Сибирская амазонка - Мельникова Ирина Александровна - Страница 27

– Может, он служит переводчиком? – предположил Алексей. – А попутно занимается своими де... – он запнулся на полуслове. Крутившийся возле ящиков один из близнецов, кажется, Шурка, попробовал поднять его крышку и тут же схлопотал подзатыльник от проводника. Сашка тотчас петухом наскочил на обидчика брата.

– А ну, не трожь! – Парнишка, как клещ, вцепился ему в руку. Но хлыст второго проводника со свистом опустился на его спину. Сашка вскрикнул и покатился по траве. Проводник выругался и вновь замахнулся, теперь уже на Шурку.

Но тот ловко увернулся от удара, отскочил в сторону и, потирая ухо, завопил благим матом:

– Шиликуны[29] наших бьют! Защищай, паря!

Несколько молодых казаков, закатывая на ходу рукава чекменей, ринулись сквозь толпу на выручку.

Индусы сгрудились в кучу, тревожно загомонили, озираясь по сторонам. Одна или две смуглых руки потянули с плеча карабины. Толпа, только что взиравшая на них с любопытством, помрачнела, налилась недружелюбием.

– Вот же бесенята! – пробурчал рядом Иван. – Кажется, драки не миновать!

Они стали пробиваться сквозь взбудораженную случившимся толпу за казаками, которые настроены были весьма воинственно. Их уже было не меньше десятка, к тому же к ним присоединились несколько подростков и два пожилых пьяненьких станичника: один с выбитыми зубами, другой с кривым шрамом через всю щеку. Глаза их горели, а лица раскраснелись от предчувствия схватки.

Чернобородый индус что-то резко выкрикнул и побежал к крыльцу правления. Но в этот момент открылась дверь, и на крыльце появился атаман в сопровождении человека в пробковом шлеме и Голдовского. Чернобородый остановился как вкопанный и громко произнес несколько фраз по-английски, но так быстро, что Алексей ухватил лишь три слова, одно из которых «fight», несомненно, переводилось, как «сражение», но индус наверняка имел в виду грядущую драку. А пара других, которые он повторил не менее трех раз, звучали, как обращение: «sir Сornwell». Выходит, он был англичанином, этот долговязый джентльмен в шлеме и неизменных крагах, а не американцем, иначе индус называл бы его мистером...

Эти мысли пронеслись в голове Алексея быстрее, чем атаман сбежал с крыльца. Сэр Корнуэлл и Голдовский последовали за ним.

– В чем дело? – спросил сурово Шаньшин у хмурых, стоящих спина к спине, близнецов. – Что опять сотворили, баглаи?

Мальчишки молча, не поднимая глаз, пожали плечами. Тогда один из проводников, тот, что был пониже ростом и помельче фигурой, угрюмо пояснил:

– Созоровать решили или что украсть! Пришлось кнутом поучить...

Сашка поднял голову. Темные его глаза блеснули гневом.

– Брешет он все, батя! Мы только посмотреть...

– А кто вам позволил под ногами у людей шмыгать? Кто разрешил чужое добро руками хватать? А ну, брысь отсюда! – рявкнул атаман, побагровев от гнева, и приказал уже более спокойно: – Марш в избу! И чтоб до утра оттуда ни ногой! Иначе никаких озер! Никаких прогулок!

Он повернулся к англичанину и, прижав ладонь к сердцу, попросил простить за доставленные волнения, тем более что все случилось не по злому умыслу, а по причине извечного детского любопытства. Голдовский, попеременно заглядывая в лицо то Шаньшину, то Корнуэллу и улыбаясь и за того, и за другого, помог им быстро объясниться и понять друг друга. И уже через минуту все недоразумения были улажены. Близнецы, понурясь, покинули поляну. Правда, Сашка, проходя мимо злополучных ящиков, не преминул пнуть один из них. Тем не менее индусы успокоились, англичанин снял шлем и склонил голову в вежливом полупоклоне перед атаманом.

Тот с облегчением вздохнул и, повернувшись к Голдовскому, посоветовал:

– Вам лучше ближе к реке спуститься. И костры там сподручнее жечь, и вода под боком. А комарья везде хватает. На ночь дымовухи запалите. Комар, он дыма пуще смерти боится...

Голдовский перевел слова атамана Корнуэллу, тот радостно закивал головой, словно получил невесть какое приятное известие, и, обнажив в улыбке крупные зубы, произнес с сильнейшим акцентом:

– Карашо, атаман! Карашо! Ми сделайт все very good!..

Наблюдая за происходящими на поляне событиями, Алексей совсем забыл об Евпраксии. Во-первых, сейчас его гораздо больше занимал вопрос, каким образом историк Голдовский прибился к экспедиции, судя по нескольким большим сачкам, притороченным к боку одной из лошадей, действительно энтомологической... И во-вторых, Алексей не знал, появиться ему неожиданно перед Голдовским и застать его врасплох или последовать совету Ивана и какое-то время не попадаться ему на глаза. Постепенно Алексей стал склоняться ко второму варианту. Нужно сначала разведать обстановку, а после уж решать, как поступать дальше.

Сашка и Шурка пробились к ним сквозь толпу. Похоже, они тут же забыли про отцовский приказ или думали, что все уладится под шумок. Поэтому поляну не покинули. Угрюмо насупившись и не отвечая на ехидные подковырки толпившихся вокруг казачат, близнецы продолжали вместе с гостями наблюдать за тем, как обоз снимается с места и спускается вниз по горе к реке. Атаман отправился проводить англичанина и Голдовского. Остановившись на берегу, долго что-то им объяснял, показывая то на тайгу, то в сторону горных хребтов, то на водный поток, вздувшийся после дождя.

Индусы и два русских проводника принялись быстро освобождать лошадей от тюков. Некоторые из них отнесли в сторону и накрыли большим куском брезента, края которого закрепили колышками, вбитыми в землю. Два индуса занимались палатками, их тоже распаковали и разложили на траве. Работали все слаженно и скоро, без лишних криков и суеты. Руководил ими чернобородый индус, к которому все обращались по имени – Ахмат, но при этом прикладывали руку к сердцу и склоняли голову в легком поклоне. И подобные «реверансы» его соплеменников однозначно подтверждали, что чернобородый Ахмат в экспедиции на особом положении.

– Ишь разбегались, шиликуны! – произнес Сашка презрительно и сплюнул себе под ноги. – Нужны нам их железяки!

– Какие еще железяки? – быстро повернулся к нему Иван. Глаза его заинтересованно блеснули. – Откуда они взялись?

– Да у них, кроме палаток, какая-то труба к лошади приторочена, вроде как от пушки или от ружья, только большого, – охотно вместо брата пояснил Шурка. – А в ящиках, кажись, патроны к ней. Только мне не удалось разглядеть как следует...

Алексей с досадой хлопнул себя по лбу и выразительно посмотрел на Ивана. Неужто действительно полевая пушка, из тех, что англичане исправно используют в горах Афганистана и в Индии? Она легко разбирается и перевозится хоть на лошадях, хоть на верблюдах, а понадобится, и на слонах. А в ящиках – снаряды к ней. И как он сразу не догадался? Ведь и сам когда-то схлопотал точно такую же, как Шурка, оплеуху. Лет восемь-десять назад неподалеку от конезавода деда остановился на отдых отряд военных егерей, следовавший на Кавказ. На вооружении у них была пара легких полевых орудий. И Алексей в компании нескольких приятелей вплотную подобрался к снарядным ящикам... Точь-в-точь к таким же, как и те, в которые пытались заглянуть близнецы.

– Отойдем! – шепнул он Ивану.

Они выбрались из толпы и поднялись на горку, с которой хорошо просматривалась поляна на берегу реки, где расположилась экспедиция. Часть зевак, в основном ребятня, переместились следом, но большинство любопытных рассосались в направлении майдана и шинка с призывно открытыми дверями и веселой толстухой-шинкаркой на пороге. Куда-то исчез и Шурка, но Сашка сопровождал их как приклеенный.

– Смотри-ка, посты выставили! – кивнул Иван на четырех угрюмых индусов с карабинами в руках, ходивших вокруг лагеря навстречу друг другу и обратно. Их же товарищи полностью переключились на установку палаток, причем самую большую, видимо, для Корнуэлла и Голдовского, соорудили в центре лагеря. Распаковали один из тюков, в котором оказались походные кровати, раскладной столик, пара стульев, и внесли их в палатку. И оба, англичанин и русский, тут же скрылись в ней. Атаман вошел вместе с ними.