Длинный путь, трудный путь - Келтон Элмер - Страница 15

Стрельба все продолжалась. Земля перед кольцом фургонов была усеяна корчившимися людьми и лошадьми. Индейцы начали отступать, постепенно расширяя кольцо и останавливаясь, чтобы подобрать раненых товарищей.

Стрелы продолжали стучать по фургонам, но уже не так часто, как в первые минуты боя. Наконец команчи, взмахнув поводьями, ускакали за пределы досягаемости ружейных выстрелов. Сквозь оседающую пыль и медленно рассеивающийся пороховой дым Оверстрит видел, как они взбираются на вершину горы.

Он поднялся на крышу фургона и насчитал около двадцати индейцев, неподвижно лежащих на земле. Можно было сказать, что на данный момент Боуден разбит. Но сердце лейтенанта сжалось в комок, когда он признался себе, что индейцы не разбиты навсегда. И он понимал, что они никогда не будут разбиты окончательно.

Оверстрит спустился с фургона, чтобы подсчитать потери в своем лагере. Обнаружилось, что два человека погибли — один из северян и солдат из его отряда. Трое было нетяжело ранены. Двух мулов задело пулями, и еще трое были в настолько плохом состоянии, что пришлось отдать приказ пристрелить их. Множество мулов и лошадей получили небольшие порезы и царапины от стрел.

Оверстрит обессиленно опустился на землю, наблюдая, как Линда Шафтер ловкими и бережными движениями перевязывает раны трем солдатам. В ее лице не было ни кровинки. Он отвел взгляд, проклиная себя за то, что взял девушку с собой.

Рядом с ним опустился на колени капрал Уиллер.

— По-моему, двигаться вперед нет смысла лейтенант. Они снова собираются вокруг нас. Едва мы тронемся в путь, как они набросятся на нас, словно стая кошек на хромую мышь.

Оверстрит обвел взглядом изрытую копытами землю, забрызганные кровью камни, и сердце сжималось у него в груди, а сжатые кулаки в бессильном гневе стучали по коленям. Трезвое понимание безнадежности их положения нарастало среди людей, пока наконец лейтенант не стал видеть его в глазах каждого человека. Со страхом глядели они друг на друга, на своих офицеров, на серые горы, которые, казалось, уставились на них сверху вниз со злорадной ухмылкой.

В этот момент Оверстрит заметил движение среди животных. Он поднялся и увидел, что Чейни Хатчет и его дружок Корбелл вскочили на коней. У них в руках были ружья.

— Вы сошли с ума? — крикнул Оверстрит. — Слезайте с лошадей, пока кто-нибудь из команчей не всадил в вас стрелу!

— Не будь кретином, Оверстрит! — выпалил в ответ Хатчет. — Боудену не нужно ничего, кроме этих фургонов. Отдай их ему, и он всех нас оставит в покое. Он сам сказал мне это, когда мы сидели под замком на ранчо Шафтера.

— Слезайте с лошадей, — с расстановкой повторил лейтенант.

— Черт возьми, послушай, Оверстрит! Индейцы будут на нашей стороне, они будут воевать ради нас против янки. Подумай о том, какая это будет победа. А если мы пойдем с ними, мы разбогатеем. Золото и серебро только и ждут того, чтобы мы набили ими свои карманы!

Мрачная улыбка появилась на лице лейтенанта.

— Золото и серебро! Это единственное, к чему ты проявляешь интерес с тех пор, как мы вышли из Сан-Антонио, Хатчет. Тебе нет никакого дела ни до Техаса, ни до Конфедерации.

— Ты прав, Оверстрит, — лицо Хатчета скривилось. — Я не слышал, как играет оркестр и как дурак Сибли толкует о победе. Я слышал лишь звон золота в моих карманах. Там, где идет война, идет и грабеж, и я хочу получить свое. Если бы не ты, Оверстрит, я получил бы его! — Жадно сверкнув глазами, он закончил: — Я иду с Боуденом.

Вокруг собрались все солдаты, глядя на Хатчета и Корбелла, поднявших свои карабины.

— Бросьте оружие! — рявкнул Хатчет. — Предупреждаю, что убью любого, кто не бросит.

Послышалось поспешное лязганье стали о камни.

— Мы уходим отсюда, чтобы встать на сторону победителей, — сказал он, выпрямившись в седле. — Золота хватит на всех. Кто идет с нами?

Единственным ответом ему были проклятия на испанском, которые изрыгал Васкес, гневно глядя на дезертиров.

— Как насчет вас, янки? — спросил Корбелл. — Цвет ваших штанов не имеет здесь значения.

Один из северян вышел вперед. Корбелл махнул ему, чтобы тот взял лошадь и оружие. Пэйс закричал, приказывая вернуться, но солдат в голубой шинели не остановился.

Хатчет снова перевел на лейтенанта полный ненависти взгляд.

— Осталось одно маленькое дельце, прежде чем мы уйдем отсюда. Мой давний должок тебе, Оверстрит. Однажды я промахнулся…

Он поднял ружье. Дыхание Оверстрита остановилось, и он застыл, не в силах двинуться с места. Глаза сами собой закрылись, страх сжал горло.

В следующую секунду у него в ушах прозвучал грохот выстрела, но удара пули он не почувствовал. Лейтенант открыл глаза и увидел, как Хатчет согнулся пополам, а затем вывалился из седла, свесившись вниз головой — ноги его застряли в стременах. Испуганная лошадь перепрыгнула дышло и в панике кинулась прочь, волоча всадника по камням. Но Хатчет уже не почувствовал этого, потому что был мертв, еще не коснувшись земли.

Оверстрит резко повернулся. Между фургонов стояла Линда Шафтер, сжимая в руках дымящийся карабин. Карабин Сэмми Мак-Гаффина, о котором Хатчет позабыл.

Не стихло еще в горах эхо выстрела, как Корбелл поспешно выпустил в толпу пулю и погнал лошадь прочь. Рука Элайи Васкеса совершила едва уловимое движение. В следующую секунду Корбелл наклонился назад и выпал из седла. Из его горла торчал острый нож темнокожего солдата.

Поддавшись внезапной панике, дезертир-янки пришпорил коня. Вслед ему щелкнул выстрел. Лошадь под ним упала. Солдат в голубой шинели покатился по камням, затем вскочил на ноги и бросился бежать.

Капитан Пэйс поймал быстро движущуюся фигуру в прицел карабина и нажал курок. Неуклюже взмахнув руками, солдат упал и застыл без движения, пальцы его судорожно сжались в дюйме от скрюченного тела мертвого индейца.

Пуля, пущенная Корбеллом, попала в солдата Конфедерации. Оверстрит опустился рядом с ним на колени, но обнаружил, что уже слишком поздно что-либо делать. Четыре человека были мертвы — и все произошло за считанные секунды. С горящими глазами Оверстрит отвернулся от ужасного зрелища, ища взглядом Линду Шафтер. Он подошел к ней.

Девушка стояла на том же месте, глаза ее блестели от слез. Лейтенант обнял ее и почувствовал, как ее дрожащие руки сжались у него на спине. Линда спрятала лицо у него на груди и разрыдалась, давая выход своему потрясению. Оверстрит стоял, крепко прижимая ее к себе и испытывая в этот момент странное умиротворение.

Укрывшись в каменных склонах, команчи начали методически осыпать обоз стрелами. Солдаты нашли убежище под днищами фургонов. Оверстрит сидел рядом с Линдой, всматриваясь в лихорадочное лицо юного Сэмми Мак-Гаффина и вздрагивая от боли каждый раз, когда мальчик поворачивался и стонал. Он в бессилии стучал кулаком по колену и просил небеса забрать мальчика, дать ему умереть и закончить эту пытку, или чтобы он провалился в забытье, которое хоть на время прекратило бы его страдания.

— Они снова идут! — закричал кто-то.

Индейцы бежали с горы, скатывались с холмов, выныривали из оврага. Их дьявольские вопли доносились словно эхо из самых глубин ада, и даже у самых храбрых мужчин кровь леденела в жилах, а сильные руки дрожали на деревянных прикладах и холодной стали кавалерийских карабинов. И снова сотни неподкованных копыт грохотали по голым камням, а лошади и мулы внутри кольца фургонов пронзительно кричали и метались в панике под градом стрел.

Эта атака должна была поглотить убывающие силы белых людей и отдать девять фургонов, несущих в себе смерть и опустошение, в жадные руки дикарей. Но на этот раз солдаты были лучше готовы к бою, чем раньше. Рядом с каждым человеком лежало несколько ружей и карабинов, заряженных и готовых убивать.

И снова раздался оглушительный грохот выстрелов и взрывающегося пороха, и отчаянные крики не желающих покориться солдат. Лошади падали на землю. Их всадники растягивались на камнях, скрюченными пальцами хватая воздух и с воплями испуская последний вдох. Однако постепенно индейцы сужали круги, подбираясь все ближе и ближе к фургонам, и казалось, что они вот-вот погребут их под собой, словно рой злых шершней. Время от времени один индеец вырывался из роя и пытался прорваться через кольцо фургонов — только для того, чтобы рухнуть ничком от метко пущенной пули.