Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Поэзия Латинской Америки

Коллектив авторов

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Поэзия Латинской Америки - Коллектив авторов - Страница 63

Изменить размер шрифта:

Вал

Перевод О. Савича

Чтоб вал неприступный построить,

возьмитесь, руки, за дело:

и черные руки негров,

и белые руки белых.

Устремленный к простору и свету

от морей и до горных цепей

и от горных цепей до морей, да, да,

пусть наш вал оградит всю планету!

— Стучат!

— Эй, кто там?

— Сирень и роза.

— Открыть ворота!

— Стучат!

— Эй, кто там?

— Вояка с саблей.

— Закрыть ворота!

— Стучат!

— Эй, кто там?

— С масличной ветвью голубь.

— Открыть ворота!

— Стучат!

— Эй, кто там?

— Шакал и скорпион.

— Закрыть ворота!

Давайте ж скорее строить!

Вы, руки, беритесь за дело:

и черные руки негров,

и белые руки белых.

Устремленный к простору и свету

от морей и до горных цепей

и от горных цепей до морей, да, да,

пусть наш вал оградит всю планету!

Есть у меня

Перевод П. Грушко

Когда смотрю на себя

и трогаю свое тело,

я — вчера еще Хуан Неимущий

а сегодня — Хуан Всемогущий

(всемогущий, в том-то и дело),

когда оглядываю со всех сторон

сам себя и трогаю свое тело,

я думаю: а это не сон?

Что же есть у меня? Поглядим.

Есть удовольствие бродить по стране,

где все стало моим,

вблизи разглядывать то, что мне

приходилось разглядывать издалека.

Могу сказать «рубка сахарного тростника»,

могу сказать «горы»,

могу сказать «город»,

«армия», и все — это на века —

мое, твое, наше. Запомнил?

Все наше: сияние молний,

звезды и цветка.

Что есть у меня? Есть

отчаянное удовольствие, какой я ни есть,

парень простой, из крестьян, из рабочих, —

есть отчаянное удовольствие (среди прочих)

войти в банк и без всякой опаски

с управляющим вступить в разговор,

не на английском и без слова «сеньор»,

а сказать ему «компаньеро»[170],

как это звучит по-испански.

Все это есть у меня, А еще

есть то, что я — темнокожий,

но в дансинге или в баре никто за плечо

меня тронуть не может,

никто у входа в отель не скажет

«заняты все номера»,

большие и средние и даже

тот маленький, где можно поспать до утра.

Что еще? А то, что отныне

нет жандармерии полевой,

никто не схватит меня, в застенок не канет,

никто земли моей не отнимет,

не заставит домик покинуть свой.

А уж если есть земля у меня,

то и море вокруг Кубы —

не светская болтовня

в каунтри-клубе[171],

где теннис и яхточки для услад,

а вольные волны, бесконечные пляжи,

синий клокочущий демократ, —

в общем, море. Что еще скажешь!

Что есть у меня?

Есть то, что умею читать,

считаю разные числа,

научился писать,

думать и хохотать научился.

Да к тому же есть у меня

работа — всегда и везде:

зарабатываешь и не думаешь о еде.

В общем и целом, заметь:

есть у меня то, что я и должен иметь!

Советский Союз

Перевод П. Грушко

На Кубе мне ни разу не встречался

советский трест.

Ни банка их, ни сахарных плантаций,

ни магазина «Все за десять центов»

я не встречая окрест.

Компании не видел никакой

ни железнодорожной, ни морской.

Не видел рощ банановых ни разу

с доскою, на которой читаешь фразу: «Маслов энд компани, С. на К.

Бананы оптом. Конторы —

угол Масео и Неведомо-Которой».

И телеграммы не встречались мне:

«Москва, 15 ноября (ЮПИ).

Сырец в цене».

И не поставлю им

коварного желания в вину:

продвинуть их столь знаменитый снег

в мою не менее известную весну.

На поезде — по городам

(я нахожусь в России)

не видел я —

присягу дам! —

«Для белых здесь, для черных там».

Кафе, автобус —

не прочесть:

«Для черных там, для белых здесь».

В отеле, в самолете —

нигде вы не прочтете:

«Для черных здесь, для белых там»,

«Для белых дам, для черных дам».

В любви, в учебе —

никогда:

«Для черных нет, для белых да».

И парни в их краю родном,

когда мы руку подаем,

на нас не смотрят свысока,

какой бы ни была рука.

* * *

В Карибском море не найдете вы

(У волн спросите) пиратов из Москвы.

И в светлых бухтах нет ушей-радаров,

которые, ворочаясь во тьме,

подслушивают, что у Кубы на уме.

Советская блокада? Ерунда!

Морские пехотинцы? Никогда!

Шпионы на моторках? Сущий бред!

Их корабли? Ответ

на Кубе даже дети дать могли бы:

здесь танкеры и корабли

для ловли рыбы.

От нас они увозят кофе, сахар,

и мечту —

благоухающую веточку в цвету.

Послушайте поэта:

чтоб ни везли они с другого края света, —

во всем их дружеского хлеба аромат

и доброе звучанье слова Брат.