Последняя ночь с принцем - Романова Галина Владимировна - Страница 30

– Ладно, договорились, – всхлипнула Ванда и погладила Риту по плечу. – Я так и знала, что ты хорошая. Так и знала! А Зинка наверняка сама с лестницы свалилась…

Рита промолчала. Не то чтобы она была уверена в обратном, но представить себе пьяную вдрызг Зину, для чего-то спускающуюся на первый этаж босиком (!) глубокой ночью, ей было очень трудно. Но она не спешила обвинять и Кораблева.

С ним вообще было все неясно.

Любитель женщин и баловень фортуны. Удачливый адвокат, не брезгующий взяться за самое грязное и безнадежное дело. Человек, стремящийся любым способом нажить себе состояние. Все вроде так, но…

Зачем он вернулся? Купил себе квартиру, послал сообщение бывшему другу, зачем? Напросился в гости, взяв с собой сразу двух женщин, одна из которых походила на покойную жену его друга, зачем? И зачем все же изменил своим привычкам, самым невероятным образом перестав быть левшой?

Рита медленно шла к шлагбауму, утопая облупившимися носами кроссовок в пыли обочины, и думала, думала, думала.

Фотография, на которой Кораблев с Зиной… На этой фотографии на Кораблеве часы. Что за часы? На которой они руке у того Кораблева с фотографии? Почему Кораблев всячески отрицал свое знакомство с Зиной? И ей не было смысла лукавить с собой либо подтасовывать факты, но выглядел он при этом искренне изумленным. И при знакомстве с ее покойной соседкой на лице его не дрогнул ни единый мускул. Ни тени узнавания не мелькнуло в его глазах, ни единой. Удивление, восхищение, это да.

Кто же он тогда?! Кораблев или кто-то другой?!

– Эй! – закричал кто-то сзади. – Эй! Стой!

Рита испуганно отпрыгнула с обочины в кусты. Мало ли кому вздумалось полихачить, лучше уж она обдерет локти об острые ветки, чем ее распнут колеса чужого грузовика.

Грузовика никакого не было. На дороге стоял все тот же Николашин охранник и, придерживая у левой стороны груди руку, с шумом дышал.

– Ну, ты даешь! Еле догнал! – проговорил он, отдышавшись.

– А что такое? – Рита с подозрением уставилась на парня.

Кто знает, какую форму приобрело на этот раз его профессиональное рвение. Может, по делу. А может, заподозрил ее в краже двух виноградин и грушевого огрызка. Но ясно было, что догонял он ее не просто так.

– Тебя как вообще звать-то? – запросто обратился он к ней, когда подошел вразвалочку чуть ближе.

– Рита, – представилась она и сунула ему ладошку лодочкой.

– Стас, – он осторожно пожал ей руку. – Тут такое дело, Рита… Я тут подумал… Ты нормальная девчонка… Я ненароком слышал ваш разговор…

– Это твоя работа, – перебила его Рита. Парень очень осторожно подбирал слова, видимо, его стесняла собственная осведомленность. – Ты обязан знать, как и чем живут твои хозяева. Кстати, а что Ванда?

– Она принимает ванну. Это часа на полтора. Вот я за тобой и побежал, – запросто пояснил он.

– И зачем ты за мной побежал, Стас? – Парень смотрел на нее очень проникновенно, и ей даже начало казаться, что вот сейчас он пригласит ее на свидание.

Стас не пригласил. Он, продолжая все так же проникновенно на нее таращиться, сказал ей такое, от чего у Риты мгновенно пересохло в горле.

– Как??? Как ты говоришь, она его называла???

– Ромочкой, а что? – Стас немного помолчал, предоставляя ей тем самым прекрасную возможность выдохнуть остановившийся в пути воздух, и для убедительности еще раз повторил: – Ромочкой… Сам слышал. Все уже спали. Я вокруг дома обходил. А девка эта, – тут Стас с чувством сплюнул себе под ноги, едва не попав на облупившиеся носы ее кроссовок, правда, к настоящему моменту очень удачно загримированных пылью обочины. – Девка эта полезла к нему в комнату. Комната на первом этаже. Окно раскрыто. Сама понимаешь…

Она понимала. Это было его работой и еще чуть-чуть простым человеческим любопытством. Почему не послушать, раз интересно, раз завораживает!

– Так вот, она говорит, Ромочка, прекрати, типа, выделываться, – продолжал рассказывать Стас, дождавшись Ритиного одобрительного кивка. – Поиграли, типа, и хватит. Она, мол, измучилась, устала от неизвестности и все такое…

– А он?! – В груди у Риты пекло и переворачивалось, в голове ухало и стучало, как было однажды с похмелья в тот единственный раз, когда она выпила лишнего. – Он-то что?

– А он в порядке. Говорит, Зиночка, вы пьяны и с чего-то принимаете меня за другого. Обозналась, типа. А она упирается и из комнаты не уходит. Он тогда ее от себя выставил.

– И что дальше?

– А ничего. – Стас пожал плечами, переминаясь с ноги на ногу. – Эдик заперся изнутри. Я пошел в обход. На следующий день я сменился. Но, по слухам, все было прилично. Все остались довольны друг другом.

Здесь он, конечно, соврал.

– Понятно… Слушай… А почему ты все это мне рассказываешь? Ванда не могла тебя послать.

– Почему ты так думаешь?

– Потому что ты не стал бы рассказывать своей хозяйке о том, что подслушиваешь под окнами. Так?

– Догадливая, – Стас ухмыльнулся с непонятным смешанным чувством уважения к этой рыжей и досады на самого себя. – Просто слышал… случайно, что именно расспрашивал о тебе тот скользкий мент. Понял, что ты приехала не просто так. Решил помочь. А что, нельзя?

– Почему, можно! Ты и помог! Спасибо тебе, Стас, – с чувством поблагодарила его Рита, на прощание пожав его широкую крепкую ладонь. – Пока…

И она ушла, утопая кроссовками в нагретой солнцем пыли.

Приятная девчонка, думал Стас, глядя ей вслед.

Запуталась только. Запуталась, и еще попала туда, куда попадать не должна была.

Это он сразу понял, как только впустил в ворота того доброго малого со змеиным взглядом.

По ее душу, решил тогда Стас и не ошибся. Следователь только тем и был занят, что склонял его хозяина к мысли о явной неприязни Маргариты к погибшей Зинаиде. Николаша барахтался в словах, пытался отрицать, но было видно, что милицейская близость его пугает и коробит. Еще живы были в памяти воспоминания о том, как трепали его органы за смерть Софьи. И постепенно, слово за слово этот Милевин подвел Николашу к мысли, будто бы Рита публично угрожала своей сопернице. Николаша вроде бы и не согласился, но и отрицать не стал. Промямлил что-то на прощание о часах, и только. Но Стас знал, что его вялая реплика была оставлена этим скользким Милевиным без внимания.

Слизняк, подумал он тогда о хозяине. Слизняк и тряпка!

Потому и хотела уйти от него Соня, что знала цену его трусливой душе. Не отпускал. Просил, умолял, даже плакал и еще угрожал. Не отпускал… Тогда она ушла от него совсем по-другому. Ушла туда, откуда дороги к нему назад не было…

Это все рассказал Стасу его предшественник. И плевался долго потом на предмет подлой вялости своего бывшего хозяина. Стас слушал и молчал, но внутренне протестовал и не соглашался. Деньги платят приличные. Работа не пыльная. Да и тихо тут. Не стреляют и ночами не бомбят. Чего не работать?! Тот не сумел, он сумеет.

Он не знал тогда, как трудно смотреть на все это хозяйское дерьмо и делать вид, что ты ничего не видишь и не замечаешь. Да и опять же не стал бы он так париться из-за неврастеничной Ванды с ее вечными капризами и перепадами в настроении. Как хотят!..

А вот девчонку жалко. Неплохая девчонка, неиспорченная. Рыженькая такая, кожа белая, почти прозрачная. Он в горах камень такой видел. Когда в засаде полдня лежали, прижавшись мордами к острым скалам, тогда он его и заприметил. Солнце с ним играло еще, то розовым высветит, то почти прозрачным сделает. Точь-в-точь как с ее кожей. Когда она сегодня рядом с Вандой лежала на пледе, он наблюдал. Все так же было. Так же, как тогда в горах…

Жалко девчонку. Заклюют ведь. Вывернуться она не сумеет ни за что.

Зинку эту укокошили, как пить дать. Милевин ясно дал понять, что в несчастный случай не верит никто. Характер повреждений свидетельствует, якобы положение тела и все такое… И все намекал и намекал на рыженькую. Знал бы он обо всем, не лез бы со своими подозрениями. А ведь Николаша знал и снова промолчал. Он ведь тоже слышал, как Зинка гостя Ромой называла. Только не под окном он стоял, а под дверью. Слышал и Ванде об этом рассказал. А Ванда ему быстро рот заткнула. Не лезь, говорит, не твоего ума дело. Николаша и заткнулся. Хотя все слышал. И имя слышал чужое, и про фотографию опять же, и то, как ответил Зине этот Эдик-самозванец.