Цезарь - Дюма Александр - Страница 50

Кроме того, конница захватила в плен большое число бежавших, которые заблудились в темноте и разрозненно бродили по равнине.

Легат Варгонтей потерялся так вместе с четырьмя когортами.

С наступлением дня, увидев поблизости от себя неприятеля, маленькое войско отступило к небольшому холмику и собралось на нем.

И здесь, не имея возможности сделать ни шагу, ни вперед, ни назад, ни для нападения, ни для бегства, все эти четыре когорты были перебиты.

Только двадцать человек сумели объединиться и, в приступе отчаяния, ринулись с обнаженными мечами на варваров. Те, то ли от удивления, то ли из восхищения их отвагой, пропустили их. Эти двадцать человек, не ускоряя шага и не рассеиваясь, продолжили свой путь в сторону Карр, и прибыли в город, не встретив больше никакой опасности.

Красс и остальная армия пошли по следам Игнатия, и к четырем часам утра повстречались с войском, которое Копоний вывел навстречу римлянам. Копоний приютил в городе и генерала, и остаток его солдат.

Сурена не знал, по какой дороге пошел Красс; он ошибочно предположил, что только несколько беглецов укрылись в городе, а Красс с основной армией ушел из его рук. Должен ли он оставить в покое Карры и тех, кто спрятался за стенами города, и пуститься в погоню за Крассом, или должен поступить иначе?

Прежде чем принимать решение, следовало убедиться, что Красса в городе нет; тогда он отправил к Каррам своего парламентера, говорящего на двух языках, парфянском и латыни. Этот человек подъехал под стены города. Он должен был позвать Красса или, если Красса в городе нет, Кассия. На кто идет часовых он ответил, что он посланник сурены, и что он должен от его имени переговорить с римским генералом. Красса известили об этом.

Его уговаривали не встречаться с этим человеком; его убеждали, что следует остерегаться хитрости парфян, самых коварных из всех варваров; но Красс не желал ничего слушать. Не зная, что ему делать, он увидел в этом предложении шанс на спасение своей армии.

Несмотря на все предупреждения, Красс показался на городской стене. Кассий последовал за ним. Посланец сурены сказал им, что его повелитель хочет лично встретиться с Крассом.

Пока они обменивались по этому поводу несколькими словами, подоспели парфянские конники, которые знали Красса и Кассия в лицо; они тут же убедились, что это действительно римский полководец и его легат.

Удостоверившись, что они имеют дело с Крассом и Кассием, они сказали об этом парламентеру.

Тогда тот стал говорить, что сурена расположен решить дело переговорами, и что он согласен сохранить римлянам жизнь при условии, что они сделаются союзниками царя Орода, подпишут с ним договор и немедленно покинут Месопотамию.

– Генерал, добавил парламентер, считает это более выгодным и для римлян, и для парфян, чем доходить до последних крайностей.

Все это время вопросы задавал и отвечал на них Кассий. Когда переговоры дошли до этой точки, он повернулся к генералу, чтобы выслушать его приказ. Красс подал знак согласиться.

Тогда Кассий сказал, что они согласны, и спросил, каково будет место и время встречи. Парламентер сказал, что ответы на эти вопросы они получат в течение дня. Потом он развернул свою лошадь, поскакал к сурене и сообщил ему, что Красс и Кассий никуда не сбежали, и что они именно в Каррах.

Жители Карр впустили римлян против своей воли, и теперь были целиком на стороне их врагов. Таким образом, парфяне могли надеяться, что ни один из римлян, находящихся в городе, не уйдет от них. Тогда сурена не стал больше притворяться.

На следующий день, едва рассвело, он уже был со своими парфянами под стенами города, и эти парфяне начали осыпать римлян бранью.

– Если вы хотите сдаться, – кричали они им, – если вы действительно так дорожите вашей жизнью, как вы доказали, все время убегая от нас, мы не позволим вам сдаться и не оставим вас в живых, если вы не выдадите нам Красса и Кассия, закованных в цепи.

Римляне подавленно выслушивали эти оскорбления. Они понимали, что не могут довериться жителям города; они чувствовали, что каждый камень его мостовых таит в себе предательство.

Красс пытался вселить в них какую-то надежду: он говорил им об Артабазе и о помощи армян – той самой помощи, которую они так презрительно отвергли в день благополучия, и которую так оценили в день невзгод.

Но в ответ римляне качали головами и справедливо говорили, что им не следует больше ни на кого рассчитывать, кроме самих себя, и что единственное их спасение в отступлении.

Поэтому они призывали Красса воспользоваться этой ночью, покинуть город и пройти как можно больше под покровом темноты. Красс был полностью расположен уступить пожеланиям своих солдат; вот только, чтобы добиться успеха, этот план необходимо было хранить в секрете: каждый сознавал, что если хоть один обитатель города будет в него посвящен, через десять минут он станет известен и сурене тоже.

Но им был нужен проводник. Красс пожелал выбрать его сам; – у него была такая счастливая рука! Он остановил свой выбор на том, которого звали Андромах, и который был ни кем иным, как парфянским лазутчиком. Красс решительно был проклят всеми подземными богами. Так что парфяне знали о плане Красса в мельчайших подробностях. Волноваться им было не о чем.

Римляне вышли из Карр так, что ни один звук, доносившийся из лагеря парфян, не заставил их встревожиться, что это бегство обнаружено. И в самом деле, сурена, зная, что провожатым у его врага будет Андромах, мог быть уверен, что всегда догонит его.

Тот и вправду повел римлян по дорогам, которые, казалось, уводили их от города, а на самом деле кружили вокруг него.

В конце концов, он вообще сошел с дороги и завел армию в болота и овраги; так что после всех этих хождений то в одну, то в другую сторону, многие догадались по виду местности и по инстинктивному чувству, что сейчас они ближе к опасности, чем когда бы то ни было, что Андромах предатель, и отказались следовать за ним.

Кассий тоже осознал это, решительно обвинил Андромаха и убил бы его, если бы Красс не взял его под свое покровительство. Тогда, оставив Красса в его ослеплении, Кассий отделился от него и примерно с пятью когортами вернулся к Каррам. Там он нанял проводников-арабов, и когда те стали говорить ему, что они советуют не пускаться в путь прежде, чем Луна выйдет из созвездия Скорпиона:

– Я боюсь не Скорпиона, – сказал он, – а Стрельца. В дорогу! в дорогу!

И он поскакал в сторону Ассирии. От Красса отделилась еще одна часть армии. Ведомая верными проводниками, она достигла цепи гор, которая тянется чуть отступя от Тигра, и которую называли Синнаками.

Их было около тысячи, и ими командовал легат, знаменитый среди солдат своей храбростью, так что они полностью доверяли ему. Этого легата звали Октавий.

Что же до Красса, то его злой гений так и не покинул его: сначала он звался Абгар; теперь его имя было Андромах. День застал Красса среди непролазных топей. Он начал понимать, что его заманили сюда предательством. Приставив меч к горлу Андромаха, он приказал ему вывести их на место получше. Тот был вынужден подчиниться силе. Наконец он снова вывел измученную армию на большую дорогу.

С Крассом оставалось еще четыре или пять когорт, около сотни конников и пять ликторов.

Едва оставшиеся с ним люди смогли, благодаря твердой почве под ногами, собраться вокруг него, как появился неприятель.

Красс поднялся на гребень горы и оттуда увидел на расстоянии в пол-лье от него холм, покрытый людьми, чье оружие поблескивало в лучах восходящего солнца.

Этот холм занимали Октавий и его солдаты. Это была их последняя надежда. Они могли поддержать друг друга. Парфяне направились к холму Красса, как если бы они знали, что именно здесь находится главнокомандующий, и начали наступление.

Глава 44

Мы уже знаем, как парфяне вели наступление.

Только на этот раз, пока они нападали, они сами подвергались нападению.