Дорога к мечте - Нестерина Елена Вячеславовна - Страница 19

Граня поняла, что совсем запуталась.

Уже на автомате просто пошла вслед за девчонками. Просто заняла своё место в кулисе.

Накинула на лицо голубую органзу. И, пока не пришла пора выходить на сцену, прятала лицо и рыдала.

Как хорошо, что первые несколько партий хора такие минорные, возвышенные и трогательные! Граня запела — и быстро пропали сопли, слёзы высохли. Девочкины боль и тоска поплыли по волнам музыки, поплыли, поплыли… И потихоньку растаяли. Дальше и музыка, и Гранино настроение становились всё мажорнее, веселее.

Так прошли три часа иной реальности.

Очнулась Граня на поклоне — когда Мраморова, оказавшаяся рядом, больно под накидкой толкнула её в бок. Все кланялись под крики «Браво», и только Граня на своём «пятом плане у фонтана» растерялась. Но быстро собралась и принялась кланяться синхронно со всем хором.

Эйфория.

Умолкла музыка, но сказка как будто продолжалась. Это чувствовали и зрители, которые не хотели уходить, — и всё хлопали, хлопали.

И артисты чувствовали.

И Граня.

Да, эйфория. Ради трёх часов погружения в неё и становятся актёрами.

И ради этих нескольких минут — поклона и прощания с благодарными зрителями, тоже.

Граня улыбалась — и ничего сейчас не могло изменить её настроения.

В актёрском фойе ждал банкет. Переодевшиеся с космической скоростью певцы, артисты и танцоры плюс весь многочисленный технический персонал уже находились там. И только неопытные новенькие долго копались со своими костюмами или бегали по коридорам, чтобы унять перевозбуждение.

Граня оказалась среди них. Долго разоблачалась, долго сидела у зеркала — будто в прострации. Пока всё та же Марта не гаркнула на неё, заглянув в дверь.

Повесив костюм, Граня выбежала вслед за ней. Мраморова гнала перед собой ещё двух копуш, которых недосчиталась в своей богадельне. Ответственная, она покинула роскошно накрытый стол, вернулась к гримёрным и всех собрала, чтобы девушки не пропустили ничего на общем празднике. Граня уважала таких людей. И, уже стоя у стола, благодарно Мраморовой улыбнулась.

— Поздравляем! — кричали тут и там.

Обнимались, целовались, чокались.

Особенно поздравляли дебютантов, наливали им шампанского и долго аплодировали. Гране, как маленькой, налили в водочную рюмку, шампанское вспенилось и всё выползло наружу, так что девочка облизнула шипучую пенку и ничего не распробовала. Зато её так щедро окатили шампанским из брызгающейся бутылки, что она, вся мокрая и липкая, долго визжала, как счастливый поросёнок.

…Граня что-то ела, с кем-то фотографировалась, обнималась и целовалась — от всей души, с огромным удовольствием. Это был её мир — ЕЁ! Её счастливый мир!

Гриша сидел где-то далеко от неё. Не один — какая-то девушка, которую трудно было разглядеть, действительно не отходила от него, подкладывала то и дело что-то вкусненькое на тарелку, обнимала за плечи, что-то весело шептала на ухо.

Граня наблюдала, прячась за спинами других.

Наблюдала.

Наблюдала.

Только мамин звонок вернул её в реальность.

Девочка бросилась бежать туда, где было потише, — потому что музыка и гул голосов в фойе не дали бы услышать ни слова в трубке.

Конечно, пора домой — кто ж спорит, мама?! Иду-у-у!

Перед отходом надо было сказать всем «До свидания», и Граня поспешила в фойе. Услышала и увидела, как в неосвещённом углу коридора Тамара Яковлевна, женщина, сплошь состоящая из музыки и гармонии, жутким трёхэтажным матом орёт на сбившихся в дрожащую кучку хористок второго сопрано. Даже икать начала от неожиданности. Так бежала дальше и икала…

Да, вот такие в театре перепады… Граня понимала, что постепенно всё поймёт и ко всему привыкнет. Не проблема… Да и много чего ей сейчас казалось — и что из этого истина, а что заблуждение, разбирать у девочки пока не было ни времени, ни желания.

Попрощавшись с галдящей компанией, Граня развернулась и двинулась к гримёрным. Но у самого выхода из фойе снова заметила квадратную уборщицу, которая сидела на стуле и… периодически прихлёбывая из фужера красное вино, продолжала читать детскую книжку с облепленными блёстками сердечками на обложке! Лицо её было красным, по щекам текли слёзы. Вместе с тушью текли. И, видимо, давно. Полосатая раскраска делала лицо уборщицы жалким и трогательным одновременно.

Оп-па…

Вот она поставила фужер на пол. Положила книгу на колени, вытерла салфеткой нос (уверенная, видимо, что со всеми остальными частями лица всё в порядке — раз потёки туши проигнорировала). Глубоко вздохнула, подняв глаза к потолку… Видимо, пронзительный Гранин взгляд, отражающий несколько её очень сильных эмоций по поводу увиденного, чуть не прожёг в уборщице дырку. Она посмотрела на Граню. Как будто извиняясь, пожала плечами, нервно улыбнулась и пробормотала взволнованным голосом:

— Надо же — детская книжка, а как забирает…

Граня нервно усмехнулась:

— Да ну — слащавые выдумки!

— Может, и выдумки… — снова вздохнув, проговорила уборщица и мечтательно перевела взгляд на потолок. — А у меня в жизни вот так и было!.. — Из её глаза выкатилась огромная слезища. Уборщица, удаляясь в воспоминания, потрясла головой — и слеза скользнула ей под воротник. — Написано всё как про нас. Какие мы счастливые были, молоденькие…

— Ну что вы такое говорите! — возмутилась Граня. — Эту книжку я сегодня в помойку выкинула. Она для дураков. Извините… Нельзя верить таким книжкам — я имею в виду…

Уборщица вытерла мокрое лицо пятернёй, подняла с пола фужер, пристально глядя на девочку, выпила хорошенько. И поднялась со стула.

— А-а, красотуля, так это ты вокруг Гришки вертишься… — медленно начала она, продолжая осмотр. — Ты давай пой-пляши себе, а к ним не лезь. Не лезь, поняла?

— Я не лезу, — стараясь не терять достоинства в разговоре с сентиментальной уборщицей, сказала Граня.

— Я всю их семью знаю, — не слушая Граню, продолжала надвигаться уборщица. — Мы все тут рядом с ДК живём. Девчонка у него, Катька. Как раз моя соседка. Они гуляют уже давно. И вот шли как-то по улице, дорогу переходили… — Уборщица всхлипнула. — Машина на красный свет вылетела, твари такие, поганые беспредельщики… Гриша-то Катьку оттолкнул на тротуар, успел — а сам под колёса угодил. Теперь вот уж год как не ходит… Лечится. И Катюха всегда рядом с ним. Денег-то надо много. Он работает, она и учится, и подрабатывает. Вот у них тоже любовь!

Уборщица вернулась к стулу, уселась, допила вино, поставила фужер на пол. Бережно погладила книгу по обложке.

— Так что иди-ка ты давай, умница, — заключила уборщица. — А про Гришку поняла? Ещё раз увижу, как ты вокруг него ходишь облизываешься, — устрою тебе таку-у-ую артистическую жизнь… Выгонят с проекта на раз-два-три.

…С гудящей головой, которая, казалось, вот-вот лопнет от перенапряжения и слишком большого количества событий на один квадратный метр дня, Граня торопливо на бегу застёгивала куртку.

И возле будки вахтёра столкнулась с тем самым Артуром Панкратовым, который одновременно с Граней выскочил к служебному входу.

— Простите, — услышала Граня над собой.

Знакомый, только что звучавший на сцене красивый голос. Низкий, с переливами. Забыть невозможно — вот какой голос.

Да, Артур Панкратов! Тот самый, из-за которого…

Первый раз Граня видела его так близко. Даже на сцене он рядом с ней не оказывался.

— И вы простите, — смутилась Граня.

Хотя привыкла не смущаться перед взрослыми мужчинами. Потому что всегда показывала себя умной, воспитанной и независимой девочкой, гордостью родителей-интеллектуалов.

История про убившую себя девушку вспомнилась и смутила…

Нет. Удивительная красота Артура, такая мужественная красота…

Не только красота — обаяние.

Всё! Всё смутило! Особенно в свете всего сегодня произошедшего…

— О! Да у тебя ведь дебют сегодня! — весело воскликнул Артур, приглядываясь к Гране. — Ты ведь из хора?