Посох и Шляпа - Пратчетт Терри Дэвид Джон - Страница 33

Оказавшийся поблизости волшебник, даже такой неполноценный, как Ринсвинд, выделялся, словно медный маяк.

Найджел на ощупь выбрался из клокочущей, гудящей пыли и наткнулся на Ринсвинда, который стоял, окруженный октариновой короной.

Волшебник выглядел ужасно. Креозот отметил бы его сверкающие глаза и развевающиеся волосы.

Он был похож на человека, который только что проглотил горсть шишковидных желез и запил их пинтой адренохрома. Причем Ринсвинд пребывал в таком приподнятом настроении, что с него можно было передавать телевизионные сигналы на другие континенты.

Волосы на его голове стояли дыбом, и из них вылетали крошечные искорки. Даже его кожа выглядела так, словно пыталась от него убежать. Глаза вращались в горизонтальном направлении, а когда он открывал рот, от его зубов отскакивали мятные искры. Там, куда он ступал, камень плавился, выпускал из себя уши или превращался во что-нибудь маленькое, чешуйчатое, пурпурное и улетал прочь.

– Я говорю, с тобой все в порядке? – повторил Найджел.

– Аг-ха, – ответил Ринсвинд, и это слово превратилось в большой пончик.

– Ты выглядишь так, как будто с тобой не все в порядке, – сообщил Найджел, проявив, так сказать, необычайную проницательность.

– Аг-ха.

– Почему тебе не вызволить нас отсюда? – добавил Найджел и мудро распластался на полу.

Ринсвинд кивнул, точно марионетка, и направил свой заряженный палец на потолок, который потек, как лед, нагреваемый паяльной лампой.

Клокотание по-прежнему продолжалось, и его тревожные гармоники разлетались по дворцу. Науке хорошо известно, что есть частоты, которые вызывают панику, есть частоты, которые провоцируют постыдное недержание, но дрожащие камни резонировали на такой частоте, которая заставляла реальность таять и оплавляться по краям.

Найджел посмотрел на падающие с потолка капли и осторожно попробовал их.

– Лимонный крем, – констатировал он и добавил: – Полагаю, нам не стоит надеяться отыскать здесь лестницу?

Из истерзанных пальцев Ринсвинда вырвалась новая струя огня, которая, сгустившись, образовала почти идеальный эскалатор (если не считать того, что, наверное, второй движущейся лестницы, покрытой крокодиловой кожей, во всей Вселенной не сыщешь).

Найджел схватил тихо вращающегося вокруг собственной оси волшебника за руку и вскочил на ступеньки.

К счастью, они добрались до верха раньше, чем магия – совершенно неожиданно – перестала действовать.

В центре дворца, проломив крыши, словно гриб, пробивающийся сквозь древнюю мостовую, выросла белая башня, которая была выше любого другого здания в Аль Хали.

Огромные двойные двери у ее основания были открыты, и из них походкой хозяев выходили дюжины волшебников. Ринсвинду показалось, что он узнает некоторые лица, лица, которые видел раньше, когда они рассеянно бормотали что-то в лекционных залах или благожелательно рассматривали мир с территории университетского городка. Эти лица не были созданы для зла. Ни одно из них не могло похвастаться клыками. Но в их выражениях присутствовал некий общий знаменатель, который мог привести в ужас умеющего мыслить человека.

Найджел почувствовал, что его оттаскивают за оказавшуюся поблизости стену, и обнаружил, что смотрит во встревоженные глаза Ринсвинда.

– Это же магия!

– Знаю, – отозвался Ринсвинд. – И она неправильная!

Найджел глянул вверх, на сверкающую башню.

– Но…

– Я чувствую ее неправильность, – сказал Ринсвинд. – Только не спрашивай, как.

С полдюжины серифовых стражников выбежали из сводчатой двери и бросились на волшебников. Этот безудержный натиск производил жуткое впечатление – и все благодаря жуткому боевому молчанию воинов. Их сабли грозно засверкали на солнце, но пара волшебников оглянулась, вытянула руки и…

Найджел отвернулся.

– Уф, – вырвалось у него. Несколько сабель упали на камни мостовой. – Думаю, нам надо тихонечко сматываться, – заметил Ринсвинд.

– Но разве ты не видел, в кого они только что превратились?

– В покойников. Знаю. Даже думать не хочу об этом.

Найджел подумал, что уж он-то никогда не перестанет думать об этом – особенно это воспоминание будет терзать его в три часа утра в ветреную погоду. Отличительной чертой убийства при помощи магии была гораздо большая изобретательность по сравнению, скажем, с убийством, совершенным сталью. Оно предоставляло вам кучу интересных, новых способов умереть, и Найджел никак не мог выбросить из головы те образы, которые предстали перед ним, перед тем как их милосердно поглотила волна октаринового огня.

– Не знал, что волшебники такие, – пожаловался он, пока они бежали по коридору. – Я считал их скорее, ну, глупыми, чем зловещими. Чем-то вроде клоунов.

– Ну так посмейся над этой шуткой, – пробормотал Ринсвинд.

– Но они только что убили стражников, даже не…

– Я бы предпочел замять эту тему. Я тоже это видел.

Найджел попятился. Его глаза сузились.

– Ты тоже волшебник, – обвиняющим тоном заявил он.

– Но не из таких, – коротко парировал Ринсвинд.

– А из каких же?

– Из тех, которые не убивают.

– Они смотрели на бедняг, словно на пустое место… – сказал Найджел, покачав головой. – Это было самое ужасное.

– Да.

Этот единственный слог тяжело, словно ствол дерева, упал на пути мыслей Найджела. Юноша вздрогнул, но, по крайней мере, заткнулся. Ринсвинд даже испытал к нему кратковременную жалость, что было весьма необычно – к жалости он относился бережливо и предпочитал использовать на собственные нужды.

– Ты первый раз увидел, как убивают человека? – осведомился Ринсвинд.

– Да.

– И сколько же ты был героем-варваром?

– Э-э… Какой сейчас год?

Ринсвинд заглянул за угол, но те люди, которые пребывали поблизости и в вертикальном положении, были слишком заняты паникой, чтобы обращать внимание на двух незнакомцев.

– Так ты был в дороге? – спокойно спросил он. – Потерял счет времени? Бывает. Сейчас год Гиены.

– О-о. В таком случае, около… – Найджел беззвучно пошевелил губами. – Около трех дней. Послушай, – быстро добавил он, – неужели люди могут вот так вот убивать? Даже не думая?

– Понятия не имею, – ответил Ринсвинд голосом, который позволял предположить, что сам Ринсвинд все время об этом думает.

– Даже визирь, приказав бросить меня в змеиную яму, проявил ко мне хоть какой-то интерес.

– Это хорошо. Интерес со стороны посторонних – это приятно.

– В смысле, он даже смеялся.

– А-а. И чувство юмора к тому же…

Ринсвинду казалось, что он видит свое будущее с той же самой кристальной ясностью, с какой человек, падающий с обрыва, видит землю. И причина сей ясности была одна и та же.

– Они просто ткнули пальцем, не думая… – повторил Найджел.

И тут Ринсвинд взорвался.

– Заткнись, а? Что, по-твоему, я испытываю? Я ведь тоже волшебник!

– Ну да, тебе-то ничего не угрожает… – пробормотал Найджел.

Удар был не очень сильным, потому что даже в ярости мускулы Ринсвинда по-прежнему напоминали манную кашу, но кулак попал Найджелу в висок и свалил его наземь скорей удивлением, чем своей внутренней энергией.

– Да, вот именно, я волшебник! – прошипел Ринсвинд. – Волшебник, от которого в магии нет никакого толка! До сих пор я умудрялся выжить только потому, что был недостаточно важной персоной, чтобы умереть! А теперь, когда всех волшебников ненавидят и боятся, как ты думаешь, долго я протяну?

– Это же смешно!

Ринсвинд оторопел не меньше, чем если бы Найджел ударил его в ответ.

– Чего?

– Болван! Все, что тебе нужно сделать, – это перестать носить дурацкую мантию и избавиться от своей идиотской шляпы. Никто и не узнает, что ты волшебник!

Рот Ринсвинда несколько раз открылся и закрылся – волшебник стал похож на золотую рыбку, пытающуюся сообразить, как надо танцевать чечетку.

– Прекратить носить мантию? – переспросил он.

– Естественно. Эти потускневшие блестки выдают тебя с головой, – подтвердил Найджел, с трудом поднимаясь на ноги.