Большое путешествие - Кристи Агата - Страница 26

Путешествие длилось битых шесть часов: поезд еле полз. Проехав еще пять миль на автомобиле, мы около десяти часов вечера наконец прибыли на ферму. Мне показалось, что комната кишит высокими энергичными барышнями, которые жарят яичницу на огне и болтают все одновременно! Не помня себя, я пошла спать. Леди Страдброк дала Беллам телеграмму, что мы приезжаем в Брисбен и что мы все очень хорошие! Изначально я планировала остаться на два дня, но прогостила неделю – со вторника [6?/?6] до вторника [13?/?6]. Белчер приехал в воскресенье [11?/?6] и уехал во вторник [13?/?6] утром. Жаль, что Арчи не смог выбраться. Ему бы понравилось на ферме. А вместо этого пришлось заниматься всякой ерундой в Рокгемптоне и Мэриборо. Я наконец-то разобралась, кто из Беллов кто! Миссис Белл очаровательная, с твердым характером. Всецело поглощена работой в саду. Все дети души в ней не чают (впрочем, как и друг в друге) – совсем как в семействе Люси. Такое ощущение, что Беллам принадлежит почти весь скот в Австралии. Они в своем роде королевская семья в собственном маленьком государстве и с неподдельной заботой относятся к подданным. Вполне в старом добром феодальном духе. Двое сыновей, Эрнест и Фрик, женаты и живут со своими семьями на территории фермы – один в миле, а другой в трех милях от главного дома. Еще есть Уна (с которой мы приехали из Брисбена), Долл, Эйлин и два младших брата, оба – майоры авиации. Все они страстно любят лошадей: девушки день-деньской разгуливают в рубашках и галифе. По-моему, жаль, что здесь не знают дамских седел. А может, я чересчур старомодна. В пятницу Беллы устраивали представление для своей деревушки, так что мы шили костюмы, репетировали и т. д. Мы с Долл показывали “кинокартины” и “драмы”, получилось очень смешно, а я еще и пела, причем выступление мое имело большой успех – наверно, благодаря Эйлин и Виктору, которые с утра обошли деревню и всем рассказали, что я ученица самой Мельбы[50] и восходящая звезда. Во время войны все они были в Англии. Мальчики учились в Беверли, у Беллов там дом, так что, разумеется, у нас есть общие знакомые. Еще на ферме гостили девушка по имени Маргарет Аллен и ее кузен Дандас Аллен. Они живут неподалеку от Сиднея, но она много времени провела в Индии. Еще там был мистер Фоа, англичанин (похож на человека, служившего в гусарском полку), который ищет в Австралии работу, где бы хорошо платили и нужно было в основном руководить: уж он-то научил бы местных, как правильно выезжать лошадей! Он привез с собой лакированное седло, не вызвавшее у главного конного пастуха Беллов ничего, кроме пренебрежения. Выглядело это уморительно: “Фердинанд”, как мы его называли, в своем костюме с иголочки распинается о лошадях перед местными пастухами, которые не прочь позубоскалить и отпустить крепкое словцо. На самом деле он очень милый, но едва ли у него в Австралии получится преуспеть. “Руководители” тут никому даром не нужны, им подавай тяжелый ручной труд!

В следующий раз пришлю тебе фотографии семейства Беллов и фермы Кучин-Кучин. Неудивительно, что принцу не хотелось отсюда уезжать. На ферме живут трое или четверо чернокожих. Одна из них старушка по имени Сьюзен. Она охотно споет тебе странные песни, сымитирует чью угодно походку, но миссис Белл – никогда. “Миссис Белл добра ко мне. Я слишком ее уважаю, чтобы ей подражать”. Ее отец некогда был “королем” в этих краях – король Билли. Когда приехал принц, она очень хотела с ним познакомиться. “Он же как я – у нас обоих отцы короли”. Говорят, принц обошелся с ней необычайно любезно, и все были благодарны ему за доброту к их матери. Принц расстроился, что занял ее комнату (так и было), и старался “не причинять вашей матушке лишних неудобств”. Однако радость от его визита все же оказалась омрачена: после отъезда принца Беллам стали приходить отвратительные анонимные письма, причем не от одного адресата, а от полудюжины. Видимо, их привилегированное положение вызвало жгучую зависть и досаду по всей Австралии – а иначе, пожалуй, и быть не могло.

К концу недели я уже чувствовала себя членом семьи! Так жаль было расставаться. На следующий день мы уехали из Брисбена, а 29-го, в четверг, отплываем в Новую Зеландию. Арчи сильно простудился и очень устал. В воскресенье я ужинала с Алленами и познакомилась с некой миссис Дангар, которая оказалась женой племянника бабушкиных друзей. Вокруг гавани здесь все застроено высокими белыми домами.

С любовью,

Агата

Новая Зеландия

Из Австралии мы отправились в Тасманию и проехали на машине из Лонсестона в Хобарт. Столица Тасмании невероятно красива: темно-синее море, гавань, цветы, деревья, кустарники. Я решила, что в один прекрасный день вернусь и поселюсь там.

Из Хобарта мы поплыли в Новую Зеландию. Путешествие мне запомнилось хорошо, поскольку в нас клещом вцепился человек, которого мы прозвали “Осушитель”. Тогда все носились с идеей дегидратации продуктов. Этот чудак на любую еду смотрел с одной-единственной мыслью: как ее лучше осушить, и за каждой трапезой посылал от своего стола нашему тарелки, уговаривая попробовать. Нам пришлось отведать сушеной моркови, слив и прочего, и все без исключения продукты оказались совершенно безвкусными.

– Если мне еще хоть раз придется делать вид, что я ем продукты его экспериментов, – заявил Белчер, – я сойду с ума.

Но поскольку Осушитель был богат и влиятелен, а значит, мог оказаться полезным для выставки Британской империи, Белчер вынужден был сдерживаться и делать вид, что пробует сушеную морковку и картошку.

К этому времени былые прелести совместного путешествия исчезли без следа. Белчер уже держался отнюдь не по-дружески, не как приятель, с которым приятно поболтать за ужином. Он стал груб, агрессивен, общался с нами свысока, вел себя бесцеремонно, постоянно мелочился. Например, посылал меня купить ему белые хлопковые носки или другие предметы нижнего белья, но денег за покупки так ни разу и не отдал. Если что-то выводило Белчера из себя, он делался невыносим настолько, что мы его просто ненавидели. Он вел себя точь-в-точь как капризный избалованный ребенок. Однако стоило ему успокоиться, как он преображался и становился обаятелен и обезоруживающе дружелюбен, так что мы забывали, как скрипя зубами терпели его выходки, и общались с ним как ни в чем не бывало. Несложно было догадаться, когда у него портилось настроение: он принимался медленно раскачиваться и краснел, как индюшачья сопля, а спустя некоторое время на ком-нибудь срывался. В добром расположении духа Белчер рассказывал байки про львов, которые знал во множестве.