Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Поэзия Латинской Америки

Коллектив авторов

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Поэзия Латинской Америки - Коллектив авторов - Страница 83

Изменить размер шрифта:

Офорт

Повис на кресте человек,

врагами распят.

Веревками человек

опутан до пят.

И ветер внизу…

Страна моя сотнями кож

натянута на кресты.

Распятый на бубен похож.

И ветер в лицо…

Вся родина — на кресте…

Крест падает в темноте.

И ветер вверху!

Ягуа-Веве

(Комета)

Взметнулся ягуар!

Чертой по небу.

Костер небесный перепрыгнул.

Взлохматил звездный бок,

шаги умерил,

вздохнул, как кошка,

и прошелся мягко,

и лапы изумрудные лизнул.

Прыжок обдумал,

решил, куда ступить,

дыханье соразмерил

и движенья…

Потом, в дугу тугую выгнув спину,

он над бездонной пропастью пронес

свое мерцанье голубое.

Инамбу-И

(Дикая перепелка)

Испуг в траве!

Неповторимый посвист

и клюв — с землею вровень.

Внезапная стрела над лугом,

пронзительная звонкая раскраска

под камни и песок,

стремительная искорка в кустах

и флейта сиесты.

Смятенье перепела.

Переполох в траве!

КАРМЕН СОЛЕР[233]

Перевод О. Савича

Голубка мира в Парагвае

Белая голубка

смотрит

и молчит.

Белая голубка

плачет

и молчит.

Что голубка может

голубю сказать,

если ухитрились

клюв ей завязать?

Обманутые

Его зовут, как человека: Гельман.

Он — «вождь» четверки тех бандитов,

что повели меня в тюрьму.

Высокий белокурый

ариец с именем арийским,

с широкою улыбкой

веселого ребенка.

Кто б мог подумать, как печально

его занятье:

держать в застенке женщин,

и рыться в их одежде и бумагах,

и красть стихи,

мои стихи!

Но если я полна лучей и света, —

пусть в песне вырвутся они!

Но если голоса во мне звучат, —

пусть в ветре эти голоса поют!

Обманутые!

Даже над моей могилой

услышите колокола,

зовущие набатом

к свободе вас!

Э. Барреда «Цветы». 1950 г.

ПЕРУ

ХОСЕ САНТОС ЧОКАНО[234]

Перевод Г. Шмакова

Сон кондора

Под небом Анд, где звезд сияют жала,

на пике горном средь немых снегов,

сидит он, повелитель облаков,

вперив глаза в закат кроваво-алый.

Его стальная грудь белей опала,

в провалах глаз — сверкание зрачков,

играют блеском боевых клинков

кривых когтей ацтекские кинжалы.

Один, как перст, глядит он хмуро ввысь,

над ним туманы тихо поднялись

и бахромой серебряной повисли,

и в них он тонет, крыльями шурша:

так тонет в море накативших мыслей

усталая и сирая душа.

Кена-индейская флейта

Нет, не сестра она лесной свирели,

баюкавшей сатиров и дриад!

Предсмертным плачем голубя звучат

ее мелодий жалобные трели.

То раня слух, то слышный еле-еле,

ее протяжный и щемящий лад

плывет над спящей пуной наугад,

немые Анды тихо колыбеля.

Роняя в ночь рыданий жемчуга,

она поет, стыдлива и строга,

и звук ее так горестен и светел,

что не понять в томительной тиши,

душа ли стонет, обратившись в ветер,

иль ветер стонет голосом души.

«Право, не скажу, сеньор»

О индеец смуглоликий,

выйди на порог из дома,

на вопрос ответь скорее,

брошенный тебе в упор:

«Дашь ли мне воды напиться?

Приютишь ли, обогреешь,

хлебом досыта накормишь?»

«Право, не скажу, сеньор».

Вижу я: в поту кровавом

пашешь ты скупую землю,

ею же богач владеет,

алчный и жестокий вор,

неужели ты не знаешь,

что тебя земли лишили,

что она — твоя от веку?

«Право, не скажу, сеньор».

О индеец молчаливый,

отчего так смотришь хмуро,

что за мысли мозг твой точат

тяготам наперекор?

Отчего молчишь упрямо?

Что ты ищешь в жизни сирой?

И о чем ты молишь бога?

«Право, не скажу, сеньор».

Непостижный и прекрасный

отпрыск древнего народа,

ты равно невозмутимо

радостные дни встречаешь,

боль, страданья и позор,

ты величествен, как Анды,

и не жалостным смиреньем —

мудрым безучастьем к жизни

да стоической гордыней

светится твой мрачный взор.

Мы с тобой по крови братья,

когда меня призвал бы

сам господь и так спросил бы:

«Что милей — венок лавровый

иль из терниев убор?

Утешающие песни

или стих, налитый желчью?»

Я, как ты, ему б ответил:

«Право, не скажу, сеньор!)