Исповедь Дракулы - Артамонова Елена Вадимовна - Страница 32

– Я, Влад Воевода, милостью Божьей, господин Валахии…

Исповедь

1453 год

Горькая пыль, летевшая из-под копыт скакуна, зной, холмистая степь, которой не было конца… Почему я нещадно хлестал коня, гнал вперед, страстно желая одного – вновь вернуться под кров того дома? Почему я так торопился?

Еще недавно деловая переписка, встречи с нужными людьми, казались мне важнейшим занятием, но вдруг политические интриги утратили смысл, а проблемы, стоившие бессонных ночей и долгих раздумий, представились пустой тратой времени, по сравнению… Нет, об этом нельзя было даже думать! Хлестнув коня, я заставил его скакать еще быстрее, чтобы, отдавшись сумасшедшей скачке, заглушить полыхавший в душе огонь.

Сирет. Зной забрал силы реки, и она превратилась в маленький ручеек, протекавший по широкому, заросшему травой руслу. Спрыгнув с коня, я подошел к воде, хотел наполнить пригоршни холодной влагой, но вместо этого опустил руки. На миг мне показалось, что река отразила не мое лицо, а глаза Лидии. Я чувствовал, что теряю над собой контроль, схожу с ума, просто не могу жить без этой девушки. Сколько времени прошло с того момента, как я впервые увидел Лидию в яблоневом саду ранним весенним утром? Может быть, целая жизнь…

Тогда мы почти полюбили друг друга. Это было по-детски трогательное, невинное увлечение, игра во влюбленность. Украдкой брошенный взгляд, улыбка, промелькнувшая в уголках губ, незамутненные страстью мысли о понравившейся девушке… Странно, что все это происходило со мной! Не годы, но события взрослят человека, делая его жестче и сильнее. Вскоре после знакомства с Лидией построенный на песке замок безмятежного счастья рухнул, жизнь нанесла удар, излечивший от юношеской влюбленности. Тогда Петр-Арон убил князя Богдана, вынудив нас со Штефаном бежать из княжества. Затем последовало решение идти за помощью к Хуньяди, мое изгнание из Трансильвании – бесконечная вереница событий, вновь приведшая на землю Молдовы. Обстоятельства сложились так, что я нашел приют у боярина Илиаша из Чичеу. Удивительно, но когда я обратился к нему за помощью, то даже не вспомнил о его дочери, – встреча в яблоневом саду была далеким прошлым, почти сном – то ли воспоминанием, то ли мечтой. Юная, хрупкая, как бутон яблони, девочка исчезла из моей жизни, казалось, навсегда. И вдруг пленительная сказка вернулась, я вновь встретил Лидию, – расцветшую, повзрослевшую, желанную. По тому, как девушка посмотрела на меня, стало понятно, – она помнит все. Ее пухлые губы были чуть приоткрыты, словно Лидия хотела сказать то, о чем молчала столько времени, но вместо слов появлялась лишь улыбка и алый румянец, вспыхивавший всякий раз, когда наши взгляды встречались.

Мне хотелось как можно больше времени проводить в обществе юной дочери боярина Илиаша, но понимание того, что мы не созданы друг для друга, вынуждало смирять душевные порывы. Я должен был искать жену в венгерских землях, породниться с кем-то из тамошней знати. Воевода Янош Хуньяди не заточил меня в тюрьму, не придал смерти, а всего лишь изгнал из Трансильвании, и это было добрым знаком, предвещавшим в будущем начало переговоров. Брак с католичкой существенно повышал шансы на благосклонность Хуньяди. А девушка, которую я на свою беду полюбил, никак не вписывалась в эти планы. Она принадлежала к хорошей семье, в другой ситуации могла бы стать княгиней, но при сложившихся обстоятельствах женитьба на православной молдаванке стала бы для меня концом карьеры. Я знал, что никогда не назову Лидию своей женой, как знал и то, что не стану жить с ней во грехе из уважения к самой девушке и к ее отцу, давшему мне приют. Но порочные, мучительно-сладкие сны преследовали меня каждую ночь, в них я делал то, о чем стыдился думать наяву, в них Лидия была моей – полностью, безраздельно. Любовь стала безумием, болезнью, отравой, от которой не существовало противоядия.

Тогда я покинул дом Илиаша и тайно отправился в Валахию для переговоров с недовольными правлением князя Владислава боярами. За два месяца я сумел добиться многого, но душа моя была с той, кого я любил больше жизни. И вот настало время возвращения в Молдову.

Солнце было беспощадным и злым, сумасшедшая скачка отнимала силы, но не могла погасить бушевавший во мне огонь. Кровь вскипала в жилах, разлука доводила до исступления. Мне даже глаза закрывать не требовалось, – я, как наяву, видел мягкие губы Лидии, представлял, как прикасаюсь к ее гладкой коже, глажу ладонями упругие бедра. Только бы встретиться с ней, хотя бы мельком взглянуть друг на друга, перекинуться парой словечек… Если мы будем рядом, огненный вихрь отступит, придет успокоение… Но это был самообман, – на самом деле запретное чувство разгорелось бы еще сильнее, уничтожая на пути все преграды. Навсегда покинуть гостеприимный дом боярина Илиаша, бежать – только так удалось бы разорвать гибельный круг, но я гнал коня вперед, я сходил с ума от любви, я больше не мог ждать…

Лидии не было ни во дворе, ни дома. Я знал, что обычно она наблюдает за приезжими из своей светелки, но сегодня сколько ни смотрел в знакомое оконце, так и не заметил блеска ее глаз. Приветствуя хозяина усадьбы, я сумел изобразить радость на лице, но мрак в душе сгущался все сильнее, и даже само солнце меркло, окутывая все отвратительным серым туманом. В разговоре можно было спросить боярина о том, где находится его младшая дочь, в таком вопросе не было ничего удивительного и странного, но эти слова так и не прозвучали. Мы допоздна просидели за праздничным ужином, который Илиаш устроили в честь моего приезда, но я не чувствовал вкуса вина и еды.

– О чем ты думаешь, Влад? Тебе словно не в радость возвращение. Выпей доброго вина, тебе сразу станет веселее, – хозяин дома подхватил кувшин, плеснул рубиновую жидкость, а потом посмотрел прямо в глаза. – А вот Лидия о тебе часто вспоминала, все выспрашивала, когда приедешь.

– Я… Я не успевал думать о ней, – мне все же удалось выдержать этот взгляд, но, похоже, не получилось подобрать нужных слов. – Да, кстати, почему я не увидел ее сегодня, когда приехал?

– Заметил, значит. Недели две назад Лидия вместе с теткой и кормилицей уехали на богомолье в Нямц. Должны вернуться скоро. О чем она молится, чего просит у Божьей матери? Впрочем, это все девичьи тайны, и нам, Влад, особого дела до них нет.

А во сне я целовал алые губы, прижимал к себе сильное женское тело, хотел, чтобы упоительные мгновения длились вечно…

Пришло утро воскресного дня. Умывшись и переодевшись, я отправился на утреннюю службу, надеясь, что молитва поможет побороть охватившую душу страсть и укажет путь к спасению. Но в храме Господнем меня ждало не просветление, не разговор с Богом, – сверкавшие, словно драгоценные камни глаза вспыхнули в полутьме церкви, и я почувствовал как кровь ударила в голову и раскаленной смолой заструилась по жилам. Накануне Лидия вернулась с богомолья и теперь стояла совсем близко, всего в нескольких шагах от меня! Взгляд скользил мимо икон и останавливался на девушке, чье лицо сияло божественной красотой. Лидия молилась, ее глаза были полуприкрыты, лицо – словно лик прекрасного изваяния – все ее помыслы устремились к Богу, и не мне, грешному, было мечтать о любви сошедшего с небес ангела. Как посмел я представлять эту непорочную девушку своей возлюбленной? Как посмел надеяться на взаимность?! Она была бесконечно далека от меня, она была святой.

Совпадение или искусно просчитанный ход, но когда служба закончилась, и прихожане начали выходить из храма, Лидия на мгновение оказалась рядом со мной, ее узкая ладошка скользнула по моей руке, и, о чудо – я ощутил в ладони свернутый трубочкой листок бумаги. Мой ангел ушел прочь, спокойный и невозмутимый. Глядя на кроткое лицо девушки, никто бы не догадался, какие чувства и мысли переполняли ее душу. Во время церковной службы Лидия казалась посланницей неба, но неужели в эти мгновения она думала о том же, что и я? Значит, сердце не обмануло, – Лидия сгорала в том же огне, Лидия любила меня.