Сердце ждет любви - Энок Сюзанна - Страница 3

Однако рыбы, встречая хищника, рассыпались по сторонам, обходили его и потом снова смыкали свои ряды. Таким вот образом вокруг Брэма образовалось свободное пространство. Оказавшаяся ближе всех к нему яркая рыбка бросала на него тревожные взгляды, явно опасаясь его аппетита. Но эта акула только что поела, и в данный момент ей больше всего хотелось стаканчика виски.

Он заметил лакея, разносившего на подносе мадеру и сладкий портвейн, и сообщил ему свою просьбу. Лакей, кивнув, мгновенно исчез. Дворецкий, с трудом перекрывая стоявший в зале шум, объявил кадриль, и несколько рыбок оторвались от косяка и выстроились в центре зала.

Брэму принесли спиртного, и он с наслаждением сделал большой глоток. Каким бы занятым он ни был в этот вечер — сначала грабежом, потом сексом, — но была всего лишь полночь. И какое-то беспокойство охватывало его. Брэм взглянул в сторону стола с закусками, где стоял лорд Брейтуэйт, набивая рот бисквитами и засахаренными апельсиновыми корочками.

Из-за этого глупого толстого медведя ограбление оказалось слишком легким. И вот почему: фамильные, самые лучшие, драгоценности были сложены в большой ящик из резного красного дерева, затем этот ящик поставили под кровать в хозяйской спальне. Еще проще было найти и опустошить мешочек с вышитым на нем словом «драгоценности». Брэм жаждал риска, опасности, а ограбление Брейтуэйта могло бы удовлетворить лишь мальчика в коротких штанишках.

К маркизу, стоявшему у стола со сладостями, подошел еще один человек, но не притронулся ни к одному из блюд. Брэм сжал зубы. Именно его мог бы поблагодарить Брейтуэйт за исчезновение своих сокровищ. Этого проклятого герцога Левонзи. Брейтуэйту следовало быть разборчивее — как в десертах, так и в друзьях.

Они продолжали разговор — розовощекий круглолицый льстец и худой угловатый тиран. Оба друг друга стоили.

Проклятие! Сейчас ему хотелось позлословить, но не было подходящего собеседника. Он со вздохом повернулся спиной к герцогу и отправился на поиски двух из присутствующих здесь людей, общество которых он мог переносить.

Вскоре он увидел их среди танцующих. Женатые всего лишь шесть месяцев Финеас и Элайза Бромли кружились, глядя лишь друг на друга с выражением полного счастья и истинной любви на лицах.

— Ты что-то слишком мрачен, — раздался рядом с Брэмом голос, — особенно когда смотришь на очень счастливую пару.

А этого третьего человека Брэм еще мог вынести. Виконт Кузне сидел в своем кресле-коляске, которой управлял неизменно стоявший позади слуга.

— Уильям, — сказал Брэм, протягивая руку. — Я ничего не имею против того, что твой брат и его жена счастливы. Но уж слишком приторно все это, а от сладости могут зубы испортиться.

Куэнс усмехнулся:

— От избытка счастья еще никто не умирал. Умирают чаще всего на войне. Но вам повезло: вы не раз спасали друг друга в боях с французами.

Брэм улыбнулся в ответ на эту вежливую фразу и заглянул за спину виконта:

— Кстати, о спасенных жизнях. Твоя сестра здесь?

— Бет благополучно танцует с очередной жертвой ее чар. Теперь, когда она выезжает, думаю, она может освободиться от увлечения тобой.

— Слава Богу! Ты же знаешь, она держит меня в страхе.

— Гм… Если ты хочешь признаться, что был достаточно благороден, чтобы не повредить ей своей ужасной репутацией, то я не стану с тобой спорить.

— Я охотно признаю, что доволен ею. Не надо притворяться. Как ты знаешь, она была заработана многочисленными стычками, опасными сделками, пьянством, буянством, и я очень горжусь своей репутацией.

Виконт покачал головой:

— Я согласен, это у тебя хорошо получается.

Несмотря на титул Куэнса и то, что он был владельцем очень перспективной собственности в виде горячих минеральных источников, он сидел в одиночестве. Брэм, скучая, поддерживал разговор, пока не закончился танец. У него бывали ситуации и похуже.

Когда к ним присоединились Финеас и Элайза, он уже выпил наполовину свой стакан. Взяв руку хорошенькой Элайзы, он наклонился к ней и улыбнулся.

— А вы уверены, что не измените своего мнения об этом неприятном типе? — невозмутимо спросил он. — Я милее и красивее, а к тому же знаю людей, которые в любую минуту могли бы отправить его в Австралию.

Она засмеялась:

— Спасибо за предложение, лорд Брэм, но я чувствую себя вполне… счастливой. Зачем же отправлять моего супруга так далеко?

Он поднял бровь.

— Но прошло полгода.

— А я не какой-то старый фрукт, чтобы сгнить за одну или две недели, — вмешался Фин, хватая ее за руку. — И оставь мою жену в покое, разбойник.

Любой воспринял бы это как предупреждение и не стал бы трогать женщину, по праву принадлежащую другому. Существовала граница, которую никогда не переходил Брэм, — это была верность дружбе. А Финеас Бромли был его другом. Но черт его побери, если он хотя бы не притворится хищным волком.

— Я пришел сюда с единственной целью — пригласить твою жену на вальс, — сказал он — Или тебя самого. Для меня нет большой разницы.

— Гм… — Финеас отвел от него взгляд, ставший немного строже. — Элайза, не уделишь мне минутку?

Она кивнула.

— Я ожидаю от вас приглашения наследующий вальс, — обратилась она к Брэму и вместе с Куэнсом встретила чересчур оживленную Бет, после танца подошедшую к ним со своим кавалером.

— Брэм, ты ведь не можешь быть причиной того, что леди Экли потеряла одну сережку, а у лорда Экли такой вид, как будто он собирается снять со стены саблю, — подойдя к нему ближе, тихо сказал Финеас.

Фин всегда отличался наблюдательностью.

— Знаешь, дружище, иногда мне нравится, когда женщина раскрывает рот, но за стенами спальни я предпочитаю немного сдержанности.

— Ты находишься, черт тебя подери, в доме этого мужчины, — возразил Фин. — Не слишком ли это смело даже для тебя?

Брэм усмехнулся:

— А несколько минут назад я был в постели его очаровательной женушки. Да ты и сам не святой.

— Я никогда и не претендовал на это звание. Но теперь уже должен думать не только о себе. И если Экли вызовет тебя на дуэль, я не хочу, чтобы ты находился в этот момент где-то близко от Элайзы.

— Что ж, это очень благородно — так заботиться о репутации супруга. Наслаждайся своим сладким домашним уютом, Фин. Никто на него не посягает.

Как правило, Брэм не позволял себе обращать внимание на осуждающие его замечания, но разговоры с Фином Бромли о благочестии чертовски раздражали его. Они втроем, он, Фин и Салливан Уоринг, оставили четкий след разрушений, совершенных в половине стран Европы, — по крайней мере тех, которых Англия пыталась уберечь от Бонапарта. Секс, игра, драки, убийство — они занимались всем. Прошло два года с тех пор, как они с Салли вернулись, и только год после возвращения Фина. Брэм оказался последним стойким мужчиной. Они могли стыдить его и убеждать, что, женившись, он станет счастливее, но, ни один из них, не решался подсылать к нему респектабельных, подходящих для брака женщин.

— Брэм!

— Что? — повернулся он к Фину.

— Мне надо потанцевать с моей сестрой. Мы продолжим наш спор, или ты собираешься сбежать отсюда?

— А тебе не кажется, что здесь становится скучно?

— И что же ты предлагаешь?

Брэм тяжело вздохнул, опасаясь, что ему придется слоняться еще пару часов по бальному залу, стараясь избегать лорда и леди Экли, от которых его тошнило. Но чем заинтересовать Фина?

— Поедем со мной в «Иезавель», достойный друг. Я расскажу тебе, кого ограбил сегодня вечером.

Фин открыл рот и снова закрыл его. Брэм подумал, что Фину, должно быть, трудно показывать свое моральное превосходство над человеком, который знал о каждом совершенном им преступлении. В эту минуту Брэм нисколько не жалел его.

— Попробую догадаться, — наконец сказал бывший разбойник с большой дороги, а теперь любящий муж, взглянув в сторону стола с закусками. — Брейтуэйта или Абернети.

— Абернети? — Брэм обернулся. Действительно, третий экземпляр присоединился к рядам самых достопочтенных джентльменов. — Какой удачный поворот событий! Я беру обратно свое приглашение ехать в «Иезавель».