Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Стихотворения

Лермонтов Михаил Юрьевич

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Стихотворения - Лермонтов Михаил Юрьевич - Страница 133

133

Изменить размер шрифта:

К тому же я совсем не моралист, —

Ни блага в зле, ни зла в добре не вижу,

Я палачу не дам похвальный лист,

Но клеветой героя не унижу, —

Ни плеск восторга, ни насмешки свист

Не созданы для мертвых. Царь иль воин,

Хоть он отличья иногда достоин,

Но, верно, нам за тяжкий мавзолей

Не благодарен в комнатке своей

И, длинным одам внемля поневоле,

Зевая вспоминает о престоле.

Я прикажу, кончая дни мои,

Отнесть свой труп в пустыню, и высокий

Курган над ним насыпать, и – любви

Символ ненарушимый – одинокий

Поставить крест: быть может, издали,

Когда туман протянется в долине

Иль свод небес взбунтуется, к вершине

Гостеприимной нищий пешеход,

Его заметив, медленно придет,

И, отряхнувши посох, безнадежней

Вздохнет о жизни будущей и прежней —

И проклянет, склонясь на крест святой,

Людей и небо, время и природу, —

И проклянет грозы бессильный вой

И пылких мыслей тщетную свободу…

Но нет, к чему мне слушать плач людской. —

На что мне черный крест, курган, гробница?

Пусть отдадут меня стихиям! Птица,

И зверь, огонь, и ветер, и земля

Разделят прах мой, и душа моя

С душой вселенной, как эфир с эфиром,

Сольется и развеется над миром!..

Пускай от сердца, полного тоской

И желчью тайных тщетных сожалений

Подобно чаше, ядом налитой,

Следов не остается… Без волнений

Я выпил яд по капле, ни одной

Не уронил; но люди не видали

В лице моем ни страха, ни печали

И говорили хладно: он привык.

И с той поры я облил свой язык

Тем самым ядом и по праву мести

Стал унижать толпу под видом лести…

Но кончим этот скучный эпизод

И обратимся к нашему герою.

До этих пор он не имел забот

Житейских и невинною душою

Искал страстей, как пищи. Длинный год

Провел он средь тетрадей, книг, историй,

Грамматик, географий и теорий

Всех философий мира. Пять систем

Имел маркиз, а на вопрос: зачем? —

Он отвечал вам гордо и свободно:

«Monsieur, c'est mon affair»[289] – так мне угодно!

Но Саша не внимал его словам, —

Рассеянно в тетради над строками

Его рука чертила здесь и там

Какой-то женский профиль, и очами,

Горящими подобно двум звездам,

Он долго на него взирал, и нежно

Вздыхал и хоронил его прилежно

Между листов, как тайный милый клад,

Залог надежд и будущих наград,

Как прячут иногда сухую травку,

Перо, записку, ленту иль булавку…

Но кто ж она? Что пользы ей вскружить

Неопытную голову, впервые

Сердечный мир дыханьем возмутить

И взволновать надежды огневые?

К чему?.. Он слишком молод, чтоб любить,

Со всем искусством древнего Фоблаза.

Его любовь, как снег вершин Кавказа,

Чиста, – тепла, как небо южных стран…

Ему ль платить обманом за обман?..

Но кто ж она? Не модная вертушка,

А просто дочь буфетчика, Маврушка…

И Саша был четырнадцати лет.

Он привыкал (скажу вам под секретом,

Хоть важности большой во всем том нет)

Толкаться меж служанок. Часто летом,

Когда луна бросала томный свет

На тихий сад, на свод густых акации,

И с шепотом толпа домашних граций

В аллее кралась, – легкою стопой

Он догонял их; и, шутя, порой

Его невинность (вы поймете сами)

Они дразнили дерзкими перстами.

Но между них он отличал одну:

В ней было все, что увлекает душу,

Волнует мысли и мешает сну.

Но я, друзья, покой ваш не нарушу

И на портрет накину пелену.

Ее любил мой Саша той любовью,

Которая по жилам с юной кровью

Течет огнем, клокочет и кипит.

Боролись в нем желание и стыд;

Он долго думал, как в любви открыться, —

Но надобно ж на что-нибудь решиться.

И мудрено ль? Четырнадцати лет

Я сам страдал от каждой женской рожи

И простодушно уверял весь свет,

Что друг на дружку все они похожи.

Волнующихся персей нежный цвет

И алых уст горячее дыханье

Во мне рождали чудные желанья;

Я трепетал, когда моя рука

Атласных плеч касалася слегка,

Но лишь в мечтах я видел без покрова

Все, что для вас, конечно, уж не ново…

Он потерял и сон и аппетит,

Молчал весь день и бредил в ночь, бывало,

По коридору бродит и грустит,

И ждет, чтоб платье мимо прожужжало,

Чтоб ясный взор мелькнул… Суровый вид

Приняв, он иногда улыбкой хладной

Ответствовал на взор ее отрадный…

Любовь же неизбежна, как судьба,

А с сердцем страх невыгодна борьба!

Итак, мой Саша кончил с ним возиться

И положил с Маврушей объясниться.

вернуться

289

Сударь, это мое дело (фр.).