Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Библейские мотивы в русской поэзии (Сборник)

Анненский Иннокентий Федорович

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Библейские мотивы в русской поэзии (Сборник) - Анненский Иннокентий Федорович - Страница 17

Изменить размер шрифта:

Из притчей Соломоновых

Глава 2, стих

Мудрость копили отцы,

В краткие притчи чеканя, —

И овладели глупцы

Притчею, мудрых тираня.

Пьяный, бредущий кой-как

С плетью в руке, не опасней,

Чем лицемерный дурак,

Вооружившийся басней.

«В бедной хате в Назарете…»

В бедной хате в Назарете

Обитал ребенок-Бог.

Он однажды на рассвете,

Выйдя тихо на порог,

Забавлялся влажной глиной,

Он кускам ее давал

Жизнь и образ голубиный,

И на волю отпускал, —

И неслись они далеко,

И блаженство бытия

Возвещала от востока

Новозданная семья.

О, Божественная сила,

И ко мне сходила Ты,

И душе моей дарила

Окрыленные мечты, —

Утром дней благоуханных

Жизни трепетной моей, —

Вереницы новозданных

Назаретских голубей.

Ниспошли еще мне снова

В жизнь туманную мою

Из томления земного

Сотворенную семью.

Вячеслав Иванович Иванов

1866–1949

«Я посох мой доверил Богу…»

Я посох мой доверил Богу

И не гадаю ни о чем.

Пусть выбирает Сам дорогу,

Какой меня ведет в Свой дом.

А где тот дом – от всех сокрыто;

Далече ль он – утаено.

Что в нем оставил я – забыто,

Но будет вновь обретено,

Когда, от чар земных излечен,

Я повернусь туда лицом,

Где – знает сердце – буду встречен

Меня дождавшимся Отцом.

«Оракул муз который век…»

Оракул муз который век

Осуществляет человек:

«Одно прекрасное и мило,

А непрекрасное постыло».

Но, непрекрасного, себя,

Живу – стыдясь, а всё ж любя.

Не потому ль и Божье Слово

Внушает нам: «Люби другого,

Как любишь самого себя»?

«Светом повеяло, Христос родился…»

Шепчет: «Светом повеяло,

Христос родился».

Отпустил, что содеяла, —

И в Нем ты – вся.

Содроганье последнее —

И застыли уста.

Есть ли слово победнее

Этой вести Христа?

«И снова ты пред взором видящим…»

И снова ты пред взором видящим,

О Вифлеемская звезда,

Встаешь над станом ненавидящим

И мир пророчишь, как тогда.

А мы рукою окровавленной

Земле куем железный мир:

Стоит окуренный, восславленный

На месте скинии кумир.

Но твой маяк с высот не сдвинется,

Не досягнет их океан,

Когда на приступ неба вскинется

Из бездн морских Левиафан.

Равниной мертвых вод уляжется

Изнеможенный легион,

И человечеству покажется,

Что всё былое – смутный сон.

И бесноватый успокоится

От судорог небытия,

Когда навек очам откроется

Одна действительность – твоя.

Дмитрий Сергеевич Мережковский

1866–1941

Поэту

И отдашь голодному душу твою,

и напитаешь душу страдальца:

тогда свет твой взойдет во тьме,

и мрак твой будет как полдень.

Ис 8, 10

Не презирай людей! Безжалостной

и гневной

Насмешкой не клейми их горестей

и нужд,

Сознав могущество заботы повседневной,

Их страха и надежд не оставайся чужд.

Как друг, не как судья неумолимо-строгий,

Войди в толпу людей и оглянись вокруг,

Пойми ты говор их, и смутный гул

тревоги,

И стон подавленный невыразимых мук.

Сочувствуй горячо их радостям и бедам,

Узнай и полюби простой и темный люд,

Внимай без гордости их будничным

беседам

И, как святыню, чти их незаметный труд.

Сквозь мутную волну житейского потока

Жемчужины на дне ты различишь тогда:

В постыдной оргии продажного порока —

Следы раскаянья и жгучего стыда,

Улыбку матери над тихой колыбелью,

Молитву грешника и поцелуй любви,

И вдохновенного возвышенною целью

Борца за истину во мраке и крови.

Поймешь ты красоту и смысл

существованья

Не в упоительной и радостной мечте,

Не в блеске и цветах, но в терниях

страданья,

В работе, в бедности, в суровой простоте.

И, жаждущую грудь роскошно утоляя,

Неисчерпаема, как не5ктар золотой,

Твой подвиг тягостный сторицей награждая,

Из жизни сумрачной поэзия святая

Польется светлою, могучею струей.

««Христос воскрес!» – поют во храме…»

«Христос воскрес!» – поют во храме;

Но грустно мне… душа молчит:

Мир полон кровью и слезами,

И этот гимн пред алтарями

Так оскорбительно звучит.

Когда б Он был меж нас и видел,

Чего достиг наш славный век,

Как брата брат возненавидел,

Как опозорен человек,

И если б здесь, в блестящем храме,

«Христос воскрес!» Он услыхал,

Какими б горькими слезами

Перед толпой Он зарыдал!