Друзья бога - Слюсаренко Сергей Сергеевич - Страница 54

— Миску ему дай, ждать не будет! — раздался скрипучий голос из камеры напротив.

Андреа стал озираться в поисках миски и ничего не нашел. Стражник, не дожидаясь, плеснул жижу на пол и бросил туда же кусок хлеба. Проделав эту процедуру, стража вытащила из крепления на стене факел и удалилась, гремя сапогами по каменной лестнице.

— Что же ты ему миску не дал? — раздался все тот же голос. Говоривший при этом хлебал из миски, и это не прибавляло его голосу никакого очарования.

— Нет здесь никакой миски, — растерянно ответил Андреа.

— Да ты что, совсем нищий, в тюрьму пошел без посуды? Как ты тут сидеть собрался-то?

— Это какая-то ошибка! Я ни в чем не виноват. Разберутся и выпустят через час.

Эти слова почему-то вызвали приступ хохота у обитателей каземата.

— Ну, ты даешь, парень! Ты должен славить господа или проклинать, что сейчас не болтаешься на виселице. А перед этим с тобой порезвился бы палач с утробной кошкой. Но провести здесь остаток своих дней не намного приятнее. По крайней мере ты, судя по голосу, молод и здоров. Значит, помучаешься дольше.

— Но ведь есть же суд! — попытался возразить Андреа.

Это вызвало новый приступ хохота.

— Если судить всех пиратов, то не хватит судей. Не мечтай, никто о тебе не вспомнит! А вспомнят, только если захотят вздернуть.

— Я не верю! — только и смог сказать Андреа. — У меня есть друзья, они меня не бросят.

— Значит, будет кому поделить твое барахло после смерти!

— Злые вы какие-то, — сказал Андреа. — А где миску взять?

— Купить, где же! — ответили из темноты.

— У кого?

— Ну как, заплати тюремщику сто дукатов, получишь миску.

— За сто дукатов можно купить полтаверны! — возмутился Андреа.

— Ну купи, — опять хохотнули из каземата.

Андреа обхватил голову руками и попытался заснуть. Но твердые доски впивались в бока, суета крыс, дожирающих вылитую на пол похлебку, и бормотание в соседних камерах не давали уснуть. Потом, поняв, что сон так и не придет, Андреа нащупал на поясе кошелек, непонятно почему не отнятый при аресте, пересчитал в нем деньги. Когда через несколько часов пришли стражники с пищей, он, ничего не говоря, протянул сквозь решетку руку с деньгами. Стражник принял деньги как само собой разумеющееся, достал из заплечного мешка миску, ложку и, плеснув баланды в миску, просунул ее сквозь решетку в камере. Пища, которая оказалась в посуде, была совершенно несъедобна, и Андреа выплеснул ее на пол на радость крысам. Потом он высунул кружку и дождался, когда в нее нальют воды. Так одной водой и хлебом пополам с отрубями он поужинал. Как-то незаметно пришел сон.

Проснулся юноша от странного чувства, ему казалось, что его душат. Ему снилось или казалось в сонном бреду, будто кто-то громадный сидит у него на груди и пытается вырвать сердце. Андреа вскочил, ничего не понимая, и только тер глаза кулаками, пытаясь освободиться от наваждения. Возмущенный кошачий «мяв» привел его в чувство. Промелькнула совершенно безумная мысль.

— Барри, кыс-кыс-кыс, — с надеждой позвал Андреа.

Раздалось довольное «мур-р-р», и здоровенный котяра немедленно прыгнул на колени хозяину. Он стал гладить кота так, словно пришло спасение, а тот только довольно подставлял голову и неприлично громко мурлыкал. Андреа гладил Барри, и от этого ему становилось еще грустнее. Словно кот напоминал ему о том, что тот мир, в котором было все понятно и справедливо, исчез навсегда.

Барбаросса, удовлетворившись ласками, в знак благодарности небольно куснул Андреа за палец и прыгнул в темноту. По раздавшейся немедленно возне, писку и суетному шуршанию стало понятно, что кот решил в первую очередь навести порядок в камере и освободить ее от крыс. Появление Барри вернуло узнику присутствие духа, и он почти спокойно уснул, готовый к борьбе. Робкий сон чуть не спугнул орудийный гром. Но это был одиночный выстрел, и в итоге сон овладел Андреа. От пронзительного холода зимней Венеции ночью спасал теплый комок под боком. Барбаросса не бросил друга.

Утро принесло грохот бака с хлебовом и ругань тюремщиков. Барбаросса, не желая с ними встречаться, спрятался в дальнем темном углу. Когда подошла очередь высунуть миску для порции похлебки, Андреа щедро поделился едой с Барри. Однако кот понюхал еду для вида и, потрясая задней лапой, удалился в темный угол. Через мгновение он притащил оттуда здоровенную крысу и положил ее у ног Андреа, явно отвечая добром на добро. Андреа не успел отказаться от угощения, как по лестнице опять застучали шаги. На этот раз стражники отперли камеру и приказали Андреа идти вперед. Уверенный, что сейчас все недоразумения разрешатся, он бодро зашагал по ступеням наверх. Выйдя из каземата, Андреа зажмурился, сутки в полной темноте обострили зрение, и сейчас яркий солнечный свет ослепил его.

— Чего тормозишь, шагай! — Стражник грубо толкнул заключенного древком алебарды.

Грубость охранника оскорбила Андреа, но его положение не позволяло даже возмутиться, а тем более сопротивляться насилию. Стражники провели Андреа через двор и ввели в помещение, которое Андреа сразу оценил как зал судебных заседаний. За высокой кафедрой сидели трое судей в мантиях и париках.

— Подсудимый, назовите свое имя и звание, если у вас было такое, — без всякого предисловия произнес сидевший посередине судья.

— Я Андреа Амалфийский, капитан военно-морских сил Его Величества, — сдержанно ответил Андреа. — Прошу объяснить…

— Вы обвиняетесь в нарушении присяги, использовании судна в целях пиратства, захвате кораблей Его Величества, убийствах и грабежах, — и не думая слушать вопросы Андреа, продолжил судья.

— Это ошибка, — только и смог ответить Андреа.

— По докладу полковника Ландмарка на его судно, у западного побережья Америки напал фрегат «Диссект» и, совершив разбой и ограбление, скрылся с награбленным. Вы подтверждаете этот факт?

— Нет, в это время я находился на материке в Мексике. Фрегат двигался мне навстречу под командованием лейтенанта Сай…

— Полковник Ландмарк сообщает, что нападение было осуществлено под командованием некоего Андреа Амалфийского.

— Это ложь! — не выдержал и крикнул Андреа.

— Занесите в протокол, что обвиняемый оскорблял полковника Ост-Индской компании и высокий суд, — без всяких эмоций сказал судья. Его помощник начал быстро гусиным пером что-то чиркать на листе бумаги.

— Я не пытаюсь никого оскорбить. — Голос Андреа дрогнул. — Я докладывал вице-губернатору Ямайки, что в мое отсутствие на корабле был бунт, и некоторое время он контролировался негодяями, которые позже были схвачены и наказаны.

— Об этом мы уже знаем из доклада лейтенанта Сайлера…

— Он жив? — Андреа обрадовался в надежде, что его товарищ выжил.

— Да, он прошел страшные испытания на Огненной Земле. Но в его докладе, о котором нам сообщили, не говорится, что вы не участвовали в тех событиях. Что вы можете сказать в свое оправдание? Есть ли что-либо, что неизвестно суду?

— Я не виновен, — нетвердым голосом, понимая, что никакие слова ему не помогут, сказал Андреа.

— Да, ничего оригинального вы не смогли придумать. Именем власти, данной мне королем и главой Ост-Индской компании, объявляется приговор. — Судьи встали, расправив мантии и завитые парики. — За разбой и пиратство, за нанесенный ущерб имуществу компании Андреа Амалфийский лишается офицерского звания и приговаривается к смертной казни путем повешения за шею до удушения, если же смерть не наступит ранее по другим причинам. Аналогично приговариваются все члены экипажа фрегата «Диссект», находящиеся под стражей на борту корабля. Имущество упомянутого Андреа Амалфийского передается в пользу Ост-Индской компании, за исключением десятины, передаваемой за информирование полковнику Ост-Индской компании Макгрею.

Деревянный молоток в руке судьи грохнул по дубовой столешнице, объявляя об окончании суда.

— Радуйся, что вешать тебя будут по британским законам, через десять дней после приговора, так что еще похлебаешь баланду, — как в тумане услышал Андреа голос охранника, когда его вводили в каземат. Но особой радости почему-то эта новость ему не принесла.