Искусство охоты на благородную дичь (СИ) - Вонсович Бронислава Антоновна - Страница 54

— Ничего, ты ей все равно не пользуешься.

— Как это? — возмутился Берти. — Я ей гляжу, и в нее ем.

— А еще ты ей разговариваешь, — подсказал ему друг. — Потом, можно на ней усы отрастить или бороду. Действительно, куча применений.

Берти хмыкнул и прикрыл за собой дверь. А Дитер замолчал. Я тоже не торопилась его расспрашивать. Я даже боялась на него посмотреть почему-то.

— Эри, — откашлялся он, — теперь ты понимаешь, почему я пытался от тебя отказаться? Я с самого начала думал о том, какой это будет трагедией для моей семьи.

— А сейчас не думаешь?

Я упорно не хотела на него смотреть, я рисовала пальцем на столешнице какие-то странные узоры, более всего напоминавшие гномские руны, скрещенные с цветочным орнаментом. Видно, чтобы я случайно не активировала что-нибудь, непонятное даже мне, Дитер прикрыл мою руку своей.

— А теперь я думаю, что просто не смогу без тебя жить, — ответил он.

От его руки поднималось тепло, даря мне защиту и уверенность. Его слова звучали музыкой для меня. Он хочет быть со мной не потому, что считает своим долгом, а потому, что чувствует то же, что и я. Но ведь то, что нас разделяло, так никуда и не делось.

— Папа обещал вам помочь с делом твоего дяди, — сказала я.

— Он не боится, что всплывет правда?

— А почему ты не думаешь, что твой дядя мог быть действительно преступником? — я посмотрела на него как раз, когда он собирался мне ответить, и торопливо продолжила. — Подожди, не говори ничего. Я не знала твоего дядю, да и ты его не знал, не так ли? Но я знаю своих родителей и уверена, что они не способны на подлость. Ты считаешь, что твою семью обидели незаслуженно, но ведь изъяли какие-то запрещенные книги при обыске.

— Ты хочешь сказать, что мой дядя — подлец и негодяй, а твои родители — невинные ягнята? — зло сказал парень.

— Я хочу сказать, что если бы были хоть малейшие подозрения в виновности моего отца, он вряд ли бы остался в армии, — немного жестче, чем хотелось бы мне, ответила я. — Контроль там очень серьезный. Никому не нужны под боком возможные предатели. Так что моему отцу бояться нечего. Думаю, ты в этом сам убедишься.

— Но мама, она так уверена…

— Она любила своего брата. Трудно поверить в то, что человек, которого ты любишь, не столь хорош, как тебе казалось. Да и он, скорее всего, сестру любил.

Дитер молчал.

— Я думаю, такую правду мама не примет, — наконец сказал он. — Даже если это действительно правда…

— У вас будет возможность в этом убедиться, — мрачно сказала я и забрала руку.

Оказалось, что мне мало для счастья осознания того, что меня любят. Ведь получается, что наша любовь принесет только боль обеим семьям — и моей, и Дитера, а это значит, что будет счастье это совсем недолгим. Возможно папа прав, и ничего хорошего из нашего брака не выйдет. Как я смогу выйти замуж за человека, не уважающего мою семью? За человека, чья мама отнесется ко мне сразу с предубеждением?

— Эри, — Дитер обнял меня, я попыталась отстраниться, но он держал меня крепко, — я люблю тебя. Ты любишь меня. Все остальное неважно. Если у нас настоящие чувства, мы со всем справимся.

— Если настоящие…

Вырываться мне больше не хотелось, в кольце его рук было так уютно и хорошо.

— У нас будет время проверить, — серьезно ответил он. — Мужчина имеет право жениться, когда он в состоянии содержать семью, не раньше. Мне учиться еще год. Потом инор Лангеберг предлагает у него стажировку. Первый год оплата там будет невелика, поскольку во многом я еще только учиться буду. А это значит, что пожениться мы сможем не раньше, чем через два года.

Целых два года… Ничего себе! Да, за такой огромный срок точно все понять можно будет. И если окажется, что не судьба нам быть вместе, если его мама не сможет принять меня, а мои родители — его, то мы расстанемся. Но пока у нас есть столько времени, чтобы просто быть счастливыми, просто быть рядом. Я успокоено положила голову на плечо жениху и сказала:

— Ты же боялся, что придворный маг тебя не возьмет.

— Я так думал. Но он сказал, что талант в данном случае важнее происхождения, и что если я решусь к нему пойти, то придется специальную клятву на верность королевской семье принести, только для придворных магов.

— Но это же…,- я вспоминала, что слышала об этой клятве, и мне это совсем не нравилось, — это же смерть при любом действии, что клятва сочтет изменой.

— Мне нечего бояться. Я не собираюсь предавать, — твердо ответил Дитер. — Ничего и никого. Ни короля, ни Гарм, ни жену.

И я сразу ему поверила. И в то, что у нас все будет хорошо. Да разве может быть как-нибудь иначе?

Эпилог

Был замечательный летний день. Солнце играло своими лучами в яркой зелени парка Академии, где мы с Софи сидели после сдачи последнего экзамена. Прошел целый учебный год, заполненный не только занятиями, но и множеством других, приятных и не очень, событий. Семье Герстле дали возможность ознакомиться с делом Дитера Веделя, и ничего утешительного они там для себя найти не смогли. Леди Герстле очень тяжело переживала крушение своих надежд — ведь она была полностью уверена в невиновности брата, но просмотренные ею документы неопровержимо доказывали его вину. Как и говорил ранее папа моему Дитеру, дело строилось отнюдь не только на показании двоих человек, правдивость которых, к тому же, проверялась менталистами. Опросные листы свидетелей, спасенных из орочьего плена моим отцом с сослуживцами, вызвали у нее поток слез, а показания торговца, через которого орки и договаривались с Веделем, окончательно убедили в собственной неправоте. Привело это все к весьма странному итогу. Если сначала она требовала от Дитера, чтобы он перестал общаться со мной и с Берти, как с представителями недостойного семейства, то теперь решительно заявила сыну, что недостоин меня уже он. На это у меня ответ был только один — племянник никак не может отвечать за то, что сделал его дядя, к тому же еще до рождения этого самого племянника. Достоинство человека определяется его поступками, а вовсе не чужими. Удалось мне в этом убедить и своих родных. Того, чего так боялся папа, не случилось — мама сказала, что примет любое мое решение, хотя и признала, что такое сильное сходство напугало ее поначалу. Так что оставалось только два человека, не желавшие признать мой выбор, — тетя Эльза и Эвальд. Тетя уверяла, что ничего хорошего из моей затеи не получится и, вообще, надо выходить за принца, пока он еще согласен, а то ведь и передумать может. А сам принц до сих пор не передумал, все так же пытался за мной ухаживать, что, впрочем, совсем не мешало ему находить утешение у других представительниц прекрасного пола как в Академии, так и вне ее. Но сейчас он шел по аллее в одиночестве, явно направляясь ко мне.

— Эрика, поздравляю со сдачей сессии, — сказал он, торжественно вручая мне небольшой прямоугольный предмет, завернутый в красивую упаковочную бумагу с бантом сверху. — Вот, почитаешь, пока меня не будет. Может, придешь к правильному решению.

Книжка была небольшая и легкая, так что прочитать ее, наверно, можно довольно быстро, только я сильно сомневаюсь, чтобы она изменила мое мнение. Да и читать что-то в ближайшее время мне не хочется — в голове теснилось столько всего, что пока там не улягутся нужные знания по нужным полочкам, все равно ничего больше не впихнется. Никакая «История Гармских королей», которые мне презентовали весь этот год в разных изданиях и вариациях.

— А куда ты едешь? — спросила я, чтобы не приступать к чтению прямо сейчас.

— К оркам, — ему удалось меня удивить. — У туранского короля получилось с ними договориться, и вот теперь мы тоже отправляем туда делегацию.

— А это не опасно?

Я заволновалась. Все же принцев у нас не так уж много, могли бы для начала послать туда какого-нибудь герцога, или даже графа, их у нас вообще столько, что утрата одного и незаметна будет.

— Да чего там может быть для меня опасного, тем более, что орки гарантию неприкосновенности дают, — начал он было говорить, потом посмотрел на мое встревоженное лицо, поперхнулся, сделал скорбную мину и продолжил, — то есть, там ужасно опасно. Может, мы поженимся до моего отъезда?