Исповедь Дракулы - Артамонова Елена Вадимовна - Страница 33

Выбравшись из толпы празднично одетых людей, я поспешно развернул листок, – там было несколько строчек, написанных нетвердым детским почерком, несколько строчек, открывавших ворота в рай… Мой ангел назначил мне тайное свидание после захода солнца!

День прошел как во сне, и вот, наконец, солнечный диск коснулся горизонта. Душу охватило недоброе предчувствие. Сколько раз мне доводилось ходить на свидания, наслаждаться сладкими поцелуями и жаркими объятьями! Многие девушки познали мою любовь, и, укладывая их на простыни или в густую траву, я не испытывал ни сомнений, ни угрызений совести. В тот миг мы просто любили друг друга, а потом расставались, часто навсегда. То был грех, но кто не грешил так в подлунном мире, когда женщины прекрасны и желанны, а жизнь скоротечна и непредсказуема? Почему же, собираясь на свидание с Лидией, я не мог избавиться от дурных предчувствий? Перед мысленным взором представала девочка в яблоневом саду – чистая, непорочная, похожая на ангела, но потом светлый образ затмевали картины из моих грешных снов, и мне начинало казаться, что дьявол сыграл с нами злую шутку, и дорога, усыпанная лепестками яблони, приведет нас прямо в ад.

Эта ночь была создана для любви – жаркая летняя ночь, когда от сладкого аромата цветущих трав начинает кружиться голова, а звезды кажутся сияющими глазами возлюбленной… Но я не знал, что эта ночь принесет нам, не знал, каким окажется рассвет.

– Влад…

Ночь была жаркой, но ту, что вышла из-за деревьев и окликнула меня по имени, с головы до ног окутывал темный плащ, похожий на монашеское одеяние.

– Лидия!

– Ты пришел. Я так боялась, что ты не придешь.

– Разве такое могло случиться? Ты же позвала меня.

Она стояла рядом, но между нами будто выросла невидимая стена, не позволявшая сделать еще один, главный шаг.

– Я очень плохо поступила, позвав тебя сюда. Но дома всегда многолюдно, а мне хотелось поговорить с тобой наедине. Ведь в этом нет ничего грешного?

– Нет. Конечно. К тому же днем слишком жаркая погода для прогулок.

– Да. Звезды такие большие и цикады… Тебе нравится как поют цикады, Влад?

Каждое слово Лидии вгоняло в жар. В какой-то момент я отчетливо понял, что слишком сильно люблю эту девушку, чтобы предать ее. Она верила мне, и я не в силах был пойти на обман. Я не мог дать Лидии того, чего она была достойна, не мог связать наши жизни до гробовой доски, а потому не имел права наслаждаться ее телом.

– Я думаю, нам пора возвращаться домой, Лидия. Здесь сыро, ты можешь замерзнуть.

– Да, ты прав. Пусть цикады поют для других.

У нее была плавная и гордая походка. Лидия шла вперед, закутавшись в бесформенный плащ, под плотной тканью угадывались крутые бедра, ритмично покачивавшиеся в такт ее шагам. Такой она приходила в моих снах, и в этих сладких запретных грезах мои руки скользили по гладкой коже, все сильнее сжимая упругое тело. Алые полураскрытые губы ждали поцелуя, ее грудь лежала в моих ладонях. Что если сегодняшняя ночь тоже была сном, в котором дозволялись любые сумасбродства? А если даже и не сном, можно ли было противиться судьбе, отказываться от того сумасшедшего, всепоглощающего счастья, которое выпало на нашу долю?

– Лидия…

– Да? – она обернулась, и хотя темнота скрывала ее лицо, я увидел или представил нежные губы, по-детски округлые щеки, полыхавшие румянцем.

– Подожди, не уходи.

Когда мои ладони накрыли плечи девушки, она вздрогнула, напряглась от прикосновения, но не стала отстраняться, подняла голову, и в ее глазах блеснуло отражение звезд:

– Да, Влад. Я хочу этого.

Ее тело оказалось легким, как пушинка, и горячим, как огонь. Я подхватил на руки и понес свое сокровище, подальше от людских глаз, в темноту рощи, которая могла стать земным раем. Деревья расступились, маленькая поляна была залита волшебным светом луны, цветы, названия которых я не знал, казались упавшими на землю звездами. Я осторожно положил Лидию на траву, развязал завязки плаща, расправив его и лег рядом. Девушка не двигалась. Она закрыла глаза, словно спала, и только пульсировавшая жилка на шее выдавала, как быстро бьется ее сердце.

– Влад… я этого хочу… хочу… – чуть слышно прошептала она. – Так должно быть.

Ладонь легла на ее грудь, под тонкой тканью платья ощутила горячую плоть, заскользила все ниже, ощупывая каждый изгиб и выпуклость тела. Я приподнял Лидию, стягивая с нее платье, она не сопротивлялась, – податливая и лишенная воли. Прекрасное тело засеребрилось в лунном свете, я покрывал его поцелуями, но моя возлюбленная никак не могла избавиться от оцепенения, – стыдливость и страх сковывали ее невидимыми цепями.

– Не бойся, Лидия. Не бойся, – шептал я, пытаясь своими ласками освободить не смевшие вырваться наружу эмоции.

Гибкая рука робко обхватила мою шею:

– Влад… Я люблю тебя, Влад…

Девушка больше не могла сдерживать чувств. Неумело – ведь Лидия впервые в жизни отдавалась любви – она ласкала меня, осыпая поцелуями и шепча бессвязные слова. Оковы стыда упали, наши тела сплетались в жарких объятиях, стремясь слиться воедино, время исчезло…

Приближался рассвет. Об этом напомнил утренний холодок, коснувшийся наших тел. Я прижал к себе Лидию, плотнее укрыл полой плаща, на котором мы лежали. Я ощущал, как бьется сердце девушки, чувствовал ее дыхание, но не счастье, а опустошенность были в моей душе и понимание того, что случилось непоправимое. Плохое ли? Хорошее ли? Но – непоправимое…

– Влад! Почему ты молчишь? Я не понравилась тебе? Все получилось не так, как надо?

Я поцеловал ее, начал шептать ласковые слова. Пустые речи успокоили Лидию, дали уверенность и счастье. А потом, словно нарушив обет молчания, она заговорила сбивчиво и торопливо. Прижав мою голову к груди, Лидия говорила, говорила, делясь самыми сокровенными мыслями, которые столько времени скрывала ото всех, как главную тайну своей жизни.

– Знаешь, Влад, я полюбила тебя с самой первой встречи. Помнишь ее? В саду, весной… Говорят, что любви с первого взгляда не бывает, но это не так. Бывает – с первого взгляда и на всю жизнь. Я поняла, что не смогу жить без тебя, ведь ты завладел моим сердцем. Ты часто снился мне, я все время представляла твое лицо. Ни у кого нет таких красивых глаз, как у тебя… в них можно утонуть… А твои кудри… Я грезила, как притрагиваюсь к ним… И больше всего хотела прижаться щекой к твоим волосам – сама не знаю почему. Я все время повторяла твое имя – оно такое красивое, самое красивое на свете. «Как счастлива будет та, которой ты подаришь любовь», – думала я. Неужели мне выпало это счастье?! Поверить невозможно… Влад, вдруг все, что теперь с нами происходит, происходит во сне? Скоро настанет утро, я открою глаза и увижу, что лежу в своей постели – одна, в холодной пустой постели. Знаешь, почему мы с тетушкой поехали на богомолье? Я молилась перед иконой Божьей матери, просила ее указать мне верный путь. Богородица помогла – когда я вышла из храма, то ясно-ясно поняла, что у меня только два пути: или я буду с тобой, или уйду в монастырь. Даже если бы ты никогда не взглянул на меня, я знала, что принадлежу только тебе, и никогда ни один мужчина не дотронется до моего тела. И тогда я решила, что я напишу письмо, и если ты не ответишь – уйду в монастырь. Бог смилостивился надо мной, он помог нам быть вместе. У меня такое чувство… Не знаю, как его назвать… Будто я вновь родилась, стала другой, будто свет увидела и вышла из мрака. Ты дал мне новую жизнь, Влад, и теперь я принадлежу только тебе. До могилы… Вечно…

Я почти не слушал Лидию. На душе было горько. Маленькая, доверчивая, верившая в меня, как в бога, она принесла себя в жертву, а я предал ее. Она даже не заводила речи о замужестве, не пыталась выцарапать для себя хоть какую-то выгоду из случившегося. Лидия просто хотела быть со мной, любила меня, и это было для нее высшей наградой.

Я смотрел в небо, на огромные звезды, которые тихо угасали в утреннем свете. Звезды видели много влюбленных, но никогда не раскрывали их тайн. Мы убиваем, стремимся к власти, отстаивая свои права, мы тонем в тщеславии и корысти. Гордыня – главное чувство, что правит миром. Но так ли необходимо все это? Из мрака восставали любимые лица: отца, Мирчи, Раду, Богдана, Штефана… Почти все, кто был мне дорог, погибли в борьбе за власть, призрачную власть, на самом деле оборачивавшуюся смертельной ловушкой. Вступая в борьбу за трон, я обрекал себя на жизнь среди вероломных политиков, каждый из которых мог вонзить нож в спину, я погружался в трясину лжи, я должен был сам предавать и идти против совести. Ради чего? Неужели только из-за неуемной гордыни, затмевавшей разум?