Чудесный дар - Кобербёль Лине - Страница 33

– Пробуждающая Совесть…

Можно было запросто видеть, как мысли пробегают в ее голове.

– Ты дочь Пробуждающей Совесть!

– Да, Дина Тоннерре.

Я ждала – вот-вот это произойдет! Очень скоро взгляд ее начнет блуждать и она примется смотреть в сторону. Возможно, она обзовет мою маму ведьмой или меня дьяволовым отродьем… как это делали другие.

Она не смотрела в сторону.

Она по-прежнему не смотрела в сторону.

И вот меж нами начали парить разные видения, точь-в-точь как это случилось в тот раз с Нико в его камере. Аун бьет Розу. Аун бьет ее мать. Дети, бегущие следом за ней в проулках с криками «Приблудная! Приблудная!»

Да, ей было совестно. Искренне, глубоко и ужасно! Но никаких причин для этого у нее не было!

Сама не знаю точно, как мне это удалось. Это было что-то обратное тому, чтобы заставить людей стыдиться, и все-таки то же самое. Я заставила ее увидеть храбрую, честную, упрямую Розу, которую увидела я сама. Я показала ей, что, право, для меня никогда не имело ни малейшего значения, замужем ли моя матушка или нет. Я показала Розе: то, что Аун бил ее, вовсе не ее вина! Ни тогда, когда он бил Розу, ни тогда, когда бил ее мать. Она была стойкой. Она сопротивлялась мне. Однако же в конце концов мне удалось избавить ее от стыда.

Перед моими глазами вновь была улица. Брусчатка, стены домов, корзина выстиранного белья меж нами. Я смотрела на Розу почти обычным взглядом. Слезы так же тихо струились по ее щекам. Она не произнесла ни слова. Но сжала мою руку.

Само собой, потребовалось вдобавок множество объяснений, а времени было мало. Я быстро рассказала Розе почти все. Единственное, о чем не упомянула, – это об убежище Мистера Маунуса и Нико. На это я, ясное дело, не осмелилась. Я, разумеется, была уверена в том, что Роза никогда добровольно не выдаст нас, но ведь столько всего может случиться…

Когда я закончила свой рассказ, Роза не стала тратить время на возгласы «О бедняжка, какая жалость!» и «Нет, это ужасно!» Она лишь схватилась за ручку корзины и сказала:

– Тогда нам лучше поторопиться!

Ничего другого ей говорить и не надо было. Я поняла, что больше не одна.

Видно было, что Дунарк – родной город Розы. С ней мне понадобилось вдвое меньше времени, чтобы отыскать дорогу к церкви Святой Аделы и к дому вдовы аптекаря. Я то и дело оглядывалась по сторонам, – похоже не было никого, кто обращал бы на нас особое внимание.

– Идем, – позвала я, толкнув калитку в садик целебных растений. – Она, верно, накормит нас.

– И меня тоже? – спросила, усомнившись, Роза. – Она ведь меня совсем не знает…

– И тебя тоже, – уверила ее я. – Она такая…

Я постучалась в окрашенную синей краской кухонную дверь, и почти в тот же миг мы услыхали голос Вдовы.

– Войдите! – пригласила она.

И вот я снова стою в горнице со множеством синих полок, напоминавшей одновременно кухню и прачечную, а еще немного мастерскую Мистера Маунуса.

– Дина! – голос Вдовы был усталым и напряженным.

– Добрый день, фру Петри! – поздоровалась я. – Это моя подруга Роза… – И тут же внезапно осеклась. Потому как в кухне, прежде так по-домашнему уютно пахнувшей мятой, чесноком и другими растениями, которые были в ходу у моей мамы, появился новый запах. Сладковатый запах трубочного табака.

Я обернулась. Там, за моей спиной, у двери сидел Предводитель дружинников из замка и пускал голубые колечки дыма из своей глиняной трубки.

– Ну наконец-то ты здесь, дрянной мальчишка, – сказал он. – Мы ждали тебя!

Предводитель дружинников

Я не могла улизнуть через дверь – он – сидел как раз возле нее, и он ни за что не дал бы мне пробежать мимо. Я не знала, есть ли дверь, выходящая на задний двор, я ведь ничего в доме Вдовы, кроме этой единственной горницы-поварни, не знала… «Помоги мне, – думала я, – укажи мне путь, крикни, сделай что-нибудь…» Но Вдова лишь оцепенело стояла скрестив руки, с неопределенным выражением лица. Неужто это она предала нас?

– Он говорит, что пришел помочь, – объяснила она.

Сначала я ушам своим не поверила. Неужто я ослышалась? Пришел помочь? Помочь кому? Да уж, верно, не мне. Я обернулась. Он сидел, по-прежнему дымя трубкой тихо и спокойно. Он не вставал, и рядом с ним не выскакивали стражи с веревками и мешками.

– У тебя много сил, малышка Пробуждающая Совесть! – сказал он. – Куда больше, чем ты полагаешь.

– О чем ты? – прошептала я. «Зачем он здесь? Чего ему надо?»

– Я имею в виду то, что не спал ночью. Из-за того, что ты заставила сказать милостивую госпожу.

Какую еще милостивую госпожу? Он имел в виду… должно быть, мать Дракана… Несущую Смерть – вот о ком он говорил.

«Это было только справедливо», – ответила она, когда я спросила ее, почему она убила маленького Биана. Как раз эти слова и слышал Предводитель дружинников.

– Я служил Дому Ворона с шестнадцати лет, – сказал он. – Нелегко было поверить, что юный мессир Никодемус и есть монстр, перебивший всю свою семью. Если бы не нож и кровь на руках… верно, никто бы этому не поверил. И до сих пор есть люди, требующие объяснения. Но то, что Дракан хочет лишить жизни Пробуждающую Совесть за то, что та утверждает, будто Никодемус невиновен, – это тоже кое-что да значит. Пожалуй, произносить подобные речи было бы не так опасно, не будь в этом скрыта некая тайна. А коли не он порешил почти всю княжескую семью, то, должно быть, это сделал кто-то другой. Тот, кому это выгодно.

Он высказал все это обиняком, хотя в этом доме не было дружинников нового князя – драконариев. Если человека могут бросить на съедение драконам лишь за то, что он твердит, будто Никодемус невиновен, то что будет с тем, кто во весь голос говорит: убийца – Дракан?!

– Ты говорил с другими об этом? – спросила Вдова.

Он смотрел себе под ноги.

– Кое с кем, с немногими, на кого, по-моему, можно положиться.

– И что?

– И мы хотим сделать все возможное, чтобы спасти Пробуждающую Совесть, а мессира Никодемуса спрятать в надежном месте. Разумеется, ныне в Дунарке господствует орден Дракона; но если это будет зависеть от нас, его власть будет недолгой. Клянусь!

– Хорошо, – сказала Вдова. – Мы поверим тебе, ежели ты сможешь посмотреть Дине в глаза и повторить свою клятву.

Он не очень-то этого хотел – да и я, вообще-то, была против… Я устала, и у меня шла кругом голова, да и рука болела. У меня не было желания еще раз заглянуть в глаза чужому человеку. Рикерт Кузнец в Березках всегда говорит, что надо, мол, быть осторожным с тем, чего себе желаешь, – быть может, это исполнится. В тот раз – сколько дней прошло с тех пор? Кажется, будто целый год, – тогда я, кислая, недовольная и одинокая, бродила вокруг Березок и желала, чтобы люди заглянули мне в глаза… Тогда я не думала, что мне тоже может стать трудно, коли они это сделают. Но Вдова права. Вернее способа узнать – нет. И еще один урок я усвоила с того дня в Березках: взрослые куда лучше детей могут обмишурить, перехитрить и предать.

Ему стоило большого напряжения поднять голову и посмотреть мне в глаза, но он все же сделал это.

– Клянусь служить мессиру Никодемусу, – медленно и торжественно произнес он. – Клянусь положить конец правлению Дракана и драконариев, насколько это в моей власти. И клянусь помочь освободить твою матушку!

Его взгляд не избегал моего.

– Спасибо, – поблагодарила я, уверенная, что он сказал правду. Меж нами витали видения, да, видения… но я слишком устала, чтобы связать их воедино, – горящий дом, пыль, пляшущая над павшими людскими телами, блики стали, привкус крови. Однако же никакой лжи и стыда, это я бы заметила.

– Только я не понимаю одного… как вы, Мистер, попали сюда, к фру Петри? – Я не спускала с него глаз, и он смирился с этим. Даже улыбнулся. И протянул мне пожелтевший скомканный клочок бумаги.

– Вот весточка, с которой ты так хотела вернуться обратно. Не сразу удалось выявить невидимое послание, но в конце концов это удалось.