1356 (ЛП) - Корнуэлл Бернард - Страница 33

Будь в его воле повернуть время вспять, он бы не брался за это скользкое, ничуть не похожее на славный подвиг, дельце, но над временем был властен Господь, а Роланду оставалось лишь довести начатое до конца. Заночевали в Жиньяке на постоялом дворе у рыночной площади. Роланд нёс стражу у дверей комнаты, где устроили Женевьеву, на пару с оруженосцем Мишелем, смышлёным четырнадцатилетним парнишкой.

- Не доверяю я людям графа Лабрюиллада. – признался оруженосцу Роланд, - Особенно этому Жаку. Поэтому спать будем по очереди с мечом в руке.

Не доверял, потому что в дороге видел, как масляно блестят у Салье глазки при виде Женевьевы, слышал похотливый шепоток за спиной пленницы. Ночь, однако, прошла спокойно, и утром кавалькада покинула Жиньяк, свернув вскоре на лиможскую дорогу. Женевьева продолжала терзать Роланда:

- Томас, вероятно, уже в Кастильон д’Арбезоне.

- Едва ли он, вообще, выбрался из Монпелье. – устало возразил де Веррек, - Его поймали городские власти.

- Томаса трудно сцапать. А в мести он страшен.

- Я его не боюсь.

- Ещё одно доказательство твоей глупости. Думаешь, твой меч тебя защитит? Поэтому и зовёшь ею Дюрандалем?

Она засмеялась, а Роланд смутился. Звал, что тут скажешь.

- Твоя железка слабовата против тисового лука Томаса с тетивой из пеньки и стрелами из ясеня. Ты когда-нибудь сталкивался в бою с английским лучником?

- Он – дворянин, и ему подобает сходиться с дворянином в ближнем бою.

- Зачем? Он обведёт тебя вокруг пальца и утыкает издалека стрелами, так что ты на ежа станешь похож. Может, он уже затаился за поворотом, а ты будешь хлопать ушами до последней секунды и о нападении тебя известит свист стрел и вой твоих подыхающих головорезов.

- А ведь в её словах есть здравое зерно. – сзади подъехал Жак Солье.

Роланд вздёрнул подбородок:

- Он не станет стрелять, мадам. Побоится случайно ранить вас или сына.

- Много ты понимаешь! С двухсот шагов он стрелой сопли тебе подотрёт, не поцарапав носа!

Женевьева храбрилась перед Роландом, но на самом деле была сама не своя от страха. За Хью, за себя, за Томаса. Где он? Смог ли ускользнуть из ловушки, в которую превратился для него Монпелье?

Следующую ночь они провели в странноприимном доме при монастыре, и опять Роланд стерёг покой заложников. Не доезжая до обители, кавалькада нагнала купеческий обоз с вооружённой до зубов охраной, и Женевьева предприняла попытку вырваться, закричав, что её захватили и удерживают силой. Охрана напряглась, но Роланд вежливо растолковал им, что Женевьева – его помешанная сестра:

- Мы везём её в монастырь, надеясь, что Господне милосердие и забота монахинь возвратит ей ясность рассудка.

Купцов объяснение удовлетворило, а Женевьева зло оскалилась:

- Умение лгать без запинки входит в число рыцарских доблестей?

- Ложь во имя Господа – не ложь.

- Господа ли?

- Брак – таинство Господне. А я посвятил себя служению Ему.

- Поэтому ты девственник?

Он засопел, насупился, но ответил:

- Мне было явлено, что чистота станет залогом моей непобедимости… Дева Мария говорила со мной.

У Женевьевы готова была сорваться с языка очередная колкость, но что-то в тоне Роланда заставило заложницу проглотить шпильку и вместо этого полюбопытствовать:

- Что она сказала?

- Она была красоты неописуемой. – трепетно произнёс Роланд.

- Сказала-то что?

- Она сошла со сводов часовни и сказала, что я должен блюсти непорочность до свадьбы, потому что Господь избрал меня и благословил. Я был тогда совсем мальчишкой, но Господь избрал меня.

- Она тебе померещилась. – хмыкнула Женевьева.

Он кротко поправил:

- Явилась.

- Все мальчишки грезят о прекрасных женщинах. Сильно впечатлительные могут и нафантазировать, а потом поверить.

- Она коснулась меня, и с той поры я неуязвим.

- Расскажешь это стрелам, которые тебя проткнут. – усмехнулась Женевьева.

Роланд, привычный к чужому недоверию, спорить не стал.

К рассказам Женевьевы о муже Роланд отнёсся серьёзно. На третий день путешествия он удвоил бдительность и, хотя встречные пилигримы, купцы, пастухи не упоминали ни словом о том, что видели вооружённых, выслал вперёд пару графских латников. Женевьева как будто нарочно замедляла движение, то и дело требуя остановиться, дабы она могла посетить кустики. Роланд безропотно повиновался, мысленно дивясь: неужели у женщин такой крохотный мочевой пузырь? Утешало то, что терпеть прихоти заложницы ему осталось каких-то два дня, до Лабрюиллада. Дальше будет проще – оповестить Хуктона, дождаться воссоединения Бертильи с мужем, и весь этот дурно попахивающий подвиг можно будет забыть, как дурной сон. Солнце садилось, и Роланд решил подыскивать место для бивуака, когда впереди показались высланные разведчики. Они нахлёстывали коней, один вовсю жестикулировал.

- Что-то заметили. – беспокойно пробормотал Роланд, больше себе, нежели спутникам.

- Спаси, Господи. – отозвался ближайший латник, ибо в гаснущих лучах садящегося светила на горизонте засверкал металл. Воины в железе, воины со сталью, воины на лошадях. Свет отражался на броне и оружии, на шлемах и навершии знамени, хотя сам флаг рассмотреть мешало расстояние, как, впрочем, и численность отряда, так напугавшего дозор де Веррека. Сколько же их? Двенадцать? Пятнадцать?

- Похоже, скоро мы узнаем, насколько действенна твоя неуязвимость против английских стрел. – не преминула уколоть де Веррека Женевьева.

- Хуктон не успел бы нас опередить. – сказал Роланд. Без особой, впрочем, уверенности.

Пожалуй, впервые в жизни он растерялся. На турнирах он сохранял хладнокровие в самой жестокой сече. Там его словно ангел берёг, предупреждая об опасностях и ограждая от нелепых случайностей. Роланда отличала от других бойцов молниеносная скорость реакции, но сейчас он никак не мог собраться с мыслями и сообразить, как следует поступить.

- Там какая-то деревня! – к нему дозорный на взмыленном коне и указал на восток.

- С башней! – поддакнул второй.

- Что за башня? Церковь?

- Бог весть. Башня и башня. Рядом. В километре, а то и ближе.

- Сколько солдат углядели? – отрывисто спросил Роланд.

- С четверть сотни.

- Так поехали! – вмешался Солье.

К деревне вёл схожий с козьей тропой просёлок. Он спускался в долину, густо поросшую лесом. Роланд нещадно пришпоривал жеребца, сжимая в кулаке поводья кобылы, на которой ехала Женевьева.

На ходу оглянулся. Чужих солдат скрыли сомкнувшийся за поворотом тропы лес. Пригибаясь к гриве, чтобы не быть выбитым из седла ветками близко подступавших к дороге деревьев, он гнал коня вперёд. Кровь горячила опасность, настоящая, не турнирная, без правил и готовых прекратить бой в любой миг герольдов. Сердце колотилось так, как не колотилось ни на одном ристалище.

- Мишель! – крикнул он оруженосцу, - Скачи вперёд, к башне, и попроси убежища! Шевелись!

В мозгу мелькали обрывки мыслей. Хуктон не мог их обогнать. Даже если сбежал из Монпелье, будет искать Роланда на юге, не на севере. Тогда чей это отряд? А вдруг это совершенно незнакомый дворянин, путешествующий по каким-то своим, ничуть не касающимся роландовых, делам? Почему же они путешествуют готовыми к бою, в кольчугах и шлемах?

Лес кончился. В туче брызг лошади вспенили неглубокий ручей и поскакали по краю виноградника.

- Люди Томаса зовут стрелы стальным градом дьявола! – выкрикнула Роланду Женевьева.

- Замолчи! – вспылил он, забыв о манерах.

Два латника графа скакали по обе стороны от кобылы Женевьевы, внимательно следя, чтобы пленница не вздумала выкинуть какой-нибудь фортель. Дорога вновь пошла вверх, поднимаясь на бугор, вершину которого венчала полуразрушенная церковь с раскинувшейся под ней деревней. Солнце почти село, и башня смотрелась тёмным пятном, не оживлённым ни единым огоньком.

Кавалькада пронеслась по селению, распугивая с пути кур, собак и коз. Многие дома были заброшены, и Роланд, бегло перекрестившись, подумал, что деревня, вероятно, так и не оправилась от мора. Крестьянка выдернула сынишку буквально из-под копыт коня, мужчина проорал что-то, Роланд отмахнулся. Он никак не мог отделаться от звучащей в голове фразы Женевьевы. Стальной град дьявола. Кони вынесли седоков на маленькое кладбище у церкви. Со ступеней лестницы, ведущей на колокольню, махнул рукой Мишель.