Буря на озере - Самбук Ростислав Феодосьевич - Страница 24

— Я и говорю, — обрадовался Каленик, — к рыбе подход нужен. А у ветеринара голова была, а не глиняный горшок.

— А может, — вмешался Малиновский, — он подарил блесну Кузю?

— Все может быть… — Каленик так пожал плечами, что было видно: он не одобряет наивности лейтенанта.

— Кому говорили о блесне? — спросил Шугалий.

— А что — нельзя?

— Никто вам не запрещает, но мы должны знать.

— Лопатинского на берегу видел…

— А Кузя не спрашивали, откуда блесна?

— Что я — дурак?

Шугалий встал, попросил Каленика:

— Позовите, пожалуйста, Лопатинского и пройдите на берег. Встретимся возле лодок.

В дверях Шугалий оглянулся. Каленик смотрел им вслед. Тяжело вздохнул, как человек, выполнивший неприятную обязанность, взял огромный амбарный замок и начал запирать кладовую.

— Как с понятыми? — спросил Шугалий у Малиновского, когда они немного отошли.

— Все в порядке. Там рядом живут колхозный бригадир и пенсионер один…

— Тогда к Кузю…

Опанас Кузь менял на крыше конек. Сидел, свесив босые ноги, как всадник, и даже равномерно покачивался. Примерившись, согнул под прямым углом жесть, оглядел ее со всех сторон, вытащил из кармана гвоздь, и тут-то его и окликнул Малиновский:

— Добрый день, уважаемый! Не могли бы вы на минутку спуститься?

Кузь вздрогнул, испуганно оглянулся, вцепившись обеими руками в гребень, и гвоздь покатился по шиферу. Узнал Малиновского, и лицо его внезапно искривилось злобой, но только на какое-то неуловимое мгновение. Кузь сразу овладел собой, стукнул молотком по жести, пригоняя, и хмуро пробурчал:

— Дело у меня…

— Да и мы по делу.

Кузь еще раз стукнул по жести, но так, для порядка, сунул молоток в карман и осторожно начал спускаться по лестнице. Он нащупал пальцами ноги перекладину, оперся потрескавшейся пяткой— и вдруг скользнул вниз легко, будто и не касался перекладин.

— Чего надо? — неприязненно спросил, опершись плечом о лестницу, как бы подчеркивая этим, что согласен поговорить тут, у дома, и никуда не пойдет.

— Вот товарищ капитан из области, — объяснил Малиновский. — Он желает посмотреть на вашу лодку, Опанас Лукич.

— Лодка как лодка, что в ней интересного?

— Конечно, но возникла срочная необходимость посмотреть.

Кузь втянул голову в плечи, как-то сразу уменьшившись, но ответил вызывающе:

— У меня нет времени. И вы не имеете права. Где постановление прокурора?

— Вот, прошу ознакомиться, — подал ему документ Шугалий.

Кузь даже не взял его в руки, посмотрел издали и пошел не к калитке, а наискось по усадьбе к забору.

Перепрыгнул его, еле прикоснувшись в жерди кончиками пальцев. Шугалий тоже перепрыгнул через забор, а Малиновский перелез солидно, предварительно осмотрев, не запачкает ли брюки.

Кузь быстро шел посредине улицы по ненаезженному песку, и следы вились за ним, словно живые: двигались и бежали за босыми ногами и никак не могли отлипнуть от них.

У причала Шугалий увидел Сухова с Олексой Завгородним. Олекса хотел было подойти к капитану, но Сухов остановил его.

— Погоди-ка, парень, — сказал он, — ты нам понадобишься позже.

Малиновский привел понятых.

— А где же Лопатинский с Калеником? — спросил Шугалий.

— Вон едут, — кивнул в сторону левады Малиновский.

И верно, на берег, подпрыгивая на кочках, выскочили два велосипедиста. Каленик аккуратно поставил свою машину возле рыбацкой хижины, а Лопатинский бросил прямо на траву. Протягивая капитану руку, он незаметно подмигнул, отзывая в сторону, но Шугалий сжал ему локоть, и Лопатинский понял его. Сделал шаг назад, с любопытством оглядывая присутствующих.

— Гражданин Кузь, — приказал Шугалий, — прошу вас открыть багажник моторки.

— Зачем?

— Прошу открыть.

Кузь вошел в воду, намочив штанины, подтянул лодку к берегу. Отпер багажник и стал рядом, всем своим видом показывая, что не понимает, для чего все это делается.

— А теперь, — продолжал Шугалий, — достаньте блесну, взятую вами у ветврача Завгороднего.

Кузь подтянул мокрые штаны и схватился за рукоятку молотка, торчавшую из кармана.

— Какую блесну? — отступил он на шаг.

— Которую вы взяли у Завгороднего.

Кузь сморщил лоб, делая вид, что только теперь понял, чего от него хотят.

— А идите вы ко всем чертям! — воскликнул он с такой непосредственностью, что Шугалий подумал, что этот человек далеко не прост. — Нет у меня никакой блесны. То есть, — поправился он, — есть блесны, но мои, понимаете — мои!

— Мы, гражданин Кузь, все понимаем, и я бы не советовал вам вводить нас в заблуждение, — сурово сказал Малиновский.

Кузь вдруг улыбнулся, но с его лица не сходила настороженность.

— Вас введешь! — ответил он. — Насмотрелся уже!..

Но ведь никакой блесны Завгороднего у меня нет, и вы не поймаете меня на этом.

— Позовите Олексу Завгороднего, — приказал Сухов Малиновскому.

Тот привел парня, и Шугалий обратился к нему официальным тоном:

— Товарищ Завгородний! Вы знаете отцовские блесны. Посмотрите, нет ли их в этой лодке.

Юноша нагнулся над багажником, Кузь сделал шаг к нему, и Шугалий предостерегающе поднял руку, вспомнив о молотке в его кармане.

— Назад! — приказал он. — И отдайте мне молоток.

Кузь отступил и швырнул молоток на песок. Малиновский подобрал его и стал рядом, отрезав Кузю путь к бегству. Этот маневр оказался своевременным, так как в этот момент Олекса как-то растерянно выпрямился и протянул руку, на ладони которой лежала блесна.

Кузь метнулся в сторону, но Малиновский успел схватить его за руку.

— Спокойно! — приказал он.

— Вы не имеете права! — завопил в отчаянии Кузь.

— Чего не имеем права?

— Подбрасывать мне чужую блесну!

— Ну, знаете… — Малиновский даже растерялся от такой наглости. — Все же происходит при свидетелях!

Кузь тупо обвел взглядом присутствующих. Махнул рукой.

— Эх… — только и сказал он безнадежно.

— Товарищ Завгородний, — спросил Сухов, — это правда блесна вашего отца?

— Да, — вздохнул юноша.

— Чем можете доказать?

— Вот тут, возле крючков, отец метил свои блесны. — Он подал блесну майору. — Видите, буква «А».

Шугалий подошел, с любопытством принялся разглядывать блесну. Вдруг вытащил из багажника несколько блесен, разложил на носу лодки вместе с серебряной. Подозвал Каленика, остановился с ним в двух шагах от моторки.

— Прошу вас показать, где блесна Завгороднего.

Тот немного поколебался.

— Вот та, крайняя, слева… Хотя, нет, средняя, извините, точно — средняя, с меньшими крючками.

— Все верно, — одобрил Шугалий и повернулся к Кузю. — Как попала она к вам?

— Ничего не понимаю… — покачал тот головой. — Ерунда какая-то, я это честно говорю и прошу мне верить.

— Мы верим только фактам, и они против вас.

— Все против меня… Всегда все против меня! — Кузь в отчаянии схватился за голову.

— А кто угрожал Завгороднему? — не удержался Малиновский.

У Кузя опустились руки и посерело лицо.

— Вот оно что! — понял он наконец. — И вы считаете?..

— Мы просто хотим знать, откуда у вас блесна Завгороднего? — повторил Шугалий.

— Если бы я это знал!

— Кому же еще знать, как не вам?

— Думайте что хотите. Не видел я Завгороднего, и эта блесна черт знает откуда…

— Тогда мы вынуждены задержать вас. Для выяснения обстоятельств. А сейчас мы составим протокол об изъятии вещественных доказательств.

Малиновский принялся писать протокол, а Шугалий, поймав выжидательный взгляд Лопатинского, кивнул ему.

Они отошли к рыбацкой хижине, и Степан Степанович, увидев, что никто их здесь не услышит, вытащил из кармана обломок велосипедной спицы.

— Вот нашел поблизости от камышей, — объяснил он. — В километре отсюда. Там по ним кто-то хорошо потоптался и зацепился потом велосипедным колесом за корягу. Вот спицу и выломал.

Шугалий внимательно осмотрел ее. Видно, дефект был в металле, потому что вырвало не из гнезда — какая-то частичка стрежня должна была остаться в нем. Кроме того, спица лежала в траве недавно, так как не успела заржаветь. Капитан бережно завернул ее в газету, подумал и попросил: