Аленький цветочек - Разумовский Феликс - Страница 51

Профессор Звягинцев переложил палку из левой руки в правую:

– Не называйте моих сотрудников расхитителями!

– И опять вы правы, дорогой Лев Поликарпович. Как называть этих людей, должен будет решить суд. Я имею основания думать, что два года назад была дана адекватная оценка действиям граждан, применивших пресловутые законы рынка к изделию, разработанному в нашей организации. Я полагаю, должные выводы будут сделаны и по результатам нынешнего происшествия…

– Сравнили Божий дар и яичницу!.. – Пятерня Льва Поликарповича стремглав пролетела по волосам, подняв их воинственным «ирокезом». – Горелый трансформатор, которому самое место на свалке, с «Наркозом-один»!..

– С изделием, – тотчас поправил Кадлец. И огляделся по сторонам, словно в поисках скрытых видеокамер и микрофонов, установленных ЦРУ.

– Да бросьте вы! – отмахнулся начлаб. – Давайте ещё вспомним, как за колоски когда-то расстреливали…

Его очень тянуло вставить «такие, как вы». Не вставил. Треклятое воспитание помешало.

– Не передёргивайте, дорогой Лев Поликарпович, не передёргивайте, – обиделся зам по общим вопросам. – Ничего себе «колоски»! Даже если рассматривать случившееся по самому безобидному варианту, и тогда получается, что из нашего института пытались вынести добрый пуд цветного металла. А именно меди. Да суть ведь даже и не в валютной стоимости похищенного! Вы помните, чем кончилось в первый раз? Когда, повторюсь, хищение было успешно замаскировано под легальную коммерческую деятельность?..

Академик и профессор, естественно, помнили. «Гипертех» тогда несколько месяцев вибрировал от подвала до крыши, и директор, чудом усидевший в своём кресле, прилюдно поклялся: больше никаких кооперативов, малых предприятий, обществ, товариществ с ограниченной ответственностью и иных «велений эпохи», чтоб их все разорвало!.. Кудеяр помнил то же самое дело несколько с другой стороны. В его воспоминаниях присутствовал поезд, остановленный глухой ночью посреди длинного перегона. Стремительный бросок в темноте, чей-то мат, несколько сдуру сделанных выстрелов… и беспомощные глаза людей, нежданно-негаданно ощутивших стальной холод наручников.

Саранцева со товарищи Скудин тогда сдал с рук на руки, и о дальнейшей судьбе горе-кооператоров можно было только догадываться. А потом Иван под большим секретом узнал, что его собственная группа вполне могла удостоиться высоких правительственных наград. За мужество и профессионализм. ПОСМЕРТНО… Если бы не сработали кое-какие старые связи…

…То бишь Кадлец, тонкий психолог, угодил в точку. У всех троих воспоминания были не из тех, которые хотелось бы реанимировать. В директорском кабинете на некоторое время воцарилась неловкая тишина.

– Так вот, – проговорил Андрей Александрович после паузы, – я полагаю, что нам с вами, коллеги, следует принять по сегодняшнему ЧП немедленные и адекватные меры. Пока их не приняли вместо нас совсем другие инстанции. У меня всё.

Он опустился обратно в кресло. Скудин искоса рассматривал его уже не новый, но хорошо сшитый и хорошо сидевший пиджак. Да, подход-отход к начальству – вот, без сомнения, самое важное, что следует знать и уметь. В особенности если желаешь зарабатывать очередные звёздочки не в джунглях с автоматом, а на кабинетных коврах. Про себя Кудеяр считал эти ковры гораздо опаснее тропических зарослей, где водятся рогатые гадюки, волосковые черви и злобные наркобароны.

Профессор Звягинцев посмотрел на директора и тяжело поднялся.

– Я… – начал он, но зам по общим вопросам, спохватившись, перебил:

– Минуточку! Дорогой Лев Поликарпович, прошу меня извинить… Хочу лишь добавить, что лично мною кое-какие меры уже, так сказать, приняты. Я своей властью отстранил Крайчика от работы, отобрав у него пропуск. При этом двое других подчинённых уважаемого господина профессора вели себя самым возмутительным и вызывающим образом, что, на мой взгляд, свидетельствует о крайней политической близорукости этих молодых людей… имеющих, кстати, довольно высокий уровень допуска… если не о пособничестве! Я уже подготовил проект приказа по институту…

Он клацнул замочками неразлучного «совершенно секретного» кейса и пододвинул директору через стол лист бумаги. Академик, протиравший очки, неторопливо надел их и бегло просмотрел написанное, но в руки лист не взял. Иван заметил, что глава «Гипертеха» даже поморщился – еле заметно, должно быть, непроизвольно. Так вздрагивают лицевые мышцы у человека, учуявшего близкий запах сортира. А Кадлец, очень довольный собой, продолжал:

– Вероятно, нам с вами следует говорить не просто об отстранении, но даже насчёт подписки о невыезде. Во всяком случае, мы обязаны без – промедления собрать и передать в следственные органы все необходимые материалы. Акт задержания, объяснительную записку нарушителя, представление администрации и прочее… Хотя это уже в компетенции уважаемого Ивана Степановича… Вот теперь у меня действительно всё.

Он, видимо, ждал, что Скудин проявит энтузиазм и они на пару углубятся в родные его сердцу дебри чекистской казуистики. Однако Иван промолчал. То есть вообще никак не отреагировал на прозвучавший призыв. Забинтованные («Да так… Слегка обварил…» – нехотя объяснил он утром директору) кисти неподвижно лежали на полированной столешнице, выглядывая из рукавов камуфляжа.

– Так мне можно сказать?.. – негромко и зловеще проговорил Звягинцев. – Или вы сейчас ещё что-нибудь вспомните?..

Кадлец выставил ладони, словно обороняясь:

– Нет, нет, дорогой Лев Поликарпович. Говорите, пожалуйста.

Начлаб выбрался из-за стола и стал расхаживать по кабинету. Резиновый наконечник его палки почти беззвучно приминал толстый синтетический ворс.

– Я тут, слушая вас, Андрей Александрович, один случай припомнил… Я когда-то, лет тридцать с лишним назад, сподобился поработать некоторое время в ГОИ…[37] Так вот, к нам ходил иногда консультировать профессор Болдырев, Царство ему Небесное. Большой был учёный… И, как положено хрестоматийному профессору, – жутко рассеянный…