Посох и Шляпа - Пратчетт Терри Дэвид Джон - Страница 32

– По-моему, оно хочет выпить, – заметил наконец один из посетителей. Наступило долгое молчание.

– О чем ты говоришь? – с четкостью гроссмейстера, делающего убийственный ход, проговорил кто-то.

Остальные бесстрастно смотрели в свои чашки.

Какое-то время в зале не было слышно ни звука, если не считать топота геккона, шлепающего по вспотевшему потолку.

– Тот демон, – уточнил первый посетитель, – который только что подошел к тебе сзади. Вот о ком я говорил, о мой рожденный в песках брат.

Нынешний обладатель звания чемпиона всея пустыни по невозмутимости сидел, улыбаясь остекленевшей улыбкой, пока не почувствовал, как что-то тянет его за одежду. Улыбка осталась на месте, но вот все остальные части лица наотрез отказались иметь с ней что-либо общее.

Сундуку не повезло в любви, и он, как и всякий здравомыслящий человек в подобных обстоятельствах, попытался напиться. У него не было денег, и он не мог попросить то, что ему было нужно, но у Сундука никогда не возникало затруднений с языковым барьером.

Трактирщик провел очень долгую и одинокую ночь, то и дело наполняя блюдечко ораком. В конце концов, довольно неуверенным шагом Сундук удалился сквозь одну из стен.

В пустыне царила тишина. Это была необычная тишина. Как правило, она оживлялась стрекотанием сверчков, жужжанием комаров и шелестом крыльев хищных птиц, проносящихся над остывающими песками. Но в ту ночь стояла насыщенная, деловитая тишина, производимая дюжинами кочевников, собирающих свои шатры и убирающихся к чертям подальше отсюда.

– Я обещал маме, – повторил юноша. – Видишь ли, я легко простужаюсь.

– Может, тебе следует попытаться носить, в общем, немного больше одежды?

– О, я не могу. Мне приходится носить все эти кожаные штуки.

– Я бы не назвал их всеми, – заметил Ринсвинд. – Их здесь слишком мало, чтобы говорить, что они «все». И почему тебе приходится их носить?

– Чтобы люди знали, что я – герой-варвар.

Ринсвинд прислонился к зловонным стенам змеиной ямы и уставился на собеседника. Он посмотрел на пару глаз, напоминающих вареные виноградины, на копну рыжих волос и на лицо, которое представляло собой поле боя между естественными веснушками и грозным войском наступающих прыщей.

Ринсвинд получал некоторое удовольствие от подобных ситуаций. Они убеждали его в том, что он отнюдь не сумасшедший. Ведь если уж он – сумасшедший, то как охарактеризовать тех людей, которых он постоянно встречает?

– Герой-варвар… – пробормотал Ринсвинд.

– Что-то не в порядке? Это кожаное обмундирование очень дорого стоит.

– Да, но послушай… Кстати, как тебя зовут, парень?

– Найджел.

– Видишь ли, Найджел…

– Найджел-Разрушитель, – добавил тот.

– Видишь ли, Найджел…

– Разрушитель…

– Ну хорошо. Разрушитель, – в отчаянии согласился Ринсвинд.

– Сын Голозада, Торговца Продовольствием…

– Что?!

– Ты обязательно должен быть чьим-нибудь сыном, – объяснил Найджел. – Это говорится где-то здесь. Он обернулся и, покопавшись в грязном меховом мешке, вытащил тоненькую, рваную и засаленную книжицу.

– Здесь есть глава о том, как выбрать себе имя, – сказал он.

– Если ты такой умный, то как оказался в этой яме?

– Я собирался обокрасть сокровищницу Креозота, но у меня случился приступ астмы, – сообщил Найджел, продолжая листать шуршащие страницы.

Ринсвинд посмотрел на змею, которая отчаянно старалась не путаться под ногами. Она хорошо проводила время в этой яме и не могла не заметить, что сейчас ей грозят нешуточные неприятности. Она не собиралась доставлять огорчение кому бы то ни было. Змея тоже посмотрела на Ринсвинда и пожала плечами, что было довольно ловким трюком для рептилии, у которой нет плеч.

– И сколько ты был героем-варваром?

– Я только начинаю. Видишь ли, мне всегда хотелось им стать, и я подумал, что, может быть, сумею научиться этому искусству по ходу дела. – Найджел близоруко уставился на волшебника. – Это ведь нормально, а?

– Судя по отзывам, тебя ждет малоприятная жизнь, – предупредил Ринсвинд.

– А ты никогда не задумывался, каково в течении пятидесяти лет продавать бакалейные товары? – мрачно буркнул Найджел. Ринсвинд поразмыслил над этим теперь.

– Зеленый салат продавать, да? – уточнил он.

– И его тоже, – ответил Найджел, сунул таинственную книгу обратно в мешок и начал пристально разглядывать стены ямы.

Ринсвинд вздохнул. Ему нравился зеленый салат. Он был таким невероятно скучным. Ринсвинд провел много лет в поисках скуки, но так и не обрел ее. Как раз в тот момент, когда ему начинало казаться, что она уже у него в кармане, жизнь внезапно становилась почти смертельно интересной. Мысль о том, что кто-то может добровольно отказаться от перспективы проскучать целых пятьдесят лет, вызвала у него слабость. «Будь у меня впереди пятьдесят лет, – думал он, – я бы возвел скуку в ранг искусства. Невозможно сосчитать, чего бы я не стал делать…»

– Знаешь какие-нибудь анекдоты про фитиль? – спросил Ринсвинд, удобно усаживаясь на песке.

– Нет, по-моему, – вежливо отозвался Найджел, постукивая по каменной плите.

– Я знаю сотни. Они очень смешные. Например, сколько нужно троллей, чтобы поменять фитиль в лампе?

– Эта плита движется, – сказал Найджел. – Смотри, здесь что-то вроде двери. Ну-ка, помоги мне.

Он с энтузиазмом налег на плиту, и на его руках, словно горошины на карандаше, вздулись бицепсы.

– Полагаю, это какой-то потайной ход, – добавил он. – Ну давай, задействуй какую-нибудь магию. Плиту заело.

– А ты не хочешь услышать конец шутки? – обиженным голосом поинтересовался Ринсвинд.

Здесь, внизу, было тепло и сухо, и в ближайшем будущем им не грозила никакая опасность, если не считать змеи, которая старалась не привлекать к себе внимания. Некоторым людям вечно чего-то не хватает.

– Потом, – откликнулся Найджел. – Сейчас я бы предпочел небольшую магическую помощь.

– У меня не очень хорошо получаются заклинания, – признался Ринсвинд. – Я их так и не освоил. Понимаешь, это нечто большее, чем просто ткнуть пальцем и сказать: «Сим сим…»

Вслед за этим раздался такой звук, как если бы толстая струя октаринового света ударила в тяжелую каменную плиту и разнесла ее на тысячу осколков потрескивающей, раскаленной добела шрапнели.

Через какое-то время Найджел медленно поднялся на ноги, хлопая себя по куртке, чтобы потушить крошечные очажки пламени.

– Да, – проговорил он голосом человека, твердо решившего не терять над собой контроль. – Прекрасно. Очень хорошо. Теперь надо дать ей остыть, да? А потом мы… потом мы можем отправиться в путь.

Он легонько откашлялся.

– Аг-ха, – отозвался Ринсвинд. Он не отрываясь смотрел на кончик своего пальца, держа его на расстоянии вытянутой руки. При этом он, похоже, жалел, что у него не выросли руки подлиннее.

Найджел заглянул в дымящуюся дыру.

– Кажется, ход ведет в какое-то помещение, – заметил он.

– Аг-ха.

– После тебя, – кивнул Найджел и мягко подтолкнул Ринсвинда в спину.

Волшебник, пошатнувшись, двинулся вперед, ударился головой о камень, чего, похоже, даже не заметил, и нырнул в дыру.

Найджел похлопал рукой по стене и нахмурился.

– Ты ничего не чувствуешь? – спросил он. – Разве камни имеют привычку дрожать?

– Аг-ха.

– С тобой все в порядке?

– Аг-ха.

Найджел приложил к камням ухо.

– Я слышу какой-то очень странный звук, – сообщил он. – Что-то вроде гудения.

От известки у него над головой отделился небольшой пласт пыли и медленно поплыл вниз.

Затем пара куда более тяжелых камней оторвалась от стен ямы и с глухим стуком упала на песок.

Ринсвинд уже брел по туннелю, издавая тихие потрясенные звуки и совершенно не обращая внимания на камни, которые пролетали в нескольких дюймах от него или обрушивались килограммами прямо на него.

Если бы он был в состоянии хоть что-нибудь заметить, он бы сразу понял, что происходит. Воздух был маслянистым на ощупь и отдавал горящей жестью. Все углы и выступы покрывала бледно-радужная пленка. Где-то совсем рядом накапливался заряд магии. Это был мощный заряд, и он пытался уйти в землю.