Длинный путь, трудный путь - Келтон Элмер - Страница 16

Разъяренные мужчины чертыхались, и потели, и заряжали свежие патроны в свои ружья, и снова поворачивались к противнику, чтобы выстрелить. Несколько солдат уже лежали неподвижно, безжизненными пальцами продолжая сжимать оружие. Наконец рой индейцев снова отступил и убрался прочь, оставив на опустевшей залитой кровью земле еще большие нагромождения мертвых тел.

Наблюдая за их уходом, Оверстрит, пошатываясь, встал на ноги. Он оглядел кольцо фургонов и содрогнулся. Половина команды — и в серых, и в голубых шинелях — были ранены или убиты. Половина мулов и лошадей были мертвы или лежали, беспомощно лягаясь и пронзительно крича в ожидании, пока кто-нибудь из сострадания прекратит их мучения.

Отчаяние окутало лейтенанта, словно мокрое холодное одеяло. Даже если им удастся выжить, тяглового скота осталось слишком мало, чтобы обоз мог продолжать путь. Но он знал, что им не выжить. Теперь у них точно нет шансов. Боуден не был разбит до конца. Он попытается напасть снова. И в следующий раз он победит.

Оверстрит вернулся к Линде. С болью в сердце он смотрел на ее перепачканное лицо, на прекрасные черные волосы, которые когда-то были блестящими и чистыми, а сейчас растрепались, забрызганные грязью и кровью. Черные глаза, которые раньше были такими живыми, теперь потускнели от ужаса и от потери надежды.

Он упал на колени и прижал ее к себе.

— Линда! — хрипло прокричал он с запоздалым раскаянием. — Что я с тобой сделал!

Немного погодя Оверстрит подошел к фургону и обессиленно прислонился к колесу. Закрыв глаза, он воскресил в памяти образ отца и обнаружил, что шепчет ему в отчаянии:

— Папа, папа, я завел всех этих людей в ловушку, и я не могу спасти их! Неужели у меня нет больше никакой надежды?

Словно в ответ, он вспомнил высокую фигуру Джоба Оверстрита, стоящего на основании фургона с Библией в руке. Вспомнил успокаивающие слова, которые говорил его отец лишившимся мужества поселенцам, чей лагерь был разбит неожиданным налетом индейцев: «Для человека с хорошим сердцем всегда есть надежда, — вещал старый священник. — Ибо псалом говорит: хотя он может упасть, он никогда не упадет на самое дно уныния, потому что Господь поддерживает его Своей рукой».

Поразмыслив, Майлз Оверстрит понял, что у него остался лишь один выход. Расставание с мечтой оказалось невероятно болезненным. Он все еще цеплялся за нее, не в силах принять реальность, и в то же время знал, что путь у него только один.

— Собери всех людей здесь, — наконец решившись, сказал лейтенант Уиллеру.

Когда люди собрались, он встал перед ними. Печаль холодным камнем лежала у него на душе.

— Мы не можем спасти фургоны, — сказал он медленно. — Нам нужно уходить.

Капитан Пэйс протестующе шагнул вперед.

— И оставить эти фургоны дикарям, Оверстрит? Ради этого погибли все эти люди, ради этого обречены на смерть оставшиеся?

Лейтенант покачал головой.

— Индейцы не получат фургоны, капитан. Никто не получит эти фургоны. — Он взглянул на Уиллера. Отчаяние в карих глаза великана говорило: он понял, что задумал лейтенант. — Задействуйте всех людей, капрал. Пусть они соберут всю еду и оружие, какое смогут унести. Затем насыпьте пороху во все фургоны — столько, чтобы они наверняка взорвались. Поторапливайтесь!

9. Последний человек

Наблюдая за суетой, внезапно охватившей лагерь, Оверстрит почувствовал прикосновение теплой маленькой ладони к своей руке. Рядом с ним стояла Линда. Она ничего не сказала, даже не подняла на него глаз, но он чувствовал исходящие от нее понимание и поддержку.

К ним подошел капитан Пэйс.

— В какой-то степени, лейтенант, я почти сожалею, что так получилось. Вы мой враг. Но я считаю, что вы заслуживаете лучшего.

Оверстрит благодарно кивнул.

— Все сделано, сэр, — подбегая, доложил Уиллер.

— Тогда возьмите лошадей и мулов и перегоните их вон в тот овраг. Заберите с собой всех раненых. И мисс Шафтер.

Девушка схватила Оверстрита за руку, глаза ее расширились от внезапной догадки.

— Майлз, — закричала она, — что ты собираешься сделать?

— Я подожду, пока вы все будете в безопасности, — ответил он, старательно избегая ее взгляда. — Затем я подожгу порох. После этого я тоже приду в овраг… если смогу.

Девушка продолжала крепко держать его за руку.

— Ты не сможешь сделать это, Майлз… Майлз!

Оверстрит повернулся к Пэйсу.

— Ради Бога, капитан, заберите ее с собой!

Он прислонился к фургону, закрыв глаза и прислушиваясь к крикам солдат, уводящих животных, к стуку копыт, рыданию девушки.

Затем он остался один — последний человек, стоявший возле фургонов. Девять фургонов с оружием, с помощью которых можно было присоединить Нью-Мексико к Конфедерации. На Оверстрита внезапно нахлынули, сжимая горло, мечты, горькие и безнадежные, которым не суждено было сбыться. Отбросив их, он достал из кобуры кольт и направил его на черную полоску пороха, которая вела к бочонку, поставленному под один из самых нагруженных фургонов.

Он услышал леденящие кровь крики команчей, которые снова пошли в атаку. Видя внезапный отход отряда, они решили, что обоз достался им. Оверстрит закрыл глаза и нажал на курок. Пистолет подпрыгнул в его руке. У его ног вспыхнуло пламя. Желтый огненный шар метнулся по извилистой полоске черного пороха, отмечая темным дымом свой след. И тогда Оверстрит повернулся и бросился бежать так быстро, насколько могли нести его ноги. В его ушах смешались вопли индейцев, шипение горящего пороха, тревожные крики солдат, ожидавших его в овраге. Овраг был в сотне футов впереди него, в семидесяти пяти, в пятидесяти…

Жуткий взрыв, раздавшийся за спиной лейтенанта, сбил его с ног, словно рука великана. Он вскочил и побежал снова — только для того, чтобы быть сбитым опять. Помогая себе руками, он прополз на коленях последние несколько футов, оставшихся до оврага, и перевалился через край.

Оглянувшись назад, он увидел, что в центр взрыва попали несколько индейцев. Торговец Боуден лежал на земле в сотне ярдов от кольца фургонов — его лошадь упала, и толстяк пытался отползти в сторону.

Огонь перекидывался от одного фургона к другому, могучий рев взрывающегося пороха сотрясал землю, языки пламени взметались высоко в небо. Оторвавшееся колесо одного из фургонов взлетело вверх и, упав на землю, покатилось в сторону оврага. Повсюду клубился черный дым.

Наконец весь порох был взорван. Огромные облака черного дыма медленно уплывали прочь. От потрескивающего пламени, которое пожирало остатки фургонов, поднимались тонкие струйки бледно-серого дыма. Вскоре и он развеялся, оставив лишь тлеющий пепел, там и сям сгоревшие остатки осей или дышло, торчащее в небо, словно обломанный черный палец.

Оверстрит поморгал, пытаясь избавиться от рези в глазах и глотая последние остатки великой мечты. Линда Шафтер держала его за руку.

— Мне очень жаль, Майлз, — прошептала она.

Он услышал, как кто-то просит воды. Это был знакомый голос, заставивший его резко обернуться. Сэмми Мак-Гаффин!

— Пожалуйста, — снова проговорил мальчик слабым голосом. — Я сух как порох. Кто-нибудь может дать мне стакан воды?

Внезапная радость за Сэмми заслонила глубокую печаль в душе Оверстрита.

— Очнулся! — взволнованно воскликнул он.

Линда кивнула.

— Да, Майлз. Он начал приходить в себя еще до того, как мы покинули фургоны. Боль, терзавшая его столько времени, утихла.

— Как вы этого добились? Что вы делали?

Темные глаза девушки устремились на него.

— Единственное, что мне оставалось. Я молилась за него, Майлз.

Его глаза повлажнели прежде, чем он успел сморгнуть.

— Я рад, что вы делали это, Линда. Я рад, что вы молились.

Оставшиеся в живых команчи снова собирались в группы неподалеку от тлеющих фургонов. Теперь их было гораздо меньше, чем утром. В свой бинокль Оверстрит наблюдал, как они жестикулируют и спорят между собой. Затем Боуден отделился от них и поскакал к оврагу. С ним отправились двое из троих индейцев, которые были с ним на переговорах у подножия горы.