Троил и Крессида - Чосер Джеффри - Страница 30

И слушать: как бы нам ни толковали,

Что промысел Господний порожден

Тем, что должно свершиться, - но едва ли

Событья, что давно уж миновали,

Когда-то побудить могли Творца

Предвидеть всё, с начала до конца.

А всё ж, коль вижу я, хоть поневоле,

Что нечто существует, - то оно

И вправду существует; и тем боле,

Коль наперед я знаю, что должно

Случиться нечто, - значит, суждено

Сему и быть; и в этом неминучесть

Судьбы, что нашу предрешает участь!"

Так рассудив, злосчастный царский сын

К Юпитеру воззвал и о пощаде

Взмолился вновь: "Оставь, о властелин,

Крессиду мне - иль, состраданья ради,

Троила умертви!" Однако сзади

Пандар, к нему тихонько подошед,

Промолвил неожиданно в ответ:

"Да ты, я вижу, спятил, не иначе!

Ну мыслимо ли убиваться так

И помирать при всякой неудаче?

Ты сам себе, ей-богу, худший враг!

Еще твоя Крессида как-никак

С тобой - а у тебя уж, в самом деле,

Глаза и те как будто помертвели!

Иль без нее не жил ты столько лет

В довольстве? Иль другая не излечит

Тебя и для Крессиды лишь на свет

Ты был рожден? Тому, кто в чет и нечет

Играть садится или кости мечет,

Дано ль предугадать исход игры?

Так и в любви: везет лишь до поры!

Но, друг мой, что б там ни было, нельзя ведь

Заране плакать! Коль на то пошло,

Крессида может дело и поправить,

Сметливостью преодолевши зло.

До худшего покамест не дошло,

А ты уж голову кладешь на плаху.

Куда спешить? Смотри, не дать бы маху!

Я с нею говорил наедине

(Как, помнишь, мы о том с тобой вначале

Условились); и вот, сдается мне,

Покуда мы с Крессидой толковали,

У ней, хоть и была она в печали,

Уж созревал в уме какой-то план:

Не там ли снадобье для ваших ран?

Утешься же! спеши к своей Крессиде

И с нею думай, как беде помочь.

Ступай! Да не покинет вас в обиде

Юнона; все решится в эту ночь.

Глядишь, и не ушлют Крессиду прочь:

Мне сердце говорит, что так и будет.

Стой на своем, а там - как Бог рассудит!"

"Ты прав, мой друг", - промолвил царский сын,

При этом испустивши вздох унылый;

Затем дождался ночи и один,

Простившись с другом и собравшись с силой,

Украдкой в дом к своей пробрался милой.

О встрече их - печальнейшей из встреч -

Как раз теперь и поведу я речь.

Едва взошел царевич к ней в покои,

К нему Крессида кинулась стремглав,

И тут, обнявшись тесно, эти двое,

Ни слова в знак привета не сказав,

Лишь без конца друг дружку лобызав,

Застыли, от тоски и слез немея...

Бог знает, кто из них страдал сильнее!

Их слезы горше были во сто крат

Обычных слез, как желчь, иль сок алоэ,

Иль та смола, что сквозь кору струят

Глаза несчастной Мирры; никакое

На свете сердце хладное и злое

От жалости б не удержалось тут!

Как высказать всю горечь сих минут?

Когда же души их в свои жилища

Вернулись, обессилевши от мук,

И слезы, страждущих питье и пища,

Пришли к концу, томительный недуг

На время облегчив, - Крессида вдруг,

Охрипшая от стонов и рыданий,

Промолвила, не вытерпев страданий:

"Я умираю; сжалься, о Творец!

Троил, спаси..." - на грудь его склонилась

И замерла, как будто наконец

Душа навеки с телом распростилась.

И синеватой бледностью покрылось

Цветущее лицо младой вдовы,

Когда-то столь прекрасное, увы!

Напрасно принц взывал к своей Крессиде,

Сжимал ей пальцы, хладные как лед, -

Она застыла, ничего не видя

И очи закатив. Недвижный рот

Он целовал.... О горестный исход!

И вот ее он на руки подъемлет –

Она ж, как прежде, ничему не внемлет.

На ложе осторожно уложил

Он госпожи бесчувственное тело.

Склонясь, пытался отыскать Троил

В ней жизни признаки; но худо дело!

Душа ее, как видно, отлетела.

И, перестав противиться судьбе,

"Все кончено", - сказал он сам себе.

И долго принц над ней, ломая руки,

Рыдал, сраженный горем наповал,

О ней молился, чуть живой от муки,

И грудь ее слезами обливал.

Когда же поутих он, то воззвал

К Создателю: "Всемилостивый Боже!

Вослед за ней спешу к Тебе я тоже".

Все так же хладен был и недвижим

Крессиды лик, а тело - бездыханней,

Чем прежде; и уверясь, что пред ним

Покойница, Троил без колебаний

Поверх груди перекрестил ей длани,

Как поступают с теми, кто усоп

И будет вскорости положен в гроб.

Затем свой меч он выхватил из ножен,

Не сомневаясь более ничуть,

Что лишь один теперь исход возможен:

Пронзив немедля собственную грудь,

За милой тенью отправляться в путь,

Куда суровый Минос им укажет...

Удар - и рядом с ней он мертвый ляжет!

И напоследок он воскликнул так:

"О Зевс, безжалостный в своем величье!

Она мертва! О мой заклятый враг,

Чьего коварства не могу постичь я, -

Судьба, будь проклята! Твое двуличье

Не причинит уж больше нам вреда:

Тебе не разлучить нас никогда!

Прощай, Фортуна, что свела в могилу

Мою Крессиду: я иду за ней!

И пусть никто не скажет, что Троилу

Страх помешал за госпожой своей,

Принявши смерть, сойти в страну теней.

Земной любви с ней мало мы вкусили -

Но душам ты препятствовать не в силе!

Прощай, злосчастный город мой Пергам!

Навек прощайте, мать моя и братья,

И ты, отец мой, царственный Приам.

Готовьте, Парки, смертное мне платье!

Любовь моя! Прими скорей в объятья

Мой скорбный дух!" На том окончив речь,

Он в сердце острием нацелил меч.

Но в этот миг (на все Господня воля!)

Пришла в сознанье юная вдова,

Вздохнула и, безмолвная дотоле,

Царевича окликнула, сперва

Издавши тихий стон. "Как! ты жива,

Любовь моя?" - "О да, хвала Киприде!"

И, бросив меч, он кинулся к Крессиде.

В объятья заключив ее, Троил

На ласки не скупился и лобзанья,

И утешал, и в чувство приводил,

Немало приложив к тому старанья;

Однако тут привлек ее вниманье

Близ ложа острый меч - и госпожа

Заплакала, от ужаса дрожа.

К царевичу прильнув, она спросила,

Зачем свой меч из ножен он извлек.

И был ответом ей рассказ Троила,

Как сам себя на гибель он обрек.

"Так значит, оба мы на волосок

От лютой смерти были? О мой милый!" -

И обняла его со всею силой.

"Ужели впрямь, очнись на миг поздней -

И я в живых тебя уж не застала б?"

- "Да, это так", - Троил ответил ей.

"Что ж! Я бы за тобой, без слез и жалоб,

Отправилась: поверь, я жить не стала б.

О нет! хотя бы даже нарекли

Меня взамен царицей всей земли!

От острого меча (пусть это больно!)

Я смерть бы приняла, тебе под стать...

Но будет, милый! страхов с нас довольно.

Не лучше ли теперь нам лечь в кровать

И о беде своей потолковать?

Светильник догорает: вот примета,

Что времени уж мало до рассвета".

И тотчас улеглись они в постель.

Увы! сколь эта ночь была несхожа

С блаженными ночами, что досель

Им выпадали... Так, в обнимку лежа

И мглу ночную вздохами тревожа,

Они скорбели; наконец, вдова

Произнесла разумные слова:

« Душа моя! послушай: мук и бедствий

Одними пенями не превозмочь.

Пора нам об ином подумать средстве:

И впрямь, слезами горю не помочь.

Не для того сошлись мы в эту ночь,

Чтоб дружно сетовать на злые вести, -

Но чтоб о деле поразмыслить вместе.

Недаром ведь я женщина: у нас

Внезапные случаются наитья.