Дорога к мечте - Нестерина Елена Вячеславовна - Страница 18

— Что он тебе?

— Улыбался. Разговаривал… Пирожное подарил. Два раза… — Граня шмыгнула носом. Подумала, как глупо прозвучала её фраза. Слёзы выкатились. Две. Крупных.

— Так и хочется спросить, не дура ли ты, — сморщила лоб Марта. — Но по наблюдениям пока выходило, что нет. А теперь и не знаю, что и думать… Пирожное. Даже два.

— Я понимаю… — прошептала Граня. — Но я надеялась, что…

— Ну, ты уже большая, хоть и маленькая, — улыбнулась Марта, снизу вверх заглядывая в глаза «маленькой» Гране. — Эх, взяли малолетку на мою голову! И я сама же тебя выделила — хорошо, говорю, поёт-то как, гляньте!..

— Спасибо…

— Природу благодари, — махнула рукой Мраморова. — И учителей — кто там тебя петь учил…

— Я сама…

— «Сама» она… Ну чего тебе сейчас не хватает? Пела бы себе, денежки зарабатывала. Нет — закоротило её! И что же за дуры такие бывают на свете?! У нас в хоре одна дебилка с собой покончила.

— Как?!

— Ты про способ? Не скажу, тебе шестнадцать-плюс нету. Пострадает неокрепшая детская психика. А причину скажу: это безответная любовь к Артуру.

— Панкратову?!!

— Да.

— А он её не любил? — Из средств массовой информации Граня знала, что красавец Артур не женат, в одиночку воспитывает дочь, которая чуть помладше её, Грани. А вот не полюбил хористку… И она, значит. Она…

— До смерти покончила?

— Да, всё у неё прошло успешно, — кивнула Мраморова. — Была девушка — и нету… Как полная кретинка себя вела: вешалась ему на шею, подкарауливала везде, звонила, почту своими посланиями засоряла. Хуже фанаток… Панкратов жалел её, пытался разговаривать, объяснять, что не любит её, но желает счастья и всего такого… Не брало эту дурынду ничего. Упёртая, как баран, оказалась. Не как человек, а именно баран: да-а-айте мне-е-е, ме-ме-ме-е-е, хочу его-о… Одного-о-о-о… — Марта заблеяла, выпучив глаза. Она и правда напоминала сейчас очумевшую овцу. Или дурную влюблённую. Граня даже шарахнулась. Но выражение лица Марты снова сменилось на деловое, и она продолжала: — И в результате вот такой финал… Но это не повод думать, что такая традиция у нас тут — самоубиваться из-за безответной любви. И что тебя набрали на её место. Вот и ты влюбилась — и так далее. Нет, ребёнок. Повыгоняли из хора девиц за профнепригодность и прогулы, одна в декрет ушла… Я не об этом. Тебе Гриша сказал, что тоже тебя любит?

— Нет…

— И не скажет. У Гриши есть девушка. Давно.

— Да?! — Граня хотела с достоинством сдержаться, но не смогла. Удивлённо переспросила.

— Да. А Артуру, думаешь, приятно знать, что какая-то дура из-за него лишила себя жизни?

— Я лишать себя не собираюсь!

— НЕПРИЯТНО Артуру было, — не обращая внимания на встрепенувшуюся Граню, отчеканила Марта. — Никто не должен отвечать за чужие чувства, даже страдальческие. Помочь может, а отвечать — нет. Вот я тебе сейчас помогаю.

— Да, да…

— Не дакай, — оборвала Граню Марта. — Постарайся как-нибудь с собой справиться. Нам не нужны тут неадекваты. Я почему крутилась под дверями кастинга подсадной уткой? Смотрела на вас в свободной обстановке — кто как себя ведёт. Вычисляла сумасшедших. Мне казалось, ты нормальная. Так что возьми себя в руки, малыш.

— Я не малыш. Не говори так, — жёстко сказала Граня. Может, и зря так жёстко — только этот «малыш» дурацкий ей после Гришиного нежно-прекрасного был невыносим. А вот теперь она разозлила Марту, которая желала ей добра…. Но — слово не воробей…

Однако и свои интересы Граня привыкла отстаивать. Её приучили уважать себя. И заставлять других это делать. Может, неправильно научили. И уважение проявляется в другом?..

Так или не так, но вот, имеем что имеем…

Марта поняла её. Поняла! Согласно кивнула: «Не буду!»

И продолжила свои объяснения.

Граня слушала её и удивлялась. В начале разговора ей казалось, что Мраморова её разыгрывает. Как она давно уже заметила, их предводительница хора любила шутки и розыгрыши. Вспомнила, конечно, как прикалывалась Марта во время кастинга, прикинувшись дурочкой, которая тоже пришла прослушиваться. Вот оно что — значит, Мраморова не прикалывалась для своего удовольствия, а разведку производила. И обо всём руководству докладывала…

— Так что оставь Гришу в покое. Ему тоже будет неприятно, как и Артуру было. Даже если ты не то что жизни себя лишишь, а просто будешь вокруг него с просящим влюблённым видом ходить. Или ещё хуже — доставать его и на шею вешаться. Поняла?

— Да. А что за девушка? У них серьёзно? — затараторила Граня, как только Марта закончила свой поучительный монолог.

— Девушка давняя. Всё серьёзно. Они с детства вместе, — махнув рукой вдаль, которая в её представлении, видимо, обозначала давнее детство Гриши и его девушки, ответила Мраморова. — Приходит за ним каждый день. Увозит на этой коляске. Гриша гордый — думаешь, он разрешил бы той девушке, которая ему не нравится, себя вот так катать, как младенца?

— Нет…

— Тогда всё, Агриппина, — закруглила разговор Марта, — иди и хорошо работай. Я буду следить, ты меня знаешь. Стучать на тебя не хочу… У тебя дебют — это раз в жизни бывает. Родители-то твои уже небось в фойе с цветочками волнуются. Так что пой. Трудись, обезьяна!

Марта улыбнулась во весь свой красивый широкий рот, тряхнула белыми кудряшками. Граня ничего не стала говорить про родителей, которые, конечно же, ни по какому фойе сейчас не бродили в ожидании выступления доченьки. Марта не обязана была помнить о том, что какой-то из хористок — одной-единственной, приглашений на сегодняшний спектакль не потребовалось. И что эта хористка — Агриппина Градова. Наверняка и всего куда более удивительного эта Марта успела увидеть за свой театральный век.

А сейчас она просто убежала по своим многочисленным предспектакльным делам.

Широкими шагами Граня направилась в гримёрную. Растолкав девчонок, схватила свой рюкзак, вышла с ним в коридор, достала треклятый девчоночий романчик — и изо всех сил швырнула его в урну, стоящую в углу коридора.

Пропади она пропадом — эта сладкая брехня, не имеющая к жизни никакого отношения! Понаписали какие-то дурные тётки, у которых у самих не сложилась личная жизнь. А она, Граня, повелась на их наивные бредни, рассусолилась… Ах, как хорошо всё в книжечке закончилось!.. Ох, какая любовь! Не бывает такого! А бывает в жизни всё вот так, вот так!

По коридору прошли трое взрослых парней-актёров.

— Что вот так-то? — обращаясь к Гране, которая яростно кричала на урну, спросил один из них.

Сурово сдвинув брови, Граня не обратила внимания на эту троицу, которая громко, но совершенно безобидно засмеялась.

— Ых! — Девочка резко развернулась и зашагала в гримёрную. Уже молча проклиная ненавистную книжонку — и всех её глянцевых сестёр.

…Гране полегчало. Уже спокойнее она разобрала свои вещи, переоделась, загримировалась — при помощи одной из «стареньких» хористок. Вслед за всеми направилась к сцене, краем глаза увидев, как у окна в коридоре стоит уборщица — та самая хабалка, которая недавно выгоняла её и Игоря с Гришей из зрительного зала, так вот она стоит и… читает её, Гранину, книжку! Вытащила из урны — и читает! Взрослая тётя, лет ей где-то от пятидесяти до ста… Ага! Вот для кого эти книжонки пишутся на самом деле — и вот кем станут в жизни их юные читательницы…

Сразу Гране вспомнилась мама, которая говорила о подобной литературе то же самое. Мама оказалась права — а Граня так возмущалась, что мама ошибается, и ошибается настолько сильно!..

Стыд накатил — ведь мама так и не знает, куда её Граня ходит и чем занимается. Эх, она, глупая нерпа… Лучше бы с мамой отношения налаживала, а не…

Граня хотела упрекнуть себя и за чтение примитивных романчиков, и за ненужную, невозможную любовь, которую позволила себе…

И не смогла. Всё это так сильно затронуло её душу — и, как бы то ни было, казалось важным.

Сколько бы она ни объясняла себе, как надо и что почём, сколько бы ни слушала Марту. Которая, конечно же, была права…