Солнце мертвых - Атеев Алексей Григорьевич Аркадий Бутырский - Страница 56

Отец Авенир сидел на заднем сиденье, смотрел, как «дворники» разгоняют дождевую влагу по лобовому стеклу, и неторопливо размышлял. Когда он переводил взгляд на стриженый затылок Кузьмы Дамиановича, ему казалось, что он зря ввязался в эту историю.

Человек, сидевший впереди, был явно не в себе. Кроме того, он – алкоголик, а таких непредсказуемых людей отец Авенир опасался. Но когда глаза возвращались к залитому дождем ветровому стеклу, он думал, что неплохо самому сидеть за рулем собственного автомобиля. Конечно, не «Жигулей», а чего-нибудь посолидней, «Волги» например. Собственное авто было заветной мечтой отца Авенира. Именно поэтому он совершал множество деяний, не всегда совместимых с саном, поэтому же и поехал с этим подозрительным человеком неизвестно куда.

Долго, да и не к месту рассказывать, как деревенский парнишка, а потом комсорг роты, в которой он проходил срочную службу, стал священником. Религия в представлении отца Авенира была тем мостиком, который вел к богатству и славе. В своих способностях, а главное, внешности, неотразимо действовавшей на прихожанок, а среди них были не только тихие старушки, отец Авенир не сомневался. Прекрасно поставленный голос, умелая жестикуляция (не зря три года ходил в драмкружок) – все это как нельзя лучше помогало ему в работе. Служение богу красавец-попик считал именно работой. А вера! Верил ли отец Авенир?

Его духовные убеждения были туманны и убоги. В душе он постоянно шел на компромисс с богом. Совершив подлость, оправдывал себя, пеняя на обстоятельства. Или иной раз думал, что за гранью жизни – мрак, и нужно использовать каждую минуту, чтобы ею наслаждаться. Интересно, что он очень часто мысленно произносил монолог Павки Корчагина, «…чтоб, умирая, мог сказать…». Зато, подав нищему пятак, он обязательно обращал свой взор к небесам: «Смотри, боже, вот я какой!»

К своим коллегам (именно так он произносил) отец Авенир испытывал либо зависть, либо презрение. Завидовал он состоящим при богатом приходе, имеющим протекцию, наконец, занимающим более высокое положение.

Истинных же духовных пастырей, для которых вера была светочем, он считал лицемерами и фарисеями и называл «христосиками», впрочем, только мысленно. Отец Авенир был очень осторожен в суждениях.

Так дожил он до тридцати восьми лет, женат был на красивой попадье, имел двух маленьких дочек, и жизнь казалась ему прекрасной. И вот теперь мчался неведомо куда изгонять бесов. Хмурый с похмелья Кузьма Дамианович Голавль тоже чувствовал, что поступил глупо, связавшись с этим попом.

С одной стороны, лишние расходы, и расходы, как чувствовал Голавль, немалые. С другой – к чему шумиха. Соседи увидят… Вчера, конечно, он был изрядно напуган, от этого и наделал глупостей, помчался в церковь. А может, это вовсе не нечистая сила, а что-то вроде землетрясения, он читал про такие случаи.

– Послушайте, батюшка, – начал он осторожно, – а что, освящать квартиру вы будете в плаще?

– Что вы. Господь с вами, вот у меня здесь одеяние. – Отец Авенир похлопал по объемистому баулу, стоящему рядом с ним.

– А кадить ладаном? – поинтересовался Голавль.

– Все будет, – важно сказал священник.

И Кузьма Дамианович успокоился.

«Нет худа без добра, – размышлял он, – освятит квартиру, все спокойнее жить будет. А может, там вправду какая нечистая завелась?»

Наконец лесное шоссе кончилось, они въехали в Светлый.

Дождь продолжался, возле подъезда никого не было, и Голавль порадовался этому обстоятельству. На лифте поднялись на девятый этаж. Священник раскрыл свой баул, переоделся и кивнул Голавлю: открывай…

О том, что было потом, мы уже рассказывали. Увидев перед собой полуголую женщину, отец Авенир благочестиво перекрестился, однако отметил, что бабенка ничего, как раз в его вкусе. Но в данный момент она была лишней.

Обалдевшая от всего происходящего Голавлиха бочком протиснулась мимо отца Авенира, хотя про себя тоже решила, что попик «хоть куда». Но причина его появления в их квартире оставалась для нее загадкой. Кузьма сделал большие глаза и почти вытолкнул ее за дверь. Несколько минут Голавлиха постояла на лестничной площадке, размышляя о случившемся, потом, недоуменно пожав плечами, вошла в лифт.

11

Прежде всего отец Авенир осмотрелся. Как он и предполагал, квартира оказалась богатой, даже очень. Но разгром, учиненный в ней, был ужасен, несмотря на то что Голавлиха пыталась навести кое-какой порядок. Казалось, здесь не было ни одной целой вещи. Хрустальные люстры были разбиты, мебель сдвинута и частью перевернута. Прекрасная горка карельской березы изрезана вдоль и поперек. Обивка диванов порвана, ковры изодраны и загажены.

Отец Авенир про себя прикинул стоимость ущерба – выходило немало.

«А может, это он сам? – Священник покосился на удрученно опустившего голову Кузьму Дамиановича. – Напился и давай крушить…»

– Расскажите мне, любезный, как все произошло? – попросил поп хозяина.

Тот, запинаясь, стал повторять подробности. Отец Авенир важно слушал, лишь изредка кивал головой.

«Похоже, не врет, – думал он. – Что же это было на самом деле?»

Процедуру изгнания нечистой силы священник представлял весьма туманно. Да, собственно, ни в какую нечистую силу он и не верил.

«Прочитаю «Отче наш», потом «Богородица Дева радуйся», окроплю углы святой водой, потом опять «Отче наш» – работы на час… Надо спросить его о плате».

– Хотелось бы поговорить о гонораре, – начал он.

– О гонораре? – не поняв, переспросил Голавль.

– Ну о вознаграждении.

Голавль достал из кармана красную пачку и помахал ею перед отцом Авениром.

– После окончания – она ваша.

Сердце попа радостно екнуло.

«Неплохо, – в восторге подумал он, – очень неплохо!»

Однако искушенный отец Авенир сделал кислое лицо и демонстративно повернулся к двери.

Голавль пристально посмотрел на него, потом перевел взгляд на разгром, вздохнул и достал из кармана еще одну пачку, но другого цвета.

Поп удовлетворенно кивнул и принялся за дело. Он раздул кадило и начал махать им из стороны в сторону. Церковный аромат поплыл по квартире.

«Отче наш…» – начал он. Зачарованный Голавль сидел в единственном уцелевшем кресле и наблюдал за манипуляциями «его преосвященства».

В это мгновение валявшийся набоку стол сам собой перевернулся и встал на четыре ножки. Священник от удивления раскрыл рот и замер.

– Вот! Вот! – Голавль вскочил с кресла и стал тыкать в сторону стола пальцем.

– Действительно, – недоуменно произнес священнослужитель: дело принимало непредвиденный оборот.

Он еще сильнее замахал кадилом и зачастил молитву: «…да святится имя твое, да сбудется царствие твое».

Здоровенный полированный сервант, стоявший на середине комнаты, медленно со скрипом поехал на свое исконное место.

«Получается!» – мысленно поздравил себя отец Авенир. Голавль одобрительно кивал головой. Он уже не сомневался, что не зря заплатил деньги.

«Молодчага поп, – думал он, – знает дело…»

А отец Авенир разошелся не на шутку, он был в своей стихии. Теперь он не частил, а произносил молитву истово, нараспев, будто перед ним была многолюдная аудитория. Мебель сама собой двигалась на отведенные ей места.

Восторг охватил душу священника.

«Чудотворец, истинный чудотворец», – ликовал он.

Вдруг заметно потемнело. Так как на улице лил дождь и было сумрачно, оба не обратили на это внимания.

Внезапно пол вспыхнул. Небольшие голубоватые языки пламени охватили все пространство комнаты.

Голавль с воем опрокинул кресло и выскочил в коридор. Хлопнула входная дверь, и изгонявший демонов остался один. Он ощущал нестерпимый жар, но одежда почему-то осталась цела. Трудно описать состояние обычного человека в подобных обстоятельствах. Отец Авенир плохо понимал, что делает. Он тоже рванулся к двери и попытался ее открыть. Куда там…

Тут он вспомнил о бутыли со святой водой, поскакал прямо по языкам пламени к своему баулу, трясущимися руками раскупорил бутыль и плеснул на пол. Огонь тут же погас. Поняв, какое мощное оружие находится в его руках, отец Авенир решил расходовать его весьма экономно. Кадило он отбросил в сторону и теперь стоял посреди квартиры с бутылью в руках.