Шаг с крыши - Погодин Радий Петрович - Страница 9

У Витьки голова кружилась. Он старался, но никак не мог разобраться, где тут правда, где вымысел. А может быть, над ним смеются?

– И никакой я вам не сударь.

Девчонка побледнела.

– Простите, ваша светлость.

– Опять вы ошибаетесь. Я никакая вам не светлость. – От такой вежливости Витькин язык стал кислым, уши пунцовыми и шея вспотела. «Это, наверное, с непривычки, – решил Витька. – Пообвыкнусь…»

Девчонка на колени бухнулась.

– Неужели ваше высочество? Неужели принц крови? Какое счастье. Удостоили нас. Я сразу подумала… – В глазах у нее, как заря по ясному небу, разгоралось обожание и такой восторг, что Витька засмеялся. А засмеявшись, почувствовал нечто такое, что позволяет людям разговаривать на ты.

– И никакой я не принц, – сказал он нормальным голосом. – И никакой я не сударь. И чего ты все на колени брякаешься? Вот будет у тебя на коленях дырка.

– Уж лучше дырка на коленях, чем дырка в голове. А кто ж вы, если не секрет?

– Я просто Витька. Обыкновенный человек.

Девчонка хитренько носом дернула.

– Обманываете. Все вы такие мужчины – обманщики. Обыкновенные в шкурах не бегают. Обыкновенному человеку и в голову не придет в шкуре бегать, да и ни к чему ему это дело. Да и откуда у обыкновенного человека может быть такая шкура? У нас таких не водится зверей.

– Конечно, не водится. Это махайрод – саблезубый тигр. Ну, встань же ты, наконец, с коленок-то. Садись рядом.

– Вы, наверное, издалека? – спросила девчонка, охотно присаживаясь рядом с Витькой. – И одежда у вас не наша, необычная.

Витька кивнул.

– Издалека. Из такого издалека, что и подумать невероятно…

Словно могучий кто-то приподнял Витьку за ворот и встряхнул.

– Анука!.. Анука!.. – Витькино лицо прикрыла внезапная тень. – Вот люди. Она же подвиг совершила, если разобраться. Может быть, мы ей обязаны, что варим суп.

– Ах, суп, – девчонка улыбнулась и придвинулась к Витьке поближе. – Суп скоро сварится.

– Она погибла! – крикнул Витька.

Девчонка вздохнула, прислонилась к Витьке. Пошевелила у него волосы на голове дыханием.

– Сейчас погибнуть не трудно. А кто у вас погиб?

– Анука!

– Ваша сестра, да? Анука, имя какое странное. Вы очень одинокий, как я. – Девчонка всхлипнула, положила голову на Витькино плечо. – Меня зовут Анетта…

Витька даже и не заметил, что девчонкина голова на его плече.

– А что? – шумел он. – Я виноват, да? Виноват? Сами они виноваты! А я переживай.

– Вы помолитесь. – Девчонка заглянула в глаза Витьке своими мокрыми глазами. – Вам станет легче.

Оглушенный англичанин очнулся, качаясь, подошел к столу. Сел, голову обеими руками подпер, она у него еще слабо держалась после удара сковородкой, и закричал:

– Я пить и покушать!

– А вы не кричите, – сказал ему Витька. – Вы не в лесу.

– Я есть милорд. Когда пустое брюхо, имею громкий голос. Это есть харчевня или это есть не харчевня? Позовите мне ваш папа, я его убью.

– Уже убили, – сказал Витька угрюмо.

Англичанин пощупал свое ударенное темя, поправил прическу, бородку клинышком.

– Ах, да, – сказал он грустным голосом. – Припоминаю. Всех их убил тот разбойник, который в погребе. Я не могу скачить на лошади, не пообедав.

– И не разбойник – мушкетер.

Англичанин мизинцем подбил усы кверху.

– Какая разница.

– А что вы намерены делать у нас? – спросила Витьку девчонка.

– Поступлю в мушкетеры.

– Вы будете сражаться за короля? – Девчонка засветилась, нос вздернула, словно это она сама придумала стать мушкетером. – Вы слышали, милорд, их светлость будет сражаться за нашего короля.

Англичанин оскалился и захохотал, коротко, словно полаял. Дорогие фламандские кружева на его одежде заколыхались. Он шлепнул Витьку по плечу.

– Чего пихаетесь-то? – сказал Витька.

– Храбрец! – Англичанин еще раз шлепнул Витьку по плечу. – Ай лайк. Красивый зверь. – Он гладил Витькину махайродовую шкуру. Он даже об нее щекой потерся. – Очень вери вел. Ты сам убил?

– Сам, – сказал Витька, отодвигаясь. – Из рогатки.

– Очень похвально. – Англичанин вытащил игральные кости, сдул, как положено игрокам, пыль со стола. – Сыграем. Я хочу этот зверь для коллекции. Мой друг, лорд Манчестертон самый младший, с ума сойдет, когда увидит у меня этот шкура. Я тебя обыграю. Я играю очень вери вел. Ставлю десять пистолей.

– Не затрудняйтесь, – сказал Витька, оттопырив губу. – Я не играю в азартные игры.

– Ставлю пятнадцать пистолей. Такой редкий зверь. Ни разу не видел.

– Сказал, не играю в азартные игры.

– Очень жаль. Во что играют в ваша страна?

– В футбол играют, в волейбол, в хоккей, в баскетбол, в теннис. Гораздо реже – в рюхи.

– Еще?

– И в бильярд играют, и в пинг-понг.

– А еще?

– Еще играют в шахматы, и в шашки, и в домино – в козла.

– И?

– И в карты, – сказал Витька сердито. – А в кости не играют – детская игра.

– Очень жаль. Ты бы мне проиграл по-джентльменски, благородно. А так придется отнимать. – Англичанин вцепился в шкуру, начал ее стаскивать с Витькиных плеч. И, видимо, стащил бы, как Витька ни отбивался, – милорд был жилистый. Но тут Витька заметил медную сковородку, она лежала возле камина. Витька схватил ее и замахнулся.

Англичанин вздрогнул всем сухопарым телом, отпрянул от Витьки, спрятал руки за спиной.

– Неблагородно, – сказал он. – Я ость милорд.

– А в вашей стране, – спросила девчонка Витьку, – разве не нужно сражаться за короля?

– У нас нет короля. У нас людей уважают. И не набрасываются. У нас за такие дела срок могут дать.

– Как это нет короля? – с недоумением спросила девчонка. – А кто же у вас правит? Герцог?

– Народ правит.

– О-о… – рот девчонки стал похож на бублик.

– Как то есть народ? – спросил англичанин.

– Очень просто. Народная власть.

Англичанин долго смотрел на Витьку, соображая, что значат такие его слова, как их расценивать, и вдруг захохотал.

– Народная власть! Самый остроумный шутка за всю мою жизнь. Очень вери вел. – Он придвинулся к Витьке. – Вы юморист. Сыграем благородно, а? – Он опять принялся гладить Витькину махайродовую шкуру. – Ставлю двадцать пистолей. Большие деньги!

Из погреба, размахивая обнаженной шпагой, с недопитой бутылкой выскочил де Гик.

– Убью!

Англичанин отпрянул от Витьки.

– Ты что там жаришь, яичницу или быка? – кричал де Гик.

– Сейчас! Плиту же надо было растопить! Дрова сырые!

– Ну, ты будешь болтаться над своей плитой. Подкинь соломы или табуретку.

– Сейчас. Вам, чтоб поесть, и дом спалить не жалко.

– Молчать, карга! – Де Гик допил содержимое бутылки и ворча стал спускаться в погреб.

Англичанин сидел с безучастным видом. Девчонка тоже вела себя так, словно никаких криков вокруг, никаких оскорблений.

«Да что они тут с ума все посходили или привыкли к такому безобразию? Наверно, задубели», – подумал Витька.

Девчонка с подозрительной заботливостью поправила Витькин воротник, стряхнула с его куртки пыль столетий и с волос тоже. И, заглянув ему в глаза, спросила ласково:

– Если у вас народ правит, так почему же вы не хотите сражаться за свой народ? Может быть, ваш народ правит несправедливо?

Витька побледнел.

– Ты что! Кто тебе сказал, что я не хочу сражаться за свой народ? Ты это брось. За свой народ я до последней капли крови!

Из кухни мелкими шажками выбежала служанка с громадной сковородкой. Англичанин поднялся, вдыхая аромат и жар. С улицы вошел черный гвардеец, повел носом и тоже устремился за служанкой.

– Их светлость будет сражаться за нашего короля, – сказала девчонка. – Хоть и не прочь за свой народ сражаться тоже. Чего-то я не понимаю. Мудрено очень.

– Чего тут понимать, – служанка постучала ногой в дверь погреба. – Господа неразборчивы. Их преданность зависит от монеты. Откуда у народа деньги, если все деньги у королей.