Дэнс, дэнс, дэнс - Мураками Харуки - Страница 39

Я брел по улице не останавливаясь, а у меня перед глазами все шевелились длинные пальцы Готанды, ласкавшие спину Кики. Постепенно я добрался до Харадзюку, прошагал по Сэндагая мимо бейсбольного стадиона, через кладбище Аояма свернул к музею искусств Нэдзу, миновал кафе “Фигаро” и вновь очутился перед супермаркетом “Кинокуния”. Затем обогнул небоскреб Дзинтан — и вернулся на Сибуя. В общем, прогулялся неплохо, что говорить.[28] Когда я добрел до станции Сибуя, солнце уже зашло. С вершины холма было видно, как навстречу сполохам разгоравшегося неона неслись по улицам бесстрастные клерки в иссиня-черных пальто, все с одинаковой скоростью — точно стая угрюмых тунцов на прожекторы тунцелова.

Дома меня встретил красным огоньком автоответчик. Я зажег в комнате свет, снял пальто, достал из холодильника банку пива, отпил глоток. Потом сел на кровать, дотянулся до телефона и нажал на “play”. Секунд пять кассета проматывалась обратно — потом включилась сама.

— Сколько лет, сколько зим! — произнес Готанда.

18

— Сколько лет, сколько зим! — произнес Готанда. Внятно, с хорошей артикуляцией. Не быстро и не медленно, не громко и не тихо, без напряжения — но и не слишком расслабленно. Идеальный голос. Я мгновенно узнал его. Такой голос трудно забыть, если хоть раз услышал. Как трудно забыть эту ослепительную улыбку, эти белоснежные зубы и тонкую линию носа. Никогда в жизни я не обращал на этот голос особого внимания и специально о нем не задумывался. Но теперь, будто колокольный звон, что расплывается волнами в вечерних сумерках, — этот голос втекал в меня и будил самые сонные закоулки памяти… Чудеса, да и только.

— Сегодня вечером я дома, звони прямо сюда. В любое время — я до утра не сплю! — сказал Готанда и дважды продиктовал свой номер. — Ну, пока! Позвонишь — поболтаем…

Судя по первым цифрам, жил он где-то неподалеку. Я записал номер, снял трубку и позвонил. После шестого гудка включился автоответчик. “Никого нет дома. Оставьте, пожалуйста, сообщение”, — сказал механический женский голос. Я сообщил свое имя, телефонный номер и время звонка. Сказал, что сегодня весь вечер дома… Сложная это штука — жить в больших городах! Повесив трубку, я пошел на кухню, достал из холодильника листики сельдерея, сполоснул их, нарезал помельче, залил майонезом — и уже принялся жевать, запивая пивом, когда зазвонил телефон.

— Что делаешь? — спросила Юки.

— Стою посреди кухни, ем сельдерей с майонезом и пиво пью, — ответил я.

— Сочувствую, — сказала она.

— Не стоит, — ответил я. Слишком многое на этом свете нуждается в сочувствии больше, чем я. Просто Юки об этом еще не знала.

— Где ты сейчас? — спросил я.

— Все там же, на Акасака, — сказала она. — Мы сегодня не поедем кататься на машине?

— Извини, но сегодня никак. Сегодня я сижу дома и жду очень важного делового звонка. Как-нибудь в другой раз, хорошо?.. И кстати — насчет вчерашнего разговора. Ты что, действительно видела человека в овечьей шкуре? Расскажи! Ты даже не представляешь, как это важно…

— Как-нибудь в другой раз, хорошо? — передразнила она и с грохотом бросила трубку.

“Черт знает что!” — подумал я. И еще с минуту простоял как истукан, уставившись на трубку в руке.

Вскоре я покончил с сельдереем и задумался, что бы такого приготовить на ужин. И решил: сварю-ка я сегодня спагетти. Взять два зубчика чеснока, покрошить не очень мелко и обжарить в оливковом масле. Время от времени наклонять сковородку, собирая масло к одному боку, и держать так подольше на слабом огне. Добавить стручок красного перца. Жарить дальше перец с чесноком. Чтобы масло не начало горчить, вынуть вовремя перец с чесноком (угадать момент — пожалуй, самое сложное). Бросить в масло ломтики ветчины и обжаривать до тех пор, пока не начнут потрескивать. Вывалить на сковородку спагетти и перемешать. Покрошить петрушки. Подавать с салатом — сыр “моцарелла” и свежие помидоры… Очень даже неплохо!

Однако не успел я вскипятить воду для спагетти, как мне опять позвонили. Я выключил плитку и подошел к телефону.

— Здорово, дружище! — воскликнул Готанда. — Сколько лет-то прошло? Как ты там, жив-здоров?

— Живу помаленьку… — ответил я.

— Менеджер сказал, у тебя ко мне дело. Опять, небось, лягушку разрезать не с кем? — Он жизнерадостно засмеялся.

— Да хотел у тебя спросить кое-что. Хотя понимаю: ты человек занятой. Немного странный вопрос, конечно. Понимаешь, какое дело…

— Э, погоди. Ты чем сейчас занят?

— Да ничем… Вот, решил себе ужин сварить.

— Замечательно! Может, выберемся куда-нибудь в ресторанчик? Я как раз сижу и думаю, с кем бы поужинать. Не люблю жевать в одиночку…

— Ну, неудобно как-то. Свалился на тебя со своим звонком…

— Да брось ты стесняться, ей-богу! Хотим мы того или нет, наш желудок пустеет по три раза на дню, и его все равно приходится чем-нибудь набивать. Так что жевать через силу ради тебя я не буду, не беспокойся! Зато уж сядем по-человечески, поедим, выпьем, поболтаем о прошлом. Я уже тыщу лет никого из школьных знакомых не видел. Так что лишь бы тебе было удобно, а уж я — с удовольствием. Тебе самому — удобно?

— Спрашиваешь. Это же у меня к тебе дело, а не наоборот!

— Прекрасно! Я сейчас за тобой заеду. Ты где живешь?

Я сказал ему адрес.

— Ага, это от меня недалеко. Минут через двадцать жди! Только будь готов, чтобы сразу выйти. А то у меня в животе уже космический вакуум, долго не выдержу.

— Понял, — сказал я, повесил трубку и озадаченно покрутил головой. “Поболтаем о прошлом”?

Я совершенно не представлял, о каком таком “прошлом” мог бы болтать с Готандой. В школе мы не были особенно близки и почти не общались. Он слыл яркой личностью и гордостью класса; я же, прямо скажем, влачил весьма неприметное существование. Удивительно, что он вообще помнил, как меня зовут. Какое тут может быть “прошлое”? О чем мне с ним говорить? Впрочем — ладно, стоит отдать ему должное: носа он не задирал. В общем, хорошо, что все обернулось именно так, а не иначе.

Наскоро побрившись, я надел рубашку в оранжевую полоску, поверх нее — твидовый пиджак от Калвина Кляйна. Повязал шерстяной галстук от Армани, когда-то подаренный подругой на день рождения. Натянул свежевыстиранные джинсы. И обулся в теннисные туфли, купленные буквально на днях. Это были самые шикарные вещи в моем гардеробе. Оценит ли весь этот шик мой собеседник? Черт его знает. Ни разу в жизни не ужинал с кинозвездами. И что для этого полагается надевать — даже примерно не представлял.

Подъехал он ровно через двадцать минут — ни больше, ни меньше. Его шофер — лет пятидесяти, невероятно учтивый — позвонил в дверь и сообщил, что господин Готанда ожидает в машине. “Где личный шофер, там и мерседес”, — подумал я и не ошибся: внизу ждал именно “мерседес”. Серебристый “мерседес” исполинских размеров. Прямо прогулочный катер, а не автомобиль. Все стекла зеркальные — ни черта не разобрать, что внутри. С легким, приятным щелчком шофер распахнул передо мною дверь. Я ступил туда, внутрь. Внутри был Готанда.

— Давно не виделись! — сказал Готанда, широко улыбаясь. Я понял, что рукопожатия не будет — и слава богу.

— Давненько, — согласился я.

Одет он был очень просто: темно-синяя ветровка поверх шерстяного свитера, кремовые брюки из потертого вельвета. На ногах — кроссовки “асикс” невнятно-линялой расцветки. Однако все вместе выглядело безупречно. Самая стандартная и неказистая одежда смотрелась на нем так же стильно, как шедевры первоклассных модельеров. Не переставая улыбаться, он оглядел меня с головы до ног.

— Шикарно одеваешься, — сказал он. — Отличный вкус!

— Спасибо, — сказал я.

— Прямо кинозвезда! — добавил он. Это вовсе не прозвучало насмешкой — просто пошутил человек, и все. Я рассмеялся, он тоже. Атмосфера слегка разрядилась. Готанда окинул взглядом салон автомобиля.