Коварство мыльных пузырей - Аверкиева Наталья "Иманка" - Страница 20

– Угу, я в Инете читала, что он спровоцировал Гордеева и оставил соперников без сильного игрока. Благородством так и прет. Я бы сказала даже пованивает.

– Нет, ну ты решительно вообще ничего не понимаешь! Команде нужна была победа! Он, капитан команды, подставил себя под удар!

– You\'ve lost me. Или не меня, а себя. Птица, ты у нас спортсмен, тебе, конечно, виднее, но разве победа, которая через подлость завоевывается, это победа?

Нет, конечно, нет. И Точка тут права, даже спорить бесполезно. Какая же это победа, если ты мухлюешь? Но…

– Я понимаю, но по-другому нельзя. Тогда они могли проиграть. А им так нужна была эта победа. Матвей сказал, что там, где водятся большие деньги, не важно, как ты достиг результата.

– Ну да, деньги не пахнут. Девушка, я понимаю, что вы временно заменяете нашу Птицу, пока инопланетяне над ней эксперименты ставят, но верните нам, пожалуйста, нашу Яру. Человека, для которого подлость неприемлема в принципе. Самого достойного человека из всех моих знакомых. Или хотя бы передайте там Ярику, что мы по ней очень соскучились и ждем, когда она вернется.

У меня по щекам потекли слезы. Женечка, как же мне не хватало всего этого, ты даже себе не можешь представить.

– Ярик, ты там что, плачешь? – Я закачала головой, стараясь не всхлипывать. – Серьезно?

– Нет, конечно, я не плачу… Это дождь.

– Хочешь, я приеду, пойдем вдвоем, посидим где-нибудь и поговорим?

– Нет, глупости. Разве я могу плакать? – отнекивалась я. – Жень, а можно, я тебе открою великую тайну моего позора? Ты только никому… Я такая дура… Мне даже стыдно это говорить. Но, может, ты что-то посоветуешь? Потому что я запуталась совсем.

– Не можно, а нужно. Друг я тебе или не друг.

– Ты только не смейся, ладно? Вчера после матча, когда Матвея забрали в больницу, я встретилась с его отцом. Спросила, как Мотя. А он решил подвезти меня до дома. И я… В общем, Жень, я гантелей разбила стекло в машине. Он сказал, что я из многодеток и не достойна встречаться с его сыном. Не хотел выпускать из машины. Просто если бы я не заистерила, не разоралась… А так теперь он будет думать, что я совсем больная и что мы совершенно точно не должны быть вместе с его сыном. Что делать, Жень?

Ответом мне было молчание. Я так четко видела сейчас перекошенное от удивления лицо Точки, что невольно улыбнулась.

– У них там вся семейка двинутая, как я погляжу, – ошарашенно произнесла она. – Он вообще соображает, что ты несовершеннолетняя, а он взрослый мужчина? Дурдом! Ты еще скажи, что виноватой себя чувствуешь. Крышу поймай, балда! Он создал прямую угрозу твоей безопасности, физической и моральной, удерживал тебя против воли, а ты переживаешь, что он сынку расскажет? Яра, очнись, а?

– Ну, я тоже как бы не совсем… – замялась я.

– Птица, ты меня пугаешь. Нет, я понимаю, чем он тебя покорил. Правда. Он такой яркий, звездатый, самоуверенный, на такого очень легко запасть!

– Да, но я все равно не должна была портить чужую собственность. Он же ничего мне не сделал, понимаешь? Мы просто говорили. Ну… Не совсем мирно… Просто он думает, что я чего-то хочу от их сына, понимаешь? У Моти все девушки такими были. А я не такая, ты же знаешь, я же ничего не хочу, мне просто с ним интересно. А он: «Многодетка, многодетка», словно я какая-то убогая. Я вот думаю, может, мне извиниться?

– За что? За то, что ты – это ты? За то, что у твоих родителей четверо детей и они их всех воспитали достойными людьми? Или за то, что его папаша настолько привык ограждать сыночка от жаждущих бабла девиц, что не способен разглядеть нормального человека и заранее обо всех ноги вытирает? Или за то, что ты не ползала по коврику машины, убеждая его, что ты не такая и просто трамвая ждешь? Ярик, вот уж кого в виктимности не подозревала…

– Не обзывайся! Сама ты из Википедии. Просто я повела себя не цивилизованно…

– Виктимность и Википедия – это разные вещи.

Я вдруг вспомнила, как двинула Мотьке по лицу за приставания, а потом расфигачила окно в машине его папаньки, и мне стало так смешно.

– Хи-хи-хи! Прикинь, сначала сыночку по морде съездила за поцелуй, а потом папаше стекло разбила в машине за оскорбления. Спорим, они мое имя до конца своих дней помнить будут!

Точка тоже засмеялась.

– Главное, что это ты их имена через месяц забудешь. Я бы поняла, если бы ты грузилась, что мало им наваляла, но наоборот…

– Ладно, если я и была где-то не права, то все равно они каждый раз первые начинали. Я ж только оборонялась… Эх… Что нам задали в школе? А то я как-то совсем на все забила с этими обормотями.

– Все. Я полностью в шоке. Ярик так сильно жаждет сменить тему, что переключилась на школу. Ты что дальше делать-то планируешь со всем своим мужским гаремом?

Не вышло… Эх…

– Я пока хочу одна побыть. Понимаешь, тренировки я забросила, на йогу не хожу, на скалодром не езжу, с друзьями не встречаюсь. Надо себя как-то в норму привести. С Ахмедом мне стыдно встречаться. Вроде как я его бросила. Славка говорил, что у меня на лбу было написано, что я влюбилась. Да и как-то непорядочно. Что он обо мне подумает: тут не вышло, пойду обратно? Я б не простила себе такого предательства. А Матвей… Думаю, все, он больше обо мне никогда не вспомнит. Я одна, Точечка, я совершенно одна… Она вздохнула и недовольно буркнула:

– А я тогда сложно наведенная галлюцинация? И Варька. И Настя. И вообще, да, Птица, ты совершенно одна. Ни подруг у тебя, ни братьев, ни родителей…

– Вы это… Есть. Но как-то… Как солнце. Оно вон тоже есть… – Я посмотрела на абсолютно серое небо. – Иногда… И вы тоже, как солнце… Есть… Ну вот, ты меня опять запутала! Ты же понимаешь, что я не об этом.

– Ярик, если бы я тебя понимала… Если бы ты, в принципе, сама себя понимала, мы бы сейчас в «Слоне» сообщения на сайте читали и ржали над своей «ненастоящестью». А не обсуждали по телефону, как ты до жизни такой докатилась. Послушай, я понимаю, чем твой Матвей тебя привлек. Но мне ли тебе говорить, что не все то золото, что блестит? Кроме этого, он наглый, самоуверенный…

– Ты плохо его знаешь!

– Да я и не рвусь его знать! Вот ты его знаешь, вот ты и скажи мне, что в нем такого замечательного? Он собачек любит? Детским домам помогает? Искренне интересуется твоими занятиями, разделяет твои интересы? И на тренировки друг к другу вы постоянно ходите, то он к тебе, то ты к нему, да?

– Не все так просто. Он очень занят. Он готовится… Матчи у него отборочные идут. Он должен быть в форме.

– А… Тогда да. Ведь ты совершенно свободна. У тебя не бывает контрольных, тебе не нужно регулярно поддерживать форму. И в Японию весной кто-то другой едет.

– Ну, до Японии еще дожить надо. А то вон Варька съездила на Светлояр и все… Хана Поэту.

– Ну, да, ты до Японии еще не доехала, а Ахмеду уже полный экстерминатус пришел.

И тогда я решила признаться ей в самом главном.

– Я не уверена, что нужна ему, – сказала и замолчала, ожидая упреков. Женя, по всей вероятности, ждала развития мысли. – Он мне ни разу в любви не признался. Правда, Матвей тоже ничего про любовь не говорил, но он другое дело. Ахмед мог хотя бы сделать вид, что любит, мог постараться вернуть. Он же мне даже не звонит! И не гуляет на пустыре. И мне кажется, это он меня бросил. Точка, я вообще запуталась в этой паутине. И чем больше барахтаюсь, тем глубже проваливаюсь.

– Слушай, ты вообще… Ты сама бы ему призналась, будь ты на его месте? Гуляешь ты с парнем, ходишь с ним на выставки, знакомишь с друзьями, стараешься не форсировать события, парень-то у тебя ого-го, чуть что – череп только в путь проломит. И тут раз, видишь, что парень как-то вдруг светиться стал, к другой девушке на хоккей ездить и вообще тебя полностью игнорирует. Самое время в любви признаваться. Если ты клиническая идиотка, конечно. Он поступил единственно возможным способом. Отошел в сторону и предоставил тебе возможность разобраться. Это называется достойное поведение, если ты не в курсе.