Противостояние. Книга первая (СИ) - "Сан Тери" - Страница 36

Мне было хорошо и снились чудесные сны, полные ощущения удивительного счастья и наполненности. В этих снах я был здоров и силен. А мастер Канто, вернувшись, учил меня сражаться своим чёрным клинком, объясняя танец призрачных лезвий - последний секретный приём, который обещал показать, когда придёт время сражаться.

<center>***</center>

Я проснулся в собственной постели совершенно здоровым. Исцелённым физически и душевно, обновлённым, непривычным самому себе. Я ощущал себя пустым кувшином, без воды, однако сухость отсутствия эмоций не тяготила, воспринималась блаженством покоя.

Старый Рем умер, родился новый - повзрослевший, изменившийся, другой... я ещё не понимал, в чём заключаются перемены, просто знал, что они произошли сами собой, без малейшего участия с моей стороны.

Немного кружилась голова, но не это стало самым главным открытием. От рубцов и шрамов не осталось и следа,  тело слушалось!!!

Когда я сел, сгибая руки и поочерёдно проверяя рефлексы, я уже знал ответ. Знание не вызвало ничего. Волна схлынула, оставив обломки воспоминаний и голый берег, на который новый прилив ещё не успел принести ничего, даже песка.

Я поднялся и, пошатываясь, - скорее, с непривычки, чем от слабости, - вышел из дома, рефлекторно держась рукой за стену. Отныне я не нуждался в опоре, но свежий воздух, напоённый запахами весны и трелями птиц, заставил голову закружиться с непривычки. Я так отвык дышать полной грудью, не испытывая боли. Несколько секунд я стоял и просто наслаждался весной, потоками чистого пьянящего воздуха, мягким теплом солнца на лице. Снег ещё не успел сойти окончательно и умирал в низинах последними островками холода, отчаянно цепляясь за жизнь. Но неумолимое светило безжалостно торопило весну, выдавая непривычную для этого месяце теплынь, раззеленив опушку нежной травой и жёлтыми первоцветами.

В этой части храма почти никто не селился, здесь содержали тех, чьё присутствие в жилых комнатах считалось - по тем или иным причинам - нежелательным. Долгое время здесь обретался я - исключительно по прихоти наставника, которому было удобно вытаскивать меня на тренировки.

Добротно сколоченный дом находился на границе леса, примыкая к западным территориям храма. Поленница дров, небольшой ряд вкопанных в землю пеньков и частокол рукопашных брёвен: иногда здесь шли тренировки, иногда - медитации. Раньше дня не проходило, чтобы я не отрабатывал здесь наказания.

Небольшой колодец, окружающий родник, не позволял испытывать недостатка в воде, а пищу приносили из храмовой кухни. Мне был знаком каждый покрытый почками куст, каждый камень. Обычно на насесте пеньков любил расположиться мастер Канто. Вытянув длинные ноги, раскуривал трубку, пока я стоял в стойке, украшая собой пространство и радуя комаров. Сейчас на пеньке, скорчившись, сидел жилистый парень в жилетке. Вооружившись ножом, он выстругивал дротики. Широкая повязка стягивала тёмные волосы, под ногами скопилась гора стружки... Работа шла нелегко.

При виде меня он подскочил пружиной и рванул навстречу, отбросив всё и торопясь подхватить под локоть,  желая сопроводить до насеста. Я оттолкнул его, нахмурившись с мимолётным недоумением. Время инвалидности прошло.

- Как ты?

Искреннее беспокойство, читающееся в чёрных глазах, подсказало, что мы знакомы. Я напряг память, пытаясь выудить имя.

- Ты...

- Наргис, - заметив мое замешательство, представился он. – Сейчас ты, возможно, не помнишь: ты спас мне жизнь. Помог выбраться из... – Он замялся, не желая ворошить дурное. – Я твой должник. Не переживай, память вернётся скоро, надо подождать немного. Это побочный эффект заклинания, мастер предупреждал, что так будет.

Я кивнул, понимая, что кроется за этими словами, шагнул и слегка запнулся.

Наргис среагировал мгновенно, и от меня не укрылся порыв его готовности подхватить в случае падения. Память услужливо подсунула некоторые фрагменты. Всё верно. Именно он ухаживал за мной всё это время.

- Я в порядке. Не стоит... Наргис, что с мастером Канто?

- Он... уехал на задание. – Наргис отвёл глаза. – Тебе сейчас лучше не о нём беспокоиться, а о себе. Магистр Гавейн тебя каждый день навещает.

- Айгура мёртв. – Я и сам поразился как сухо и безразлично прозвучал мой голос. – Совершил обмен. Я помню, как он читал заклятие.

Я не ощущал горечи утраты, не осознавал эту потерю. В моём сердце мастер Канто продолжал жить.

– Это был его выбор, Рем, – поспешил заверить Наргис. – Тебе не стоит себя винить.

Я посмотрел на Наргиса с изумлением. Вот недоумок!. Мне бы никогда в голову не пришло бы умалить поступок учителя подобными эмоциями. Он оказал мне высочайшую честь, отдав собственную жизнь. О таком нельзя сожалеть, раскаиваться, нельзя усомниться - только высказать уважение к последней воле.

- Ты должен понять. - Наргис наклонился и провёл пальцами вдоль моих глаз, стирая невидимую влагу. Обхватил за скулы, вынуждая смотреть на себя. - Это не то, от чего ты можешь когда-нибудь отказаться.

Я глядел на него спокойно. Ждал. Не хотелось ломать пальцы за проявление своеобразной заботы. Никто не давал Наргису права прикасаться ко мне, но он взял его сам, совершенно не осознавая степень опасности.

Мое поведение привело хмета в замешательство. Я изменился. Он не понимал причины, просто чувствовал, что человек до ритуала и после ритуала – различается.

- Расскажи всё. - Я указал на пенёк, отгоняя непрошеные ассоциации и, подавая пример, опустился первым. Разворошил прошлогодние сосновые иголки ногами, осторожными глоточками вдыхая свежий воздух. И покатал под ступнёй сухую шишку, словно это движение могло сделать меня более живым - острое желание хоть что–то почувствовать. Мне не хотелось заходить в дом. Возможно, стоит попросить магистра о переселении, вряд ли он откажет.

Наргис рассказывал. Я слушал внимательно, не перебивая, не желая, чтобы он упустил какую-нибудь деталь. Сейчас любая мелочь казалась важной, она могла помочь вспомнить.

Наргис рассказывал, как они с Анжеем сбили погоню и выбрались из облавы, ища убежища; как встретились с "Призраками" и добрались до храма. Как меня выхаживали, несмотря на то что я не подлежал восстановлению. А потом мастер Канто принял решение, о котором сообщил Наргису, объяснив, что потребуется от хмета. Подготовка заняла время, но понятливый ученик отличался природным умом и хорошими способностями к каллиграфии. Он вообще неплохо рисовал. Возможно, именно этот подмеченный Канто талант позволил мастеру сложить дважды два и выбрать Наргиса для своих целей.

Потом пришёл магистр Гавейн. Трудно было сказать, что он чувствует и наложила ли смерть Айгуры на него хоть какой–то отпечаток. Лунные призраки всегда готовы к смерти - своей и чужой. То, что многими воспринимается как человеческая трагедия, здесь казалось чем–то вроде неизбежной повседневности, одним из недостатков профессии. Магистр обошёлся без лишних комментариев, лишь восполнил недостающие детали.