешь. Вместе с ним пришел и Дитер. Правда, объяснили они свой приход исключительно беспокойством о моем здоровье, но это не помешало им присесть за стол и включиться в наш праздник. Брат постоянно косился то на друга, то на меня, потом, видимо, решил, что нам с ним поговорить нужно, и предложил Софи пойти прогуляться за конфетами. Правда, напоследок, почти уже закрыв за собой дверь, сказал:

— Мы ненадолго. Но все равно, чтобы ничего без нас не пили.

— А чай можно? — насмешливо спросил Дитер.

— Чай? Конечно. В него амаревирид не добавишь, — нахально сказал брат. — А то тетя мне голову открутит, как и обещала.