Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Поэзия Латинской Америки

Коллектив авторов

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Поэзия Латинской Америки - Коллектив авторов - Страница 85

Изменить размер шрифта:

Дубки

Возле дороги, у самой реки,

плакали тихо, по-детски дубки,

свежий покой с облаками деля,

в свете жемчужном дремали поля,

сказка волшебная грезилась мне

в утренней розовопенной волне,

у ветряка, над кипеньем садов,

чудились смех и хорал голосов,

в зелени влажной далеких маслин

мнился мне томный призыв окарин,

тишь полевая да млечный туман

в воздухе стлалися, как фимиам…

А у дороги, у самой реки,

плакали тихо, по-детски дубки.

Сапсаны[236]

Покинув скалы

в плащах тумана,

на крыльях алых

летят сапсаны.

Они зобасты

и горделивы,

их тени сизы,

темней оливы.

Их клювы кривы,

острей булата,

а грай зловещий

страшит пернатых.

Чего им надо —

непостижимо!

Парят над речкой,

и снова мимо

зеленых пастбищ,

болот и кочек,

селений сирых,

глухих урочищ.

Всего милей им

уединенье:

столбы, руины

средь запустенья.

Там они дремлют

в вечернем ветре,

непостижимые

посланцы смерти.

Горит их перьев

великолепье,

они — как тени

седых столетий!

Шествие

Лентой увядших цветов —

о, как бескровны их лица! —

меж разноцветных домов

шествие плавно змеится.

Шелест упругих шелков

цвета зари и печали,

встретят ночных пришлецов

мглою повитые дали.

Тяжек их шаг и суров,

в страхе распахнуты очи,

мертвых ли сумрачный зов

манит их вновь и морочит?

Ночи густеет покров,

тает людей вереница…

Ждут их, как песни без слов,

инков державных гробницы.

АЛЬБЕРТО УРЕТА[237]

Перевод М. Квятковской

Уснуло время…

В часах уснуло время. Ни одной

неверной ноты нет в гармонии напевной,

исторгнутой в ночи болезненной луной,

чей свет — как музыка, как стон тоски душевной.

Все спит в печальной спальне одинокой.

Жизнь застывает. Миг перерастает в вечность.

Мы растворяемся в недвижности глубокой,

и мнится, сон души уходит в бесконечность.

Баллада о морской розе

Стрелки твои означают тридцать две дороги,

одни уводят на землю, другие — в простор морской.

Скажи мне, роза ветров,

нет ли еще одной?

Стрелки твои означают тридцать две дороги,

одни уводят на землю, другие — в простор морской.

Скажи мне, роза ветров,

нет ли новой, совсем иной?

Роза ветров, укажи мне, укажи мне мою дорогу,

и пусть ни на суше, ни в море не будет ее примет.

Дай в никуда мне дорогу, неприкаянных странников, роза,

а лучше всего такую, откуда возврата нет.

Не бойся, если несчастье…

Не бойся, если несчастье тебя клеймом отмечает —

таится завязь улыбки в исходе любой беды;

самые темные воды звезду на себе качают,

и нет приветливей света, чем свет печальной звезды.

Оставь земле свое бремя, познай затишье покоя,

рожденное скрытой скорбью средь мрака и немоты, —

тогда над своей душою ты сядешь, как над рекою,

и будешь следить, как мимо плывут и жизнь и мечты.

И вечером, может быть, ночью, пробьет твой час сокровенный,

когда должна воротиться душа к иным берегам,

и все, что было с тобою, мелькнет чередой мгновенной, —

тогда поцелуй прощальный пошли вослед этим снам,

если увидишь призрак, любимый и незабвенный,

летящий тебе навстречу, наперерез волнам…

СЕСАР ВАЛЬЕХО[238]

Хлеб наш

Перевод Юнны Мориц

Проглочен завтрак… Влажное кладбище

до облаков пропахло кровью ближних.

Зима, дома… Ползущая телега,

похожая на существо живое

и скованное голодом в мороз.

Хочу стучать во все дома подряд

и спрашивать бог весть о ком и после

увидеть бедняков и положить

в ладони каждого горячий хлеб —

и плакать.

И грабить виноградники обжор

двумя святыми сильными руками,

которые однажды на рассвете

навек освободились от креста.

Не поднимайтесь по утрам, ресницы!

О господи, наш каждодневный хлеб

нам даждь!..

Все кости у меня — чужие;

а чьи они, я их украл, быть может!

Я в этот мир пришел забрать, быть может,

все то, что должен был забрать другой.

Я думаю, что, если б не родился,

другой бедняк согрелся б этим кофе!

Я — жалкий вор… Куда деваться мне?

И в этот час, когда земля так пахнет

могилой, нищетой и так печальна,

хочу стучать во все дома подряд,

и бог весть у кого просить прощенья,

и печь ему горячие хлеба —

вот здесь, в огне пылающего сердца.