Это очень хорошо, что пока нам плохо… (сборник) - Коростылев Вадим Николаевич - Страница 55

– Так в чём же дело?

– Не видишь, что я занят? Ищи, где хочешь. Что найдёшь, то и поешь.

Улыбнувшись, Давенат вытащил из шкафа за стойкой три бутылки вина, дичь, пирог, всё это отнёс за столик и деловито принялся есть.

– Экий ты дурак! – расхохотался Стомадор, подсел к Тирею и налил себе вина. – Ты кто такой?

– Джемс Гравелот, – обгладывая косточку куропатки, важно заявил Тирей.

– Д-да… – отхлебнул из бокала Стомадор. – Это всё равно, что камень представился бы камнем, волна – волной, облако – облаком…

– Да, примерно, – расправлялся с куропаткой Тирей.

– Проголодался?

– Немного. – Тирей принялся за пирог. – Но я заплачу.

– Знаю, знаю! – отмахнулся Стомадор.

Он встал, прошёлся по комнате.

– Ты куда? В Гертон или в Тахенбак?

– А мне всё равно: что из Гертона в Тахенбак, что из Тахенбака в Гертон.

– Понятно, понятно! – Стомадор потёр руки. – Кажется, ты тот самый человек.

Тирей перестал есть.

– Это какой же… тот самый?

– Ты – человек молодой, бродишь без дела, и раз ты мне подвернулся, то бери, если хочешь, эту лачугу и промышляй… А?

– Вы… предлагаете мне «СУШУ и МОРЕ»?

Стомадор кивнул. Тирей даже привстал:

– Нет, нет, вы не думайте… Я заплачу… За еду, за вино… а купить? Купить я бы не смог даже вашего поросёнка.

– Хочешь, я тебе открою одну страшную тайну? – Стомадор склонился к Тирею и прошептал: – Поросёнка нет!.. Ничего нет! Есть эта лачуга, ну… и небольшой запас всего. Да! Ещё семь кур. Живых. Можешь здесь жить и работать у фермеров. У меня ничего не вышло с «СУШЕЙ и МОРЕМ». Может, у тебя выйдет?.. А денег я с тебя не возьму.

– А… вы куда? – несколько растерялся Давенат.

– Мешок за плечи – и в По?кет. Я уже там купил дело, вроде этого, – Стомадор обвёл жестом зал. – Но не против моря, а против тюрьмы.

– Против тюрьмы? Зачем?

– Видишь ли… – Стомадор налил себе и Тирею. – В тюрьме люди всегда на что-то надеются. На лучшее, конечно! А я люблю запах надежды. Он бодрит.

Тирей залпом выпил бокал, задумался.

– Зачем вы это хотите сделать со мной?

Стомадор закурил сигару.

– У тебя в глазах нет надежды. Тут-то мы с тобой и столкнулись. Я тебе протягиваю руку и прошу взять. Деньги? Нет! Маленькое дело. Мне оно уже ни к чему, а у тебя… Видишь ли, это как рукопожатие в дороге. Здесь море, в котором не надо топиться, на которое надо смотреть долго-долго, пока не увидишь леди, бегущую по волнам.

– А вы видели?

Стомадор важно кивнул:

– Два раза. И оба раза она мне помахала рукой. Ну, я, конечно, ответил… И тогда наступает счастье.

– Почему же вы хотите мне это отдать?

– Малыш! – Стомадор пыхнул сигарой. – Я не сентиментален, но счастье только тогда счастье, когда его можешь дать другому. Я хочу подарить тебе небо, в которое надо смотреть, чтобы успокоиться. А у тебя в глазах нет покоя, я это сразу заметил.

Стомадор встал, вынул из конторки просторный, густо исписанный лист бумаги и протянул его Тирею.

– Подпиши вот здесь… И здесь.

Тирей нерешительно взял протянутое ему перо.

– Вы… твёрдо решили?

Стомадор хмыкнул:

– Я давно продал лошадь и телегу, чтоб тебе ничего не досталось. Понял? Нищенское дело!

…Давенат внимательно посмотрел на Стомадора. Безусловно, тот его не узнавал. Он, действительно, дарил всё первому встречному. Сомнений не было: происходило извечное, хоть и редкое чудо великой Доброты. На Стомадоре не гремели рыцарские доспехи, у крыльца не стоял всемирно известный тощий конь, но в ушах Давената вспыхнула песня, мелодия которой сопровождала все повороты его судьбы:

Тирей расписался под дарственной.

– Знаешь, что про тебя здесь станут говорить? – улыбнулся Стомадор. – «Странный парень, этот молодой трактирщик. Должно быть, он образованный человек, скрывающий своё прошлое»… А?

– Как мне благодарить вас?

– Ну, ну, – Стомадор потрепал Тирея по плечу. – Считай, что с тобой случилось маленькое приключение на большой дороге.

…Старый гравировщик вывесок Баркет и его дочь Марта возвращались в своей бричке в По?кет.

На изгибе дороги показалась «СУША и МОРЕ».

– Завернём перекусить к Стомадору? – обернулся к дочери Баркет.

– Вот уж скоро два года, как там новый хозяин, а всё ещё это называется «завернуть к Стомадору»! – рассмеялась хорошенькая Марта.

– М-да! – придержал Баркет лошадь у крыльца гостиницы. – Странный парень, этот молодой трактирщик… Поговаривают, что он образованный человек, но почему-то скрывает своё прошлое…

…Давенат поставил на столик Баркета поднос с дымящимся кофе и золотистыми булочками.

– Да, да! Ваши знаменитые «Тартинки с гвоздями», – пошевелил пальцами над булочкой Баркет. – Стомадор никогда себе не позволял таких фантазий!

– Вы думаете? – улыбнулся Давенат.

– Я не думаю, я знаю! – погрузил зубы в хрустящую булочку гравировщик. – Не собираетесь ли в По?кет посмотреть развлечения свадебного сезона? Между прочим, там будет конкурс стрельбы в цель, а вы, я слышал, отличный стрелок.

– В По?кете идёт теперь другого рода стрельба, – усмехнулся Давенат, – по дичи, не согласной иметь даже царапину на своей нежной коже.

– Сезон открывает Элли Футроз, младшая дочь богача с Якорной улицы. – Баркет принялся за вторую булочку. – А закроет его через месяц сам Георг Ван-Конет, сын губернатора Пейвы, По?кета и Сан-Фуэго. Говорят, после свадьбы Георг станет губернатором Мейклы и Саардана.

– Желаю, чтобы юная губернаторша наделала хлопот только в кондитерских, – сказал Тирей, протирая бокалы и смотря их на свет. – Кто же она?

– Как?! – вскинула Марта изумлённые глаза. – Вы не выписываете газет?

– Знаете, – улыбнулся Тирей, – когда я бываю в Гертоне, думаю: подпишусь в Тахенбаке, когда в Тахенбаке – думаю: подпишусь в Гертоне. А до самого По?кета я так ни разу и не добрался. Вот и пробавляюсь случайными вестями.

Он посмотрел на свет очередной бокал.

– Консуэло Хуарец! – с гордостью сказал Баркет. – Дочь миллионера!

Бокал выпал из рук Давената.

…Звон разбитого бокала совпал с сиреной темно-зелёного автомобиля, который остановился у крыльца.

– Накликали! – вскочил Баркет. – Приехал Ван-Конет, отвались моя голова! Это он!

– Ты шутишь! – сказала Марта, волнуясь от неожиданности и почтения.

Она поправила волосы, и глаза её заблестели.

– Ещё нет девяти часов. Он едет из Тахенбака. Что это значит? – пробормотал Баркет.

– Кутил всю ночь, я думаю. Подальше от невесты! – сказала Марта, рассматривая в окно выходящих из машины людей. – Ван-Конет… Его любовница Лаура Мульдвей из кафешантана… Один неизвестный… Уже знойно, а мужчины в цилиндрах… О! Подвыпивши!

Давенат поднялся встретить гостей.

– Эй, любезный! – сказал ещё от двери Ван-Конет. – Поездка утомительна, жара ужасна и жажда велика! Сногден! – обратился он к спутнику, которого не знала Марта. – Я должен восстановить твёрдость руки! Послезавтра я подписываю брачный контракт и не хочу, как вы уверяете, поставить кляксу.

Вместе со спутниками он уселся за столик напротив Баркета и Марты.

Стараниями Давената перед компанией тотчас появилось несколько бутылок, очищенные орехи и сухие фрукты.