Чудесный дар - Кобербёль Лине - Страница 34

Я взяла бумажку. Мистер Маунус был довольно осторожен и не называл имен, но все же в той записке содержалось кое-что, наводящее на след, коли ты достаточно хитер. Вряд ли у алхимика было в Дунарке много племянниц, которые раздобыли те огромные количества одурманивающих средств, что просил Мистер Маунус. Как он собирался употребить их? Одурманить половину обитателей замка? А возможно, только одного-единственного дракона? Они с Нико не посвящали меня в свои планы.

– Дина? – спросила Вдова. В ее голосе сквозило нетерпение. – Мы можем положиться на него?

– Я верю в это, – ответила я, отпустив взглядом Предводителя дружинников. Он слегка встряхнулся, как вымокший пес.

– Хорошо. – Вдова выставила на кухонный стол кружки и вытащила пробку из бутылки чернобузинного вина. – А теперь давайте составим план.

– Нет, – сказала я, пытаясь, чтобы голос мой звучал по-взрослому или почти как у взрослого человека, принявшего свое решение, а вовсе не как у усталого писклявого малыша, готового завыть, если сделают наперекор. – Я не согласна.

Вдова поглядела на меня, не так долго, чтобы возникла связь; всего лишь краткий, быстрый взгляд, чтобы увидеть выражение моего лица.

– Это самое надежное, – сказала она. – Ты подвергнешь нас всех опасности, если будешь настаивать на том, чтобы сопровождать нас. А может, ты думаешь, они прекратили тебя искать?

Я понимала: да, они ищут… Но сидеть в доме Вдовы, не зная, что творится, повезло ли им, или же их всех схватили, или, быть может, они лежат мертвые на брусчатке Арсенального двора… это как если бы тебе опять набросили на голову мешок. Словно тебя ослепили. Я больше не хотела, чтобы мне когда-нибудь завязывали глаза! Никогда и нигде!

– Это очень опасно, – раздраженно проворчал Предводитель дружинников – «Дети должны поступать так, как им велено, не причиняя хлопот». Я будто слышала, как он произносит эти слова.

– Мы ведь вернемся, – уговаривала меня Вдова. – Не бойся, что тебя забудут или бросят.

Чудесно! Теперь обо мне в открытую говорят как о слабой писклявой малявке, которая вдобавок боится оставаться одна дома.

– Это вовсе не так…

Отчего так холодно в этой кухне? Я засунула руки в рукава вязаной кофты, одолженной мне Розой, но оцепенелые пальцы так и не согрелись.

– Я останусь с тобой, – пообещала Роза. – Ты не будешь сидеть одна и ждать…

– Спасибо, – сказала я искренне, поблагодарив ее за это, но продолжала стоять на своем. – Но есть нечто большее… Не знать, что происходит. Не быть там.

– Ты бы лучше поблагодарила своего Создателя, что не должна быть там… – начал было Предводитель дружинников, но Вдова прервала его, взмахнув рукой:

– Дина, все непременно получится, но если ты будешь с нами, может и провалиться. Разве ты этого не понимаешь?

Я кивнула. Слезы жгли мне глаза, и я не осмеливалась что-либо сказать из страха: вот-вот голос сорвется и прозвучит как у плаксы или грудного ребенка.

– Тебе будет легче, если я подробно расскажу тебе обо всем? Чтобы ты знала как можно больше?

Я покосилась на Вдову. Пожалуй, она все-таки поняла, каково мне… И в глубине души я знала: они правы. Если меня там узнают, если хоть один страж посмотрит мне в глаза… Я откашлялась. И снова кивнула:

– Хорошо, тогда я останусь здесь. – Мой голос звучал почти обыденно. – Но расскажите мне, как это будет. Расскажите мне все!

Предводитель дружинников фыркнул и поднялся на ноги:

– Замечательно! Расскажите, в конце концов. Но меня уж увольте. Мне еще надо успеть уладить несколько дел, прежде чем мы с помощью хитрости захватим штурмом замок, спасем парочку строго охраняемых узников и радостно ускользнем от трех сотен дружинников Дракана.

Вдова положила ладонь на его плечо.

– Нам бы без тебя этого не осилить, – тихонько сказала она. – Я рада познакомиться с храбрым мужчиной, что смеет следовать велению собственной совести.

Он покраснел. И смею биться об заклад, что прошло много лет с тех пор, как кто-то сумел в последний раз заставить покраснеть этого угловатого, с изборожденным морщинами лицом, почти пятидесятилетнего человека. Но Вдова сумела. Он что-то пробормотал. А затем осторожно и нерешительно все же протянул свою широкую руку и слегка пожал руку Вдовы.

– Спасибо, – поблагодарил он. – И… ой… да, а теперь, стало быть, мне пора идти.

Когда он ушел, Вдова терпеливо, во всех подробностях рассказала мне обо всем, что должно произойти. Теперь мне было известно все от начала до конца. Знала, что один из стражей замка, в форменном мундире и с видом на пропуск, вскоре сменит стража у Арсенала немного раньше, чем тот полагал освободиться. Что сам Предводитель дружинников найдет повод осмотреть стены вокруг тех двух водохранилищ, что содержат большую часть воды для замка. А сама Вдова как раз выбрала нынешний день, чтобы навестить своего престарелого дядюшку Маунуса. И что стражники в западной башне, верно, очень устанут после игры в кости на бутылку грушевой водки с гарнизонным поваром, который случайно оказался одним из старых друзей Предводителя.

Я знала, что другой стражник замка по пути через Арсенальный двор наклонится, чтобы рассмотреть цепь, прикованную к эшафоту не так далеко от ворот Драконьего двора. Я в глубине души надеялась, что никто не увидит, как он выльет на нее жидкость из маленькой зеленой фляжки. Я-то знала: во фляжке будет жидкость, называемая такими алхимиками, как Мистер Маунус, aquaregia, или королевская водка, – смесь соляной и азотной кислоты, растворяющая любые металлы. И я точно так же сильно в глубине души надеялась, что пока один из людей Предводителя дружинников ползет наверху меж стропил крыши, устанавливая еще одну из выдумок Мистера Маунуса, нежданные гости не явятся на Арсенальный о шести углах двор.

– Хочешь знать что-нибудь еще? – спросила под конец Вдова.

Я покачала головой.

– Хорошо. Тогда мне тоже пора. Нам ведь досконально не известно, какое точно время изберет Дракан, повелев вывести твою маму на Арсенальный двор. И все должно быть на месте заблаговременно.

Я кивнула. Слезы, по-прежнему готовые излиться, закипали в уголках глаз. Когда Вдова закрыла за собой дверь, мне так захотелось в мыслях своих последовать за ней. Мне казалось, будто я снова очутилась в каменном погребе и слышу презрительные рассказы о том, что произойдет с моей матерью… Каково мне ничего этого самой не видеть! И почему почти все на свете бывает куда хуже в собственной фантазии, чем в жизни?

– Мне бы по-прежнему хотелось…

– Да. Хорошо это знаю, – прервала меня Вдова. – Трудно тем, кому приходится лишь ждать. Но вам с Розой обеим лучше остаться здесь. Не знаю, сколько времени это будет продолжаться и когда мы придем и заберем вас. А вам надо лишь быть наготове, чтобы уйти с нами. – Она поднялась и, быстро погладив меня по щеке, внезапно остановилась.

– Горячий, – сказала она, положив руку мне на лоб. – У тебя лихорадка?

– Не-а, – ответила я.

Я не ощущала ни капельки тепла, скорее даже мерзла.

– Может, это всего лишь волнение, – пробормотала она себе под нос и накинула на плечи коричневую шаль. – Пока меня нет, никого в дом не пускайте!

Мы ждали. Вдова оставила на столе хлеб, и колбасу, и чернобузинное вино. Роза все ела и ела, будто в последний раз в жизни, а мне кусок в горло не лез. Я только пила – и чернобузинное вино, и воду из этого чудесного домашнего насоса.

Хорошо, что Роза была здесь. Иначе я бы спятила. Перед глазами у меня, как наяву, стоял Арсенальный двор, хотя меня там не было. Если я слишком долго глядела на какое-то место, на стенку или на столешницу, видения начинали плясать, точь-в-точь как тогда, когда я смотрела на человека глазами Пробуждающей Совесть. Я все время видела лица, злобные взгляды, кричащие рты, толкающие локти, топочущие ноги и сжатые для удара кулаки. Правда, стоило Розе что-то сказать, как видения эти исчезали. И куда милее было глядеть на сидевшую передо мной Розу с крошками в уголке рта, с жирными от колбасы пальцами и вопрошающим взглядом зеленых глаз.